Страница 36 из 36
Компенсации, выданной Тусику, хватило на однокомнатную квартиру в московском районе Жулебино. Тусик устроилась в туристическую фирму, страдала от одиночества и с неохотой возвращалась после работы в гулкую, полупустую квартиру. Старалась задерживаться в офисе подольше. Ходила в кино, в клубы. Ее редкие партнеры отмечали трагическую ласковость Тусика, видимое желание отдаться без остатка. Это пугало, и партнеры обычно не стремились продолжить и развить знакомство, за исключением жившего на диаметрально противоположном конце города, в Строгино, сотрудника автоинспекции, с которым Тусик встречалась до самого лета, пока инспектор не решил вернуться в семью. Тусик это его решение приняла спокойно, но сам инспектор вдруг проявил плаксивость, рыдал у Тусика на кухне, расплескивал – у него дрожали руки – чай, просил прощения. Тусик, морщась от жалости, его простила.
К осени Тусик завоевала расположение руководства турфирмы, получила премию, а в конце ноября – поездку на остров Мальту. Мальтийский гид, выпускник ГИТИСа, был завернут на мегалитических культурах, каждый день возил свою группу от циклопического памятника к наполненной черепами пещере, от таинственных, словно процарапанных по поверхности скал чьими-то гигантскими когтями, борозд к обваленным в голубые воды моря заготовкам огромных обелисков. Тусику, восприимчивому к чужому влиянию, потомки загадочного, бесследно исчезнувшего древнего народа, по мнению гида, не чуждого кровавых человеческих жертвоприношений, стали видеться в собственно мальтийцах, людях спокойных, миролюбивых, предупредительных.
Как-то, устав от поездок, насытившись историей, Тусик отбилась от группы, прогулялась самостоятельно. Стоя на высоком каменистом холме, она наблюдала за скользившими по заливу рыбацкими лодками с нарисованными по финикийскому обычаю в носовой части слегка прищуренными, внимательными глазами и заметила вошедшую в залив яхту Azimut. Яхта была выше классом, чем у генерала Кисловского, но воспоминания наполнили Тусика. Она, ладонью прикрыв от солнца глаза, пригляделась, отметила новозеландский флаг. Вздохнула. Начала спускаться с холма. Остановилась, обернулась. На мостике яхты – это было видно невооруженным глазом – стоял невысокий седой капитан. Он был похож на Илью Петровича. Да мало ли кто похож на Илью Петровича! Мало ли! Мало… Тусик продолжила спуск.
В отель Golden Tulip члены туристической группы возвращались уставшими, но, приняв душ, окунались в ночную жизнь. Держась чуть особняком от соотечественников, Тусик облюбовала клуб «El Fuego», где посредине зала располагалась овальная стойка, а трое барменов работали споро и внимательно. Уже после второго посещения клуба Тусик заметила, что бармены узнают ее, обращаются с вопросом «Вам как всегда?» и, даже не дожидаясь ее ответа, ставят перед ней конусообразный, предварительно выдержанный в морозильнике бокал с полюбившимся в последнее время Тусиком коктейлем «маргарита». Это показалось ей несколько странным – в клуб ближе к ночи набивалось несколько сотен посетителей, почти каждый вечер там под присмотром своей судовой полиции отдыхали крепкие парни со стоявшего на рейде американского авианосца – но потом Тусик подумала, что в подобном проявляется западный менталитет, проявляется внешняя расположенность при полном отсутствии расположенности внутренней, характерной для менталитета восточного, и решила, что следует оставлять побольше чаевых.
Отправляясь в клуб в очередной раз, Тусик внимательно осмотрела свое отражение и осталась довольна. Она спустилась на лифте в лобби, через вращающиеся двери вышла на улицу.
Уже неподалеку от клуба Тусик увидела на противоположной стороне улицы девушку, катившуюся в инвалидном кресле с электрическим приводом в одном с нею направлении. «Не может быть!» – подумала Тусик и отвернулась, но сходство было поразительным.
Тусик остановилась.
– Маша! – крикнула она, но девушка ее будто бы не слышала.
– Маша! – возвысила голос Тусик.
Девушка чуть наклонила вперед джойстик, и кресло покатилось быстрее. Она слышала Тусика, это была Маша, Маша узнала Тусика, но делала вид, что не слышит. Зачем? Почему? Разве Тусик была в чем-то виновата? Ее всего лишь втянуло в воронку, она ведь пыталась помочь, она не была просто подстилкой, у нее были чувства, и к Маше – в том числе, легко судить по внешним признакам, а вот заглянуть глубже, вот понять…
Тусик остановилась, посмотрела налево – чисто! – и быстро пошла через улицу. В этот момент вывернувший из проулка автобус со стремившейся в «El Fuego» американской матросней налетел на Тусика и сшиб ее с ног. Тусик, словно все происходило не с ней, словно она была сторонним наблюдателем, услышала хруст своих костей, ее обволокла соленая волна, темнота мальтийского вечера сменилась яркими молниями, вспышками, заревом.
– Маша! – прошептала она, увидев, как к ней склоняется лицо охранника клуба, молодого сухощавого загорелого человека. И охранник тоже кого-то очень, очень-очень напоминал. Даже не жившего некоторое время в доме генерала Кисловского учителя Леклера, а старого, занудливого полковника Дударева, когда-то обидевшегося на чьи-то слова, слова давно забытые, сказанные по глупости, человеком, в сущности, мелким, ничтожным.
Тусик поймала руку охранника и не выпускала до тех пор, пока блиставшие перед ней молнии не погасли. Навсегда.