Страница 96 из 97
— Давайте встретимся,— предложил он,— и поставим две рюмки, одна из которых будет с ядом. Мы с вами, мистер Уэйд, выпьем, и один из нас умрет, другой же получит Лауру.
— И мое состояние,— грубо оборвал его Уэйд.— Ведь это главное, не так ли? Если я использую улики и начну дело о разводе, она останется ни с чем. Но если я умру, она будет богатой вдовой.
— Верно,— согласился молодой человек.— Она ведь привыкла жить в роскоши с вами, и я не хотел бы ее этого лишать. Но мы полюбили друг друга, вышло как-то само по себе, так уж случилось...
Взглянув на Тальбота, Уэйд с болью осознал его превосходство. Он не мог полностью обвинять Лауру, но не мог он и допустить, чтобы она жила в нужде.
Неделю спустя они стали обдумывать детали. Тальбот должен был достать яд — концентрат для уничтожения насекомых. Его вкус и запах удачно маскировались коньяком.
Испытание было назначено на воскресенье в 8 часов вечера. Мужчины должны были написать предсмертную записку, чтобы полиция не затевала дела об убийстве или разговоров о нем. И вот уже почти 7.30.
— Это я, Фил,— Лаура проскользнула в комнату и закрыла за собой дверь.— Я тут одна просто начинаю с ума сходить от ожидания и неизвестности.
— Все будет в порядке,— сказал он явно невпопад. При виде ее он еще раз убедился в правильности своего решения. Маленькая, нежная, хрупкая, рыжеволосая, словно котенок, она подошла к нему, присела на колени у стула и преданно посмотрела на него. Все еще ребенок, подумал он, и мягко потрепал ее по щеке. Даже сейчас он не мог осудить ее за неверность.
— Я боюсь, Фил,— сказала Лаура.— Пока вы тут с Доном говорили, мне вдруг показалось, будто это... игра. Но ведь это не игра, все это на самом деле будет?
— Да, на самом деле. И все же это игра с высокой ставкой. Мое письмо готово. Хочешь прочитать? Он протянул бумагу. Лаура стала читать, а он наблюдал не без чувства гордости за свое сочинение, как ее глаза засияли, и она с восторгом воскликнула:
— О Фил, как трогательно, и ты так добр ко мне, даже после того как я дурно с тобой поступила.
— Ничего подобного, просто ты встретила человека своего возраста и полюбила его.
— Неправда, я люблю только тебя. А к Дону я чувствую низменное влечение, гадкое и пошлое, ничего похожего на любовь. Я была ослеплена и не могла оценить твою доброту и великодушие. И только сейчас, когда я представила себе, что могу потерять тебя, я поняла, как сильно люблю тебя, как ты мне нужен. Фил, ты не должен умереть.
— Если ты так думаешь,— улыбнулся он, на душе посветлело, и он сразу воспрянул духом,— то и умирать никому не нужно. Мы попросим молодого человека собрать нас в дорогу и устроим по этому случаю праздник.
— Если бы это было так просто.
Она склонила голову, коснувшись его колен, и сказала приглушенным голосом:
— Ты не представляешь, что он значит для меня. Это не любовь, вовсе не любовь, но я испытываю к нему неудержимое влечение. Я пыталась порвать с ним... не смогла. Когда он до меня дотрагивается или даже просто смотрит, меня бросает в жар. Ужасно говорить о таких вещах, дорогой, и я ненавижу себя за то, что причиняю тебе боль, но хочу, чтобы ты понял все. Сколько бы обещаний я тебе ни давала, я бы не смогла их сдержать до тех пор, пока Дон жив и добивается меня.
— А если бы он не был жив?
— Тогда мы с тобой снова были бы счастливы, как когда-то.
Она подняла голову и посмотрела на него:
— Пожалуйста, Фил, давай устроим так, чтобы умер он.
— Боюсь, все в руках судьбы.
— Мы не должны этого допустить. Я все время думала об этом. Ты ведь первый возьмешь рюмку, правда? И тогда ему придется выпить другую.
— Мы так и собирались сделать.
— Но это потому, что ты не доверял мне, а Дон доверяет, и ему никогда не придет в голову, что мы с тобой замышляем заговор против него.
— В самом деле? — Он ждал, что она еще скажет.
— Вы уже решили, какие рюмки вы должны взять?
— Да, вот те, что побольше, с изображениями богов и богинь, они всегда казались тебе такими забавными.
— Ну тогда все гораздо проще.
Она поднялась на ноги, быстро прошла к алькову, где был небольшой бар, на крышку которого Уэйд поставил графин с коньяком, небольшой серебряный поднос и полдюжины коньячных рюмок. Каждая была украшена мифологическим сюжетом. Лаура выбрала две рюмки и поставила перед ним на стол.
— Ты знаешь, что я сделаю? — Ее лицо вдруг зажглось вдохновением молодости.— Я налью тебе вот в эту,— она показала на рюмку с изображением бородатого Зевса.— А яд положу вот сюда,— она стукнула слегка ноготком пальца по рюмке — как раз по кудрявой головке Аполлона — дзинь!
— Да, нетрудно запомнить,— криво усмехнулся Уэйд.— Старик и юноша.
— Он никогда не заподозрит,— прошептала Лаура.— Даже если он почувствует, что выпил яд, он подумает, что ему просто не повезло. И тогда, о дорогой! Тогда все будет еще лучше, чем прежде.
Лаура убежала, а Уэйд, медленно передвигаясь, положил рюмки на место и пошел открывать дверь. Он был слегка ошеломлен столь необычным поворотом событий. Она любит меня подумал он.
Тем не менее, когда он открыл дверь своему молодому сопернику, фигуры Зевса и Аполлона невольно встали перед его глазами, и снова его охватили сомнения.
— Думаю, не стоит терять времени,— Тальбот явно нервничал. Он вынул из кармана пальто небольшой пузырек с темной жидкостью. Пройдя к бару, положил его рядом с рюмками. Затем снял перчатки, сунул их в карман, повесил пальто на вешалку в углу.
— Вы написали письмо? — спросил Уэйд.
— Да, вот оно,— Тальбот протянул Уэйду конверт с письмом.
— Мое на столе,— Уэйд прочитал надпись на конверте: «Тому, кто будет иметь отношение к этому делу». Он вынул сложенный лист: «Женщина, которую я люблю, не любит меня, а я жить без нее не могу и потому решил принять яд. Прощайте. Дональд Тальбот».
Стиль оставляет желать лучшего, критически подумал Уэйд, но главное сказано. В любом случае Тальбот не настолько известен прессе, чтобы докапываться до истины.
— Все ясно,— подтвердил Тальбот, прочитавший, в свою очередь, письмо Уэйда.— И если вас устраивает мое, будем считать, что с этим улажено. А, Лаура, входи, мы ждем тебя.
Она молча вошла, опустив глаза, не взглянув на молодого любовника. Боится, что я увижу предательство в ее глазах, подумал Уэйд, или же, наоборот, опасается, что взглядом может выдать наш заговор?
— Я тоже положу свое письмо на стол,— Тальбот взял его у Уэйда, положил в конверт.— Вы можете подтвердить, что я дал его вам, прежде чем выпить яд. И, конечно, когда... когда все это кончится, тот, кто останется жив, должен уничтожить свое письмо.
— Ты... ты принес? — спросила Лаура, все еще не глядя на Тальбота.
— Да. Пузырек в баре. Вылей его в одну из рюмок и долей коньяком. Рюмки должны быть налиты до одинакового уровня. А теперь мы повернемся к тебе спиной.
— Когда ты кончишь разливать,— добавил Уэйд,— поставь рюмки на маленький поднос и положи его на мой стол. Мы сами решим, какую рюмку выпить.
Они проводили ее взглядом до алькова, затем повернулись лицом к двери.
— Яд должен подействовать очень быстро,— прошептал Тальбот,— и, я надеюсь, безболезненно.
Уэйд не проронил ни слова. В его мозгу кружились мысли, не давая покоя. Лгала ли она? Могу ли я поверить ей?
У них за спиной послышались легкие шаги Лауры. Она приблизилась к столу, и мужчины повернулись. Руки молодой женщины дрожали, когда она ставила поднос.
— Налей и себе,— посоветовал Тальбот.— Ведь по нашему замыслу мы все трое должны пить, значит, нужны три рюмки.— Она послушно вернулась за третьей рюмкой. Уэйд внимательно присматривался к двум приборам на серебряном подносе. В каждом было одинаковое количество жидкости и никакой разницы в цвете. Различались они лишь по рисункам. Зевс и Аполлон. Аполлон и Зевс. По заверениям Лауры, яд был в рюмке с изображением Аполлона, Зевс, стало быть, безвреден. А если Лаура обманула его?..