Друидская любовь

— Да что вы все заладили — прилично, неприлично! Причем здесь это!

Макбрайд от злости ударил кулаком по столу, а затем резко поднялся, подошел к Лаки и схватив за плечи, выхватил ее из кресла.

— Ты что вытворяешь, девчонка? Совсем зарвалась и потеряла чувство страха? — он гневно тряс ее и казалось, что сейчас ударит. — Стрелку уже не доверяешь? Сама решила поиграть в правосудие? Да Фицджеральд сильный, как лось, с ним справляюсь только я и Килпатрик, а ты приперлась к нему одна. Да он мог сделать с тобой все, что угодно! Просто повезло, что ты застала его врасплох. Все твои удары были словно комариные укусы, хоть ты и наплела ему, что я научил тебя чему-то.

И уже совершенно выдохшись, Бирн крепко обнял девушку и прижал ее голову к своему плечу.

— Ты точно хочешь моей смерти, — устало произнес он.

Столь явное проявление его любви к Лаки было неприятно Галларду. Но еще досадней и обидней было увидеть, как она ответно погладила Макбрайда по голове, а затем нежно поцеловала в щеку. Галлард даже стиснул губы от негодования. За двенадцать лет Лаки ни разу не прикоснулась к нему. Справедливости ради, он понимал, что сам установил дистанцию в их отношениях, но сейчас его больно уколола ее отчужденность. И стало еще больней, когда Лаки заговорила с Бирном.

— Ну, что ты, конечно, я доверяю Стрелку, — мягко возразила она, — но это было мое дело. Я должна была сделать все сама. И не волнуйся, меня страховали Вик и Стивен. А насчет твоих тайных ударов я не блефовала. Ты сам говорил, что в тот момент, когда мужчина снимает штаны, его может победить даже самая слабая женщина.

— В другом месте поворкуете, — резко прервал их глава клана и после того, как повинуясь его недовольному взгляду, Лаки отошла от Бирна, официально произнес: — Лаки Бойер, я приношу извинения за свою категоричность. Однако, остаюсь при мнении, что Килпатрик защитил бы своих женщин и без вашего вмешательства.

— Возможно. Только кто прислушивается к женской болтовне, когда речь идет о мужской дружбе? Друг никогда не предаст, а вот женщина запросто придумает все, что угодно, лишь бы встать между друзьями. Пресловутый двойной стандарт. Интересно, как Килпатрик защитил бы дочь, если, даже не поговорив с ней, уже заклеймил ее позором? Чего стоит одно его желание подвергнуть ее унизительному осмотру? Да он никогда бы не поверил Кассандре.

Лаки презрительно усмехнулась и высокомерно заявила прадеду:

— Меня не интересует ни ваше мнение, ни чье-либо еще. Я посчитала, что Фицджеральда должна наказать женщина. И сделала это ради двух девочек: одна только начинает жить взрослой жизнью, а вторая больше двадцати лет провела в аду. Вчера у нас был девичник, и мы устроили настоящий шабаш. Сначала развели костер и сожгли всю одежду Фицджеральда, а из лучшего костюма сделали чучело и пинали его ногами. Затем вскрыли сейф и уничтожили все записи и снимки, а потом пили шампанское и смотрели последние кадры этого фильма. А в конце устроили дартс и метали дротики в его фотографию. Мы веселились, а наши мальчики лишь издали наблюдали за нами и боялись подойти. Наш шабаш длился часа три, и мы напились в стельку.

— Даже проклятый мафар боялся подойти? — ехидно поинтересовался Бирн. — Уж кто и смог бы справиться с тремя пьяными девчонками, так только он. У него этого не отнять.

— Викрам нас и разогнал, — засмеялась Лаки. — Подошел и сказал: «Давайте я станцую стриптиз, и вы разойдетесь». И пока мы обсуждали столь заманчивое предложение, нас растащили по машинам и развезли по домам. Вернее, О'Малли увезли Нэнси, а нас с Касси Стивен и Вик весь вечер отпаивали в отеле, чтобы хоть немного привести в порядок. Давно я так не веселилась.

— Жаль, что с вами не было четвертой девочки, — грустно сказала Алисия. — Она тоже с удовольствием пометала бы дротики.

— Алисия, он больше никогда не появится в вашей жизни, — сострадательно заверила ее Лаки, — а эта вечеринка пусть останется маленьким секретом между Нэнси и Кассандрой. Дети не хотят, чтобы родители знали о них некоторые вещи. Это очень больно и стыдно. Они желают оставаться для них любимыми девочками и мальчиками, их гордостью, а не птенцами с подбитыми крыльями, — и она с печалью вспомнила об отце, которому тоже умолчала о многих подробностях своей жизни. — Нэнси всегда будет на стороне Касси. А для Грэди еще и лучше, чтобы его любимые женщины дружили, а не боролись за него.

— Лаки, я прошу прощения за все оскорбления, — прозвучал потерянный голос Аластара, до сих пор находившегося под впечатлением увиденного и услышанного. — У меня нет слов для оправдания. В последние годы я плохо относился к вам, нападал и оскорблял, а вы спасли моего ребенка и защитили от всех, даже от меня самого. Я ваш должник и…

— Вы ничего мне не должны, Килпатрик, — холодно прервала его девушка. — Все, что я делаю — я делаю исключительно для себя, а не в расчете на чью-то благодарность.

— Лаки, спасибо вам за то, что вы учите наших мальчиков бережно относиться к своим девочкам, а не думать только о собственных эгоистичных желаниях. Я благодарю вас от имени этих девочек, а за Кассандру буду молиться за вас каждый день. Моя дочь не будет жить в страхе, как я жила все эти годы.

Алисия пыталась говорить спокойно, но это давалось ей с большим трудом. Отвратительное поведение мужа и всплывшая правда о Фицджеральде, которую она скрывала столько лет, совсем выбили женщину из колеи.

Лаки погладила ее по руке и тихо сказала:

— Забудьте его, Алисия. У вас есть Аластар. Он любит вас.

Отодвинув кресло, девушка встала и решительно заявила:

— Господин Галлард, ставлю вас в известность, что сегодня мой урок пройдет за стенами Дармунда. Мы — шесть мальчиков, шесть девочек и трое их преподавателей, хотим отметить свадьбу наших друзей Кассандры и Грэди. Заверяю вас, что не буду устраивать оргию. Все пройдет вполне пристойно, и ровно в два часа ночи мы вернемся в Дармунд.

— Тут никто и не говорил про оргии, — недовольно поморщился Галлард.

— Возможно, этот урок станет последним, — ровным голосом продолжила Лаки. — Вы проявили недовольство мной, поэтому задумайтесь, считать ли меня и далее своей наследницей. У вас есть сутки на размышление. Дольше ждать я не намерена. Если я не получу никакого ответа, то буду считать себя свободной от всех обязательств. Расходы за наше с Ольсеном обучение возмещены два года назад. В Дармунде меня держит только данное вам слово.

Не дожидаясь ответа прадеда, Лаки развернулась и вышла из комнаты. Олиф поспешил за ней. Следом за ними ушли и Килпатрики. А между членами Совета четырех разгорелся яростный спор.

***

— Что за представление вы здесь устроили, Бирн? К чему все эти объятия и поцелуи на глазах у изумленной публики? — набросился на друга Галлард. — Я уже сам начинаю сомневаться в ваших отношениях! Сегодня они явно не походили на привязанность дедушки к внучке!

— А ты ревнуешь, Галл? Или завидуешь? — ухмыльнулся Макбрайд, сразу переходя в атаку. — Да что ты понимаешь в привязанностях? Лучше спроси у Ардала или Катэйра, их тоже возмутили наши объятия?

— Галл, не выдумывай. Все было нормально, без перегибов, — строго произнес главный лекарь. — Наша девочка сильная целительница и лечит одним прикосновением. Она погладила Бирна по голове для того, чтобы с ним не приключился удар. Ты же видел, какой он был красный. Или в угоду тебе, ей надо было позволить ему свалиться?

— Я тоже считаю, что все выглядело вполне невинно, — включился в разговор Ардал и не удержался от упрека: — А вот тебе, Галл, не мешало бы хоть один раз показать свою привязанность к Лаки. Фицджеральд никогда не посмел бы так себя вести, если бы не был уверен в твоем равнодушии.

От возмущения Ардал забыл о всякой вежливости и выплеснул эмоции на своего владыку, пытаясь достучаться до его сердца.

— Вспомни, как он смеялся, когда она сказала: «Дедушка любит меня и не поверит вам». Он был уверен, что дедушка как раз и поверит, причем без всяких доказательств. И сегодня ты позволил Килпатрику оскорблять Лаки. Он совсем не выбирал выражений, чувствуя безнаказанность. Так может ты его сделаешь своим преемником и наконец угомонишься? А то сначала тебя разочаровал Антэн, теперь его дочь. Тебе не угодишь. Только учти, Антэн еще может простить несправедливость, но Лаки — никогда.