Ведьмины камни

– К Эйрику. Он согласен принять тебя в родню, если ты поклянешься служить ему и сумеешь увести людей. Если вы с ним объедините свои силы, то будете почти равны Ингвару – он уже не сумеет раздавить вас так легко, как сейчас, по отдельности. А когда вы разделаетесь с Ингваром, ты исполнишь твой обет. Эйрик и мой отец дали согласие. Теперь дело за тобой.

Эскиль едва слушал ее, изумленный этим чудесным появлением. Он все не верил, что ему это не снится.

– Ты как будто сошла прямо с неба…

– Так и есть! Я мчалась по воздушной тропе на коне бури. Мне пришлось спорить за тебя с самим Всеотцом, и я не собираюсь уступать.

– Я всегда подозревал… что ты валькирия.

Наконец Эскиль поцеловал ее – с таким чувством, будто этот поцелуй перенесет его дух от земли к Валгалле. Но ничего не случилось, и Хельга не растаяла – они по-прежнему стояли под навесом избы, в густой тени. Краски заката догорали на краю неба, над озером расползалась ночь.

– Ну что, ты идешь со мной?

– Завтра я соберу людей…

– Не завтра – сейчас. Завтра может оказаться поздно. Ингвар не станет ждать бесконечно. А когда ему надоест ждать, он силой проложит себе дорогу через Видимирь. Если ты не уйдешь со мной сейчас, то завтра вы уже можете оказаться в Валгалле. Разом все.

– Но я же не могу просто бросить своих людей! Они хотят попасть в Миклагарад, а если мы уйдем к Эйрику, это будет невозможно.

– Объясни им, что Миклагарда им не видать. – Хельга вырвалась из его объятий и отошла на шаг. – Всеотец – наилучший конунг, и вот к нему они точно попадут, если им не нравится Эйрик. Эскиль, поверь мне! – Она снова прижалась к нему и положила руки на грудь. – У вас больше нет выбора. Только один – жизнь или смерть. И у тебя остался последний случай исполнить обет. Иначе завтра ты будешь в Валгалле, и тебе придется искать невесту среди тех дочерей конунгов, что уже там. Я не пойду туда с тобой, если до этого мой дядя не благословит нас с факелом. Он взял с меня в этом слово, и только на этом условии отпустил сюда.

– Дядя?

– Ну, да, Эйрик. Ты знаешь, что он – человек Одина? Он служил ему с отрочества, Один покровительствует ему. И самое лучшее, что сейчас можете сделать вы – это уйти с дороги не мешать им с Ингваром сойтись. Они – конунги, и вам надо присоединиться к одному или к другому, но не стоять больше между ними. Иначе вас просто раздавят и забудут. Даже саги не будет – чтобы была сага, нужен кто-то среди живых, кому дорога память павших. А у вас таких людей не останется, ваши старые родичи давно вас забыли, а новых вы не завели. Я не хочу, чтобы ты сгинул, как сотни, тысячи парней, кто искал только вечной славы, а нашел забвение, потому что некому его помнить. Пойдем со мной, и ты исполнишь твой обет, и от нас пойдет новый род, в котором будут хранить все эти предания: про твою бабку Уну, про мудрого деда Аудуна с его стихами, про тебя и меня.

– Так ты хочешь этого?

– Разумеется, хочу! Иначе была бы я здесь! Ну, очнись! Я не позволю тебе разочаровать Фрейра! У Одина великих воинов полон дом, а мне нужен только ты, и пусть он еще подождет!

Пока она говорила, Эскиль наконец поверил, что все это не сон. Он молчал не потому, что хотел разочаровать Фрейра, а потому что непривычная боль в сердце лишила его дара речи.

Серая стена облаков разошлась, открыв взору сияющий янтарный светом Асгард. Какой бы конь ее ни принес, Хельга стала для него истинной вестницей жизни. Он кому-то нужен здесь, на земле; она не побоялась явиться сюда, чтобы не дать ему погибнуть, и готова вести его в будущее, где будут долгие годы счастья, где у него будет жена королевского рода, свой дом и новый род. Это было счастье, но Эскиль так мало привык ждать чего-то подобного, что настоящая, живая вера в счастье, впервые проникшая в сердце, показалась ему болью.

– Мы возьмем с собой твоих людей! – добавила Хельга, знавшая, что он неспособен отделить себя от дружины. – Всех, кто пожелает к нам присоединиться. У нас такая просторная земля, в ней места хватит всем.

Сам звук ее голоса наконец помог Эскилю опомниться.

– Это не сон, – сказал он вслух. – Это знак. Если уж Один прислал за мной валькирию… значит, и правда пора сниматься с места.

– Ну наконец-то ты проснулся!

Обрадованная Хельга поцеловала его – таким горячим убедительным поцелуем, какой не мог не обратить все помыслы от неба к земле. Обычно валькирий присылает за воином Один, но эту валькирию за Эскилем прислал Фрейр, уставший ждать исполнения обета. Эскиль принял волю божества, и ему трудно было выпустить из объятий ту, что воплощала в его глазах эту волю.

– Вот что. – Эскиль взял Хельгу за руку. – Сейчас ты пойдешь в дом и посидишь там, чтобы больше никто тебя не видел. Люди у нас обозлены… не хочу, чтобы кто-нибудь успел пустить стрелу – этого потом не поправишь.

Сидя в знакомой избе, где лишь один светильник горел на столе, Хельга прислушивалась к происходящему снаружи. В темноте, когда все уже разошлись по своим подстилкам, от ворот раздался звук рога. Варяги мигом высыпали наружу – неодетые, но вооруженные. При свете факелов блестели шлемы и топоры – давно ждавшие чего-то такого, варяги приготовились отбивать нападение. Эскиль ждал их, стоя на стене над воротами, там, где всем было его хорошо видно и слышно.

– Ингвар? – звучали со всех сторон тревожные выкрики. – Эйрик?

– Слушайте меня, парни! – Эскиль поднял руки. – Мы ждали знака, и мы его дождались. Всеотец прислал за нами валькирию. Она прискакала по воздушной тропе на коне бури, принесла нам весть. Ворота Валгаллы раскрыты для нас. Всякий, кто желает немедленно увидеться с Одином, увидится с ним уже на рассвете. Для этого нужно всего лишь оставаться здесь. Есть другой путь. Те, кто пойдет вместе со мной на восток, будут приняты Эйриком. Я намерен принести ему клятву и стать его человеком. В Миклагард оттуда не попасть, зато через эти земли пролегает путь в Багдад – там, говорят, золота не меньше. Если со мной придет достаточно много людей, мы выступим вместе с ним на Ингвара и отомстим ему за наши обиды под стягом другого человека королевского рода.

– И все равно окажемся в Валгалле! – выкрикнули снизу.

– Рано или поздно мы этого не минуем – я не собираюсь жить вечно, – ответил Эскиль. – Эйрик – не Роман цесарь, по семь сотен золотых на брата он не обещает, но в его владениях можно разбогатеть, завести хозяйство и оставить тех, кто будет помнить саги о вас. У меня нет выбора – мой обет Фрейру направляет меня туда. Я не брошу вас, не предложив этот выбор вам. Кто со мной?

В ответ раздались голоса – сначала немногочисленные, но потом, по мере того как варяги полностью осознали выбор, они усилились.

Хельга огляделась: за те два месяца, что ее здесь не было, изба стала совсем другой. От Несвета с Твореной, прежних хозяев, не осталось и духу; даже пахло здесь теперь как-то по-другому. Видно было, что здесь живут человек десять мужчин, наладив какой-то свой порядок, но сказывалось и отсутствие женской руки, и общая убежденность, что эта жизнь может кончиться когда угодно. В углу возле объедков копошились мыши.

Через оконце доносился гул спорящих голосов.

– Парни, надо идти к Ингвару! Если уж мы не можем здесь оставаться, лучше идти к старому конунгу, чем к новому! Ингвару мы нужны, он ждет нас, а Эйрик просто нас перебьет, без разговоров!

– Я не пойду отсюда никуда! Не тронусь с этого места! Ингвар, Эйрик – пусть они все идут к Хель в задницу! Если я нужен Одину – пусть Один придет и возьмет меня, но я не позволю мной вертеть, как веретеном!

Но продолжался спор недолго; вскоре голоса приблизились, под навесом раздались шаги, вошел Эскиль с телохранителями.

– Сова, Берег и Бешеный с нами не идут, – сказал он Хельге. – Сова собрался назад к Ингвару, на запад, а Берег и Бешеный предпочитают дождаться Одина. Но я больше не намерен на них тратить время. Собираемся.

Взошла луна, когда три десятка лодок отошли от причала Видимиря и тронулись по Ольховке к Песи, на северо-восток. Хельга сидела на корме возле Эскиля, завернутая в его плащ от ночного ветра. При свете луны ей были видны черные очерки лодок позади, на берегу близ озерных ворот городца горели несколько факелов. Вот факел поднялся и замахал в темноте – кто-то прощался с ними. Кто-то, кого они никогда уже не увидят.