Ведьмины камни

С Логи Хельга увиделась совершенно для себя неожиданно. Спросив о нем по приезде, она, захваченная суетой, больше и не вспоминала, пока почти не наткнулась прямо на него. Незадолго до сумерек приехали ловцы, и гости, не занятые делом, побежали смотреть добычу. Хельга перед этим чистила рыбу и вышла подышать, ополоснув руки, пока какой-то отрок точил ее нож. У нее на глазах во двор въехали с десяток всадников, а за ними везли добычу – из саней торчали щетинистые бока вепрей и ножки косуль с черными копытцами.

– Мог бы быть лось! – восклицал впереди чей-то хриплый голос. – Слышишь, Биркир, мы бы могли привезти лося! Здоровенный был, что твой тролль!

– И что же? – Биркир, управитель, был в первый рядах толпы вокруг саней, где спешивались всадники. – Не сумели взять?

– Да его взял бы однорукий младенец… Мы выехали на Ольшанку…

– И смотрим, там лось во льду барахтается! – перебил хриплого другой, молодой, смутно знакомый Хельге голос. – Он по льду шел, в полынью провалился, а вылезти не может. И до дна не достает. Видно, уже силы теряет. Ну, мы взяли топоры, прорубили лед, чтобы ему дорогу сделать, он сам на берег вылез.

– И что же – не закололи? – Биркир всплеснул руками.

– Да жалко стало! – со смехом пояснил молодой голос. – Он нам был уже не чужой!

– Ты б его еще в гости пригласил! – с досадой сказал хриплый.

Толпа раздалась, сани поволокли к площадке за поварней, где кололи скот, разделывали туши и где дымили костры в трех сразу «мясных ямах» – калили камни, чтобы запечь мясо. Хельга посторонилась и вдруг увидела прямо перед собой знакомое лицо молодого парня на полголовы ее выше. Из-под шапки виднелись очень длинные, заплетенные в косу темно-рыжие волосы, а глаза уставились на нее с недоверчивым изумлением.

– О всемогущие асы, кто это? – вырвалось у парня, и только в это миг Хельга по-настоящему узнала Логи.

– Если ты Хакон сын Олава, то я приветствую тебя, – кое-как справившись с собственным изумлением, промолвила Хельга. – Я – Хельга дочь Арнора, из Силверволла, мы встречались прошлой зимой…

– В Видимире.

Логи-Хакон подошел к ней на шаг и остановился, молча ее разглядывая. Оба они ощущали неловкость, ни один не находил слов.

Как он вырос! Логи был именно в том возрасте, когда юноши начинают быстро расти и за два-три года достигают почти полного роста, который в них заложен. Сейчас ему кончался семнадцатый год, он уже перерос некоторых взрослых мужчин, еще раздался в плечах, и движения его, когда он соскочил с коня, выдавали ловкость и силу. Вот только что он смеялся, оживленно рассказывал об охоте – а теперь застыл, будто его колдовским жезлом ударили.

Под его пристальным взглядом Хельга сообразила, что выглядит не лучшим образом: простое серое платье, большой платок на голове, укрывающий плечи, к холщовому переднику прилипла чешуя, руки пахнут рыбой…

А Логи был в том состоянии, когда рассудок не может принять то, что видит глаз, и от этого разлада накатывает растерянность.

– Каменная Хельга… – зачарованно прошептал Логи. – Как ты сюда попала?

– Я приехала… с моим братом… повидаться с госпожой Сванхейд. Она приглашала меня… ты помнишь?

– Я помню… Я все помню…

В глазах его разгоралась искренняя радость, гревшая душу Хельги; помнить ему было особенно нечего, в Видимире они почти не говорили друг с другом, но он берег в памяти даже ту малость, сам образ Хельги, с заботливостью, которую порождает любовь.

Поняв это, Хельга наконец улыбнулась ему.

– Я должна идти, там рыба… Мы увидимся после… в гриднице…

«Когда я оденусь поприличнее!» – мысленно добавила она, спешно скрываясь в двери поварни.

Она уже исчезла, а Логи все стоял, глядя на дверь, и не замечал, что над ним смеются собственные хирдманы.

В этот вечер Хельга достала крашеную одежду: то зеленовато-желтое платье, что надевала в Видимире, и к нему хангерок из красновато-коричневатой шерсти, по швам обшитый желтым плетеным шнуром. Красивая цветная одежда, а главное, мысли о Логи наконец дали ей почувствовать себя не где-нибудь, а в доме конунгов, еще более могущественных и богатых, чем ее дядя Эйрик.

Когда появился Логи – с вымытыми и расчесанными волосами, в темно-красной шерстяной рубахе с серебряной тесьмой на вороте, – Хельга от волнения не смела поднять на него глаза и делала вид, будто его не замечает. Логи не заподозрил в ней притворства – и правда, что его замечать? Только когда с подачей еды и питья было закончено – в эти дни Сванхейд не позволяла дружине долго пить после ужина, – Логи сам подошел и сел рядом с Хельгой на край помоста. Она слегка подвинулась, чувствуя, как сильно бьется сердце.

Логи выглядел опечаленным.

– Моя сестра Мальфрид умерла, – сообщил он. – Ты слышала?

– Д-да, – выдавила Хельга.

Только сейчас, пожалуй, она осознала, что смерть Мальфрид, бывшая для Эйрика и его ближних только частью расчета, в этом доме – и правда семейное горе, затронувшее всех. На Логи оно обрушилось, когда он ворвался к Сванхейд, еще более изумленный, чем обрадованный, вернее, не успевший осознать свою радость, и воскликнул: «Здесь Хельга! Каменная Хельга из Видимиря! То есть из Силверволла! Я сейчас видел ее!»

– Ты, конечно, ее не знала… Она была старше меня на тринадцать лет. Я плохо ее помню – она уехала, когда я едва говорить учился, но помню, она играла со мной. Я ее, кажется, тогда знал лучше, чем мать. Она была хорошая девушка, добрая. И теперь мать так расстроена…

Хельга сперва удивилась, услышав слово «мать» – о ком это он? Хозяйка этого дома в ее мыслях звалась «госпожа Сванхейд». Печаль сделала Логи разговорчивым: за все те дни, что они провели в Видимире, он едва ли сказал ей столько слов, сколько сейчас. Она не понимала: сердечное расположение толкало Логи именно с ней делиться всем, что важно.

– Еще и потому, что Ингвар… мать говорит, это он виноват… – По лицу Логи было видно, что это обвинение делает его печаль по сестре еще горше. – Что если бы она знала, что до этого дойдет, то не простила бы… не позволила бы ему считаться наследником отца…

– И что тогда было бы?

– Ну… Он мог бы остаться в Кёнугарде, а в Хольмгарде престол получил бы Тородд. Если бы мать так решила, он не посмел бы с ней спорить.

– И что теперь будет… ну, когда он сюда приедет?

Логи помолчал, глядя рассеянным взором на людей в гриднице, но едва ли кого-то из них видя.

– Я не знаю… – пробормотал он наконец, но Хельге было ясно, что ничего хорошего он не ждет.

А еще она поняла, что возможные перемены в Хольмгарде, для Эйрика – тоже часть расчета, обещавшего удачный для него расклад, здесь – мучительный семейный раздор, тоже затрагивающий каждого.

– Если бы мать в то лето не простила его, – продолжал Логи вполголоса, – он мог бы не удержать Кёнугард. Мальфрид с Олегом могли бы вернуться туда… или хотя бы сюда. На здешний престол Олег не может притязать, но здесь она была бы жива.

– Но, может быть, ее сгубила хворь из тех, какие могут настичь в любом месте, – заметила Хельга. – Мы ведь не знаем, что с ней случилось.

– Может, она и в Кёнугарде бы умерла. – Логи понял ее мысль, и лицо его немного посветлело. – Может, та хворь давно в ней гнездилась и Ингвар не виноват. Но сейчас мать очень на него сердита. Не знаю, что будет – он ведь приедет уже со дня на день. Лучше б он задержался, где-нибудь пересидел несколько дней, чтобы она успела остыть. Я скажу ей, что Мальфрид могла бы так же умереть и в другом месте. В смерти Мальфрид это ее не утешит, но все же станет легче…

– Что не ее сын в этом виноват, да?

– Да! Спасибо тебе, ты меня утешила! – Логи ласково коснулся ее руки, встал и ушел.

Хельга осталась на месте, чувствуя в душе разом и довольство, и некую досаду. Что же она делает? Логи она утешила, это да. Но зачем она взялась выгораживать Ингвара перед Сванхейд? Ведь Эйрик и сын его Анунд хотели от нее совсем другого – они надеялись на разрыв между Сванхейд и ее старшим сыном, полезный для Мерямаа.