Ведьмины камни

«Или он тебя». От этой ясной мысли у Хельги ослабли ноги, и она пожалела, что не села в сани. Сванхейд не могла знать, кто кого убьет, но вероятность убийства была ясна ей, как вот эта луна в небе. А это превратило бы возможную войну между ее братом Эйриком и ее сыном Ингваром в неизбежную, особенно если погибшим оказался бы Хедин. Убийство гостя! От такого позора весь род конунгов не отмылся бы до самого Затмения Богов.

– Мы всей толпой и поехали наперегонки, кто быстрее вас нагонит – мы или Ингварова стая. И прямо наткнулись на вас. Вы что, правда ехали нам навстречу, или мне померещилось?

– Похоже, что правда. Сначала нам навстречу мела метель, потом на льду загорелась стена из огня, а потом появились волки.

– Волки? За стеной из огня?

– Да, много, десятки, белые и черные. А один был величиной с быка или еще больше…

– Ажаня[23], тебе померещилось! Не было ни метели, ни огня. В темноте мы бы увидели. И тем более волков.

– Но те трое тоже все это видели! И лошадь испугалась!

– Наши лошади ничего такого не заметили, а ветер был на нас. Видно, какие-то духи вмешались и не дали вам уехать. Не знаю какие, но я им благодарен.

На это Хельга ничего не ответила. Она не знала, что это за духи, но знала, что их вызвало. Точнее, кто. Она сама ощущала холод ветра, удары снежного потока, жар огня – неужели все это был колдовской морок? Похоже, с этим коротким заклинанием мать вручила ей целый мешок чудес, но не научила ими пользоваться. Надеялась, что не пригодится.

Приближаясь к Хольмгарду, Хельга с ужасом ожидала, что ей прямо сейчас придется все рассказывать госпоже Сванхейд, но, после короткого спора во дворе, ее повели к Бериславе – Сванхейд так велела. Там с нее сняли промерзшую обувь, закутали в теплое одеяло, Естанай заварила травы – душицу, пустырник и тимьян из собственного запаса. Горячее питье согрело Хельгу и успокоило. Но мысли оно привести в порядок не могло: Хельга не понимала, что случилось на самом деле, а что померещилось. Ей приснилось это похищение? Стена из огня, огромный белый волк? Или сейчас снится, будто она опять у Бериславы?

– Я здесь останусь, – объявил Хедин и сел на пол возле лежанки. – Больше никто к тебе не подойдет.

– Весняна, дай тюфяк, – со вздохом велела Берислава. – На полати ложись, место есть.

От усталости у Хельги кружилась голова. Стоило опустить тяжелые веки, как возникало ощущение, что она летит – так сильно гудела в ней кровь от всех потрясений этого вечера.

– Ложись! – Естанай коснулась ее плеча и забрала из рук опустевшую глиняную чашку. – Иначе заснешь сидя и упадешь!

Но Хельга не сразу нашла в себе силы двинуться – руки и ноги налились тяжестью. Вот она встала, взялась за ожерелье из «ведьминых камней», чтобы снять… Что-то вдруг хрустнуло у нее в пальцах, упало и со стуком покатилось по доскам пола.

– Ах!

Песчано-желтый камешек треснул пополам и развалился на две части. Хельга смотрела на обломки в ужасе: впервые она видела, как ломается «ведьмин камень». Ее снова пробрала дрожь. Никого пока не убили, но погибший уже есть – «ведьмин камень» умер, отдав ради ее спасения всю заложенную в нем удачу.

А ведь это вовсе еще не конец…

Когда погоня вернулась, Сванхейд ждала, расхаживая по гриднице. Оставшиеся дома переглядывались: давненько им не случалось видеть свою госпожу в таком волнении! Можно подумать, что похищена ее родная дочь!

Услышав шум у входа, она в нетерпении обернулась и едва не побежала навстречу.

– Вернули, – объявил матери Ингвар, встретив ее нетерпеливый взгляд. – Они недалеко и уехали-то…

Вид у него был мрачный. Он не знал точного замысла Эскиля – тот все продумал и устроил сам с товарищами, – но хорошо знал цель: ведь это была его собственная цель, Эскиль тут послужил лишь удобным орудием. И это орудие подвело. Цель ускользнула, и теперь Ингвару предстояло объясняться с матерью за проступок своего человека, за которого он отвечал, как отец за сына.

– Что с девушкой?

– Цела она.

– А ее брат?

– Тоже цел. Злой как тролль… Наш рыжий грозил со мной драться! – Это до сих пор приводило Ингвара в недоумение. – Он что, бешеный?

– Ты не забыл, что он считает эту девушку своей невестой?

Ингвар удивился, но потом вспомнил, как три жениха в этой самой гриднице спорили за Хельгу: его брат Логи, его племянник Видимир и его хирдман Эскиль. Не привыкнув принимать в расчет младшего брата, Ингвар не подумал, что Логи себя сочтет оскорбленным и ограбленным.

И это тоже осложняло дело.

– Зайди, мне нужно с тобой поговорить. – Сванхейд кивнула на шомнушу.

– Может, завтра?

Ингвар был храбр в бою и в любом противостоянии с мужчинами, но терпеть не мог объясняться с женщинами, от которых не мог просто отмахнуться.

– Сейчас.

Служанка отнесла в шомнушу горящий светильник. Сванхейд вошла первой и села на лежанку, кивнула Ингвару на ларь. Некоторое время Сванхейд внимательно рассматривала его лицо, и Ингвара наполнила тоска.

– Свенельд ничего тебе не рассказал?

Сванхейд произнесла это скорее как утверждение.

– Свенельд? – Ингвар вытаращил глаза. – Ему какое дело? Он в Киеве… у древлян зимой, как всегда.

– Он так и не рассказал тебе, кто такая Снефрид Серебряный Взор?

– Это кто?

– Это мать той девушки и ее брата.

– А! Ты ее знаешь, да? Тут болтали, она когда-то гостила у тебя… Помню, девушка недавно говорила, что ее материнский род от каких-то альвов идет… И что?

– А то, что она – твоя вирд-кона. Ты хоть знаешь, что это значит?

– Моя – что?

Весь вид Ингвара свидетельствовал о глубоком недоумении.

Сванхейд встала и прошлась по шомнуше – здесь можно было сделать лишь несколько шагов туда и обратно.

– Когда родится человек знатного рода, – медленно начала она, зная, что ее сын не сведущ в таких делах, и стремясь объяснить короче и проще, – где-то наверху, близ Источника Урд, у него появляется своя норна. Она зовется спе-диса. Она покровительствует человеку в жизни, оберегает от опасностей, может дать совет. Но чтобы человеку было легче с ней говорить, ему нужна вирд-кона – земная женщина из тех, что зовутся «всеискусными женами». Она – земное отражение его спе-дисы, она слышит ее речи и передает человеку. Они есть не у всех… далеко не у всех. Здесь, в Гардах, мало таких женщин, кто владел бы «жезлом вёльвы» и умел прясть нити судьбы. Снефрид – одна из них. Она – твоя вирд-кона с самого рождения. Твоя судьба и удача – в ее руках. Если ты причинишь ей зло, нанесешь обиду, она может мгновенно оборвать твою нить. Понимаешь?

Сванхейд остановилась и взглянула в растерянное лицо сына.

– Стоит тебе разозлить Снефрид, и в ее силах мгновенно убить тебя, где бы ни был ты и где бы ни была она. А ты ничего не можешь с этим сделать, ты ведь даже не знаешь, где она находится.

– И где она? – едва вымолвил Ингвар.

Он был потрясен, и сдерживало его потрясение лишь неверие: трудно сразу принять такую новость, что твою судьбу держит в руках некая женщина, о которой ты двадцать три года жизни и понятия не имел!

– В Мерямаа. В Силверволле, там она живет с Арнором Камнем и прочей семьей. Но ты не знаешь этого места, ты никогда там не был. А тебе бы стоило поехать и познакомиться с женщиной, настолько важной для тебя! Я – твоя мать, а она – кормилица твоей судьбы и удачи! А теперь подумай, что вы наделали. Твой человек пытался похитить ее дочь! Если она сочтет, что ей нанесена смертельная обида, то будет права.

– Г-глядь… – Ингвар успел прикрыть рот рукой, но не сумел сдержать своих чувств перед матерью. По мере того как в мыслях связывались концы, его наполняла ярость, тем более горячая, что он чувствовал свое бессилие. – Почему я ничего не знал?

– Спроси у Свенельда, почему он тебе не рассказал. Он-то знает об этом все. Ее искусство спасло жизнь и ему самому, когда его преследовали духи мертвых после одного похода на Хазарскую реку. Видно, он не счел нужным рассказывать об этом тебе – такие дела лучше хранить в тайне. Кто мог предположить, что жизнь сведет тебя с ее дочерью?

23

Ажаня (мерянск.) – дитятко.