Ведьмины камни

Ободренный покорностью Хельги, Эскиль развернул ее лицом к себе. Перед ней оказалась его обнаженная грудь, взгляд зацепили несколько старых шрамов – одни были розовыми, другие уже побелели. Эскиль жадно поцеловал ее мокрое лицо, облепленное такими же мокрыми прядями волос. Потом поднял руку, чтобы убрать волосы.

– Сегодня – погребение моего мужа, – шепнула Хельга тоном страстного обещания.

Эскиль вздрогнул от невозможного сочетания влекущего шепота и смысла слов, рука его замерла возле ее щеки.

– И сдается мне, если сейчас ты слишком много себе позволишь, он обидится и будет каждую ночь встревать между нами, – так же продолжала она. – Каждый раз, как ты захочешь меня обнять, в твоих руках окажется холодный, вонючий покойник! И от него уже нельзя будет отделаться привычным тебе способом – то есть убив.

– Тьфу! – Эскиль выпустил ее и отодвинулся назад.

Хельга посмотрела на него – длинные светлые волосы растрепаны, глаза сонные, вид усталый, но все же он отоспался и выглядел получше. Если бы она видела его несколько месяцев назад, то нашла бы, что теперь он почти красавец. То, что на нем самом из одежды только плетеная серебряная цепь с «молотом Тора», его совершенно не смущало.

– Пусть бы он поскорее свалил к Хель! – пробормотал Эскиль, обшаривая взглядом ее стан в одной рубашке и растрепанные русые косы ниже пояса. – Так не честно – я тебя выиграл.

Голос его был хриплым, и даже беглый взгляд на него сказал Хельге, что вовсе не покойницких объятий он жаждет.

– Я тебе не дрянной перстенек, который выигрывают удачным броском костей! – надменно напомнила Хельга, не выказывая смятения. – Чтобы ты выполнил твой обет и не навлек на себя немилость Фрейра, союз наш должен быть добровольным и с согласия моих родных.

Отойдя к ларю, она натянула белое платье, повязала пояс, села и кивнула Айгалче, чтобы расчесала ей волосы. Творена никогда бы не позволила никому, кроме домашних, видеть ее волосы, но у руси и мери это правило было не таким строгим. Хельга ведь у себя дома? И если тут развалились чужие мужчины, тем хуже для них.

Эскиль сел на смятую лежанку, не сводя с Хельги глаз.

– Но постой… Ты ведь вдова, значит, можешь распоряжаться собой безо всяких родичей.

– Я могу сама распоряжаться своим имуществом. – Хельга слегка выгнула спину и запрокинула голову под гребнем. Взгляд Эскиль на своей груди она ощущала почти так же ясно, как прикосновение руки; это была рискованная игра, но уж больно хороший выигрыш сулила. – Собой тоже, но если я вступлю в новый брак без согласия родичей, это не сделает тебя их союзником. Ты получишь только меня. А для исполнения твоего обета тебе нужен весь мой род.

Эскиль провожал взглядом движения гребня в руках Айгалчи, скользящего по волнам густых русых волос – расплетенные пряди еще хранили волнистые изгибы, оставленные косами. Это зрелище его завораживало. Хельга тоже иногда бросала на него косой взгляд из-под ресниц, стараясь хранить нарочитую невозмутимость. Но нельзя отрицать: Эскиль прекрасно сложен, с широкими плечами и узкими бедрами, а некоторая худоба после тяжелой зимы только подчеркивает выпуклости крепких мышц.

– Ты меня не путай, – строго сказал он, будто наконец нашел способ взять над ней верх. – Я вспомнил. Ты ведь не в кровном родстве с Эйриком, он всего лишь муж твоей тетки по отцу. Твой брат рассказывал. Так что Фрейр… ну, не будет очень беспокоиться.

– О-о! – Сделав знак Айгалче убрать гребень, Хельга встала и подошла к Эскилю.

Он выпрямился ей навстречу, и она непринужденно уселась к нему на колени. Внутри у нее все задрожало от волнения – ощущение близости его обнаженного тела было очень острым, – но старалась не подать вида.

– Неужели теперь ты меня разлюбишь? – с обидой и мольбой воскликнула она, обвивая его слегка потную шею обеими руками.

– Наоборот! – Эскиль с самым довольным видом ухмыльнулся и поцеловал ее в плечо возле шеи, где вырез платья позволял коснуться кожи. Его овевало облако ее распущенных волос, и она ощущала, что в нем все кипит. – Так еще лучше. Можно не тянуть…

– Но погоди! – Хельга, будто что-то вспомнив, прижала пальцы к его губам, прерывая попытки целовать ее и одновременно принуждая помолчать. Эскиль не возражал, только поглаживал ее по бедрам, глубоко дыша и ожидая продолжения. – Мой брат, верно, не рассказал вам про Скульд Серебряный Взор?

– Нет, – глухо ответил Эскиль из-под ее пальцев.

– Род нашей матери происходит из восточного Свеаланда, – с важностью начала Хельга, будто и не находилась в таком рискованном положении. Пятеро Эскилевых хирдманов, разбуженные их голосами, перестали притворяться спящими и с ухмылками уставились на нее. – Одного ее предка звали Асбранд Снежный. И вот однажды йольской ночью кто-то постучал в дверь. А ночь была очень холодная и вьюжная. Вот он открыл дверь и увидел, что за ней стоит старуха – сгорбленная, уродливая, с одним зубом во рту, с одним глазом, вся морщинистая и коричневая, как прошлогоднее яблоко. Впусти меня в дом, сказала она, вся дрожа, иначе мне не дожить до утра. Асбранд был человеком добрым и гостеприимным – он позволил ей войти и сказал, что она может улечься на соломе на полу в любом месте, какое ей понравится. Нет, сказал старуха, я хочу лечь вместе с тобой, иначе мне не дожить до утра. Хорошо, сказал Асбранд, я ведь от этого не умру. И вот они легли, накрылись шкурой, и старуха скоро захрапела. Среди ночи Асбран проснулся и не услышал храпа. Он откинул край шкуры и увидел: уродливая старуха исчезла, а на ее месте лежит молодая девушка, свежая и душистая, как лепесток шиповника, с белой кожей и светлыми волосами. Тут же он почувствовал к ней сильную страсть и обнял ее. Она открыла глаза, и они оказались серебряного цвета, такие яркие, что сверкали в полутьме дома. Она сказала: мое имя Скульд, я дочь Вёлунда, конунга альвов. Мачеха злыми чарами превратила меня в старуху и сказала, что чары спадут, если какой-нибудь мужчина согласится провести со мной ночь. Ты избавил меня от чар, но теперь я хочу уйти…

Эскиль хмыкнул при этих словах, сжимая бедро Хельги, и его люди тоже хмыкнули, явно находя этот поступок нечестным.

– Асбранд сказал, что раз уж она сама напросилась к нему в постель, то не должна ему отказывать в его желаниях, как он не отказал ей, хотя не видел в этом никакой радости для себя. Тогда она покорилась, и они любили друг друга. Утром она все же ушла, но велела ему через год прийти к лодочному сараю. Он пришел, и она вручила ему новорожденного мальчика. Это наш сын, сказала она, я отдаю его тебе, а меня ты больше никогда не увидишь. Этот мальчик был прадедом моей матери, – закончила Хельга. – В нескольких поколениях у его потомков были серебряные глаза, и у нашей матери тоже. Через нее я веду род не от простого конунга, а от владыки Альвхейма. Понимаешь теперь, насколько я лучше простой женщины королевского рода?

Некоторое время назад Эскиль снял ее ладонь со своего рта и положил к себе на грудь, но ответил не сразу. Взгляд его стал сосредоточенным. Пусть Хельга и сидела у него на коленях, расстояние между ними после этого рассказа в его глазах значительно увеличилось. Возможно ли его преодолеть? Самый простой способ, как он уже понял, не годится.

– А… что он должен был сделать… чтобы она не ушла, а осталась с ним насовсем?

– О-о! – протянула Хельга уже с другим чувством – удивленным и уважительным. – А ты умнее, чем я думала! – искренне восхитилась она, не побеспокоившись, что он может обидеться. – Никто ни разу не спрашивал об этом!

– Такой способ был? – Эскиль серьезно взглянул ей в глаза, пока она ласково убирала пряди волос от его лица.

– Я думаю… – Хельга задумалась, – что если бы он не стал требовать от нее любви прямо сразу, как только она сделалась молодой и красивой… А позволил ей побыть молодой и красивой и самой решить, чего ей хочется… Возможно, она могла бы сделаться его женой – если бы он проявил великодушие и дал ей повод его полюбить.