Ведьмины камни

Покинув берег верхнего Днепра после вскрытия рек, в пути варяги спали под открытым небом. Лето едва наступило – да какое лето, когда в лесу еще лежит снег, а овраги полны льда. Но даже там, где населения и жилья хватало – как вокруг озера под названием Валдай, – никто не пускал варягов под крышу, и им позволяли пройти только благодаря посредничеству Сверкеровых проводников.

В верховьях Мсты эти проводники с ними распрощались: на реке, мол, не заблудитесь. Варягам было известно, что через два перехода вниз по течению Мста повернет на запад, и в этом месте находится Забитицкий погост – граница владений Хольмгарда и Мерямаа. Отсюда им надлежало идти на восток. Но и Забитицкий погост следовало занять, чтобы держать в руках весь волок. Соглашение с Ингваром хранилось в глубокой тайне, об этом Эскиль, Хамаль и Гримар поклялись Мистине на мечах. Все остальные считали, что порвали с Ингваром и больше не имеют знатного вождя, кроме своих собственных. Узнав от пленных жителей Забитиц, что их считают русами из Сюрнеса, варяги сочли это большой удачей: пусть видят своего врага в Сверкере. В Забитицах чуть ли не впервые за месяц поспали под крышей, в теплом доме у печи – хоть и не все сразу, а по очереди. Набрали себе чистой одежды – кому хватило, отправили местных баб стирать рубахи, задубевшие за месяц пути через холод и грязь. Сами помылись, надеясь избавиться от вшей: до этого всю дорогу удавалось только размазать грязь холодной водой по лицу и рукам. Волосы и бороды свалялись, руки почернели, лица выглядели закопченными, глаза – дикими; неудивительно, что внезапно разбуженные жители Забитиц не особенно и сопротивлялись, приняв их за выходцев из Нави.

Эскиль хорошо понимал людей, которые охотно отдохнули бы здесь как следует, но медлить было опасно. О захвате Забитиц скоро станет известно по всей округе – к западу и к востоку. Если до Эйрика Берсерка дойдет весть о появлении на его границах каких-то вооруженных русов, он все равно приготовит войско, кого бы ни считал их господином – Ингвара или Сверкера.

– Мы должны занять весь волок до выхода на Мерянскую реку! – убеждал Эскиль своих товарищей-вождей, собрав их в самую большую избу. – Тогда сможем отдохнуть. А если мы сейчас промедлим, то дождемся Эйрика. Он хорошо знает местность и перережет нам путь. Мы должны успеть выйти на Мерянскую реку, тогда ему с нами уже так просто не совладать.

– Да где еще эта ётунова река! – ворчал Сёльвар Бешеный. – В этом Ётунхейме, глядь, только ётуны дорогу найдут!

За эту зиму и весну он, как и все, похудел, кожа обтягивала скулы, а морщины в углах глаз, расходившиеся, как пальцы птичьей лапы, стали еще глубже.

– Не знаю, глядь! – Эскиль едва удержался, чтобы не грохнуть по столу. – Не знаю! Но согласись, что искать ее не под обстрелом куда легче, чем если Эйрик с войском будет где-то рядом!

Велейва Золу с полусотней все же оставили Забитицах, чтобы не оголять свои тылы. Велейв опять расхворался. Зимой он сумел поправиться, пока из Киева подвозили обещанные припасы, одежду и, тайком от войска, кое-что из дорогих вещей для подношения Сверкеру. Возможность отлежаться, вместе с усилиями бабки-шепталки в Добромышле, позволила ему переломить болезнь, но весной, когда ноги почти все время были мокрые, им снова овладела лихорадка, и он заметно худел, теряя силы.

– Еще два перехода! – говорил Эскиль варягам, убедив прочих вождей. – Выйдем на Мерянскую реку – будем отдыхать, сколько захотим, клянусь! – И целовал, подняв руку, золотой перстень на пальце, с холодным зеленовато-синим камнем и мелкими жемчужинками, казавшимися каплями воды[36].

За эти два года он не раз подумывал избавиться от перстня, наводившего на неприятные воспоминания. Даже раз проиграл его в кости, но назавтра выиграл назад – перстень как будто не хотел его покидать.

Легко было сказать – два перехода. Забитицкий погост на Мсте и Видимирь близ Песи разделяло около двух обычных переходов. Большую часть этого пути можно было проделать по воде: бесчисленные реки и речки вели из одного озера в другое. Но было немало участков, пусть и небольших, где водного пути не имелось и от одной речки до другой приходилось тянуть лодьи по суше. Требовались люди, знавшие дорогу, тягловый скот. Словене между Двиной и Мстой, взимавшие плату с проезжающих, давали лошадей и волов, чтобы тянуть лодьи на катках, но их было слишком мало для полусотни лодий, и варягам все равно приходилось впрягаться самим. В Забитицах и вовсе тяглового скота нашлось мало – таких больших дружин здесь не видали со времен похода «на хазар», как это называлось, тридцатилетней давности. Пришлось впрячь пленных мужчин – по несколько в каждую лодью, вдобавок к самим варягам.

– Раз! Раз! – выкрикивал идущий впереди, следя за тем, чтобы лодья не сбивалась с широкой гати. – На ровный киль держим! Стой!

Рывками разгруженная лодья продвигалась на половину своей длины, потом останавливалась, катки из-под задней части переносили вперед, и два десятка мужчин снова налегали на канаты. Хорошо еще, что здесь не надо было держать вооруженные отряды, как в южных степях, чтобы предотвратить нападение конницы печенегов или буртасов.

За этим делом и застала варягов весть о разгроме передового дозора – совсем без дозора ни Эскиль, ни Хамаль все же перемещать войско не могли. Передние из полусотни лодий в это время находились в лесу, где земля была выровнена под катки, а сосновые корни вырублены. Впереди лежала болотистая низинка шириной в два перестрела – «мох», усеянный мелкими сосенками, через нее была проложена бревенчатая гать, сейчас подтопленная. Дальше опять начинался лес.

Эти низинку Эскиль со своими людьми пересек бегом, торопясь укрыться в лесу. На опушке знаками велел варягам сойти с тропы и рассеяться по зарослям. Зелень кустов еще раскрылась лишь наполовину, но, одетые в некрашеную шерсть, серую и бурую, они легко укрылись за стволами, буреломом и кустами. Эскиль прошел дальше всех и спрятался за бурый еловый ствол. У него под ногами скорчился трубач с рогом.

Едва успело сердце стукнуть два-три раза, как спереди послышался шум движения, негромкий говор, стук лошадиных копыт по гати. Промедли варяги чуть-чуть – столкнулись бы лицом к лицу. Вот замелькали фигурки – несколько всадников, остальные пешие. Впрочем, и прямое столкновение мы бы выдержали, отметил про себя Эскиль: этих ухарей всего десятка два. Но зачем терять людей? И так Халейгов десяток сгинул с ним самим вместе.

Словене, хоть и оглядывались, прошли мимо, никого не заметив. Когда они вышли на гать через низину, Эскиль свистнул.

Услышав свист прямо за спиной, Несвет и его ратники успели обернуться. Но только для того, чтобы встретить смерть лицом – в них полетели стрелы и сулицы. Удивительно, но они, только что перебившие варяжский дозор из засады, сами не остереглись – подвела уверенность в своем лучшем знании местности.

Из уже пройденного словенами леса, якобы пустого, на них с ревом бежали вооруженные варяги. От неожиданности показалось, что их целая сотня. В первый миг растерявшись от изумления, Несвет крикнул и погнал коня навстречу врагу – но через несколько шагов сулица, сильной рукой брошенная навстречу, вонзилась ему в горло, и он рухнул с коня, заваливаясь спиной.

Из его людей не все даже успели увидеть гибель боярина. Рубка была неистовой. Словене, еще не разглядев, сколько у них противников, попытались дать отпор, но, мало привычные к щитам и шлемам, скоро начали отступать, рассеиваться. Каждый оказался один среди врагов, иные соскочили с гати вправо и влево. И они почти не заметили, как на зов рога из леса впереди тоже появились варяги, чтобы ударить в спины и в бок. Каждый вскоре оказался вынужден в одиночку отбиваться от двоих-троих – и долго это не продлилось.

Схватка прекратилась. По гати через низину, на протяжении сорока шагов, были разбросаны тела, покрытые кровавыми ранами, по мокрым бревнам гати растекались красные пятна и лужи. По обеим сторонам от гати тоже лежали убитые, и капли крови краснели на мху, будто россыпь спелой клюквы. Варяги ловили лошадей, с перепугу убежавших в сосняк.

36

Золото и оружие – священные предметы скандинавской культуры, на которых приносились клятвы.