Страница 29 из 56
— Ты потрясающе выглядишь, Сирша, — говорит она мне с ноткой нервного возбуждения в голосе несмотря на то, что я знаю, что в глубине души она думает об этой свадьбе. — Коннор счастливый человек.
— Надеюсь, он тоже так думает, — говорю я с легким смешком, разглаживая кружево своей юбки с золотыми и жемчужными крапинками.
— Ну, после сегодняшнего он останется с тобой, — весело щебечет Мэгги, и я сдерживаю желание сухо заметить, что у него будет много других. Мне не особенно хочется говорить о том, что мой муж планирует изменить мне еще до того, как мы поженимся, и я знаю, что Мэгги была бы только еще больше сбита с толку и напугана всем этим, даже если бы я была в состоянии сделать то же самое.
До собора Святого Павла ехать недолго, но все равно к тому времени, когда мы почти добираемся туда, мои нервы уже крепко сдают. Мэгги помогает мне подготовить шлейф, пока мы стоим внутри, я накидываю вуаль на лицо, пока мы ждем, когда к нам присоединится мой отец. Он появляется, высокий и подтянутый, в своем черном костюме и с ухоженной бородой, и берет меня под руку, похлопывая по ладони.
— Ты молодец, дочь, — говорит он с улыбкой. — Мы победили, благодаря тебе. Коннор и короли наши.
Дрожь пробегает по мне, потому что я знаю, что это неправда. Коннор твердо намерен добиться своего, разорвать верность между моим отцом и мной и гарантировать, что каждое сказанное мной слово, каждое действие с моей стороны отвечает интересам Коннора, а не Грэма О'Салливана. Но я просто киваю, чувствуя легкую сухость во рту. Я не могу говорить, когда двери открываются, открывая проход, по которому я собираюсь идти, церковь, заполненная белыми цветочными композициями, разбросанными по всему свободному месту. Я очень мало влияла на планирование или оформление, и по множеству цветов становится ясно, что моя мать приложила к этому свою руку. Я беру в руки свой собственный букет из нежно-розовых пионов, белых роз и незабудок и делаю глубокий вдох под звуки музыки, и мы с отцом начинаем наш путь к алтарю.
Коннор ждет в конце, Джейкоб рядом с ним, рядом с ним еще один незнакомый мне мужчина, Мэгги стоит напротив с Анжеликой. Я вижу Луку, Виктора, Софию и Катерину, сидящих во втором ряду, сразу за моей матерью, и я пытаюсь охватить взглядом всех гостей, смотреть куда угодно, только не на бесстрастное, каменное лицо Коннора.
Я заставляю себя не дрожать, когда отец передает меня Коннору, приподнимая мою вуаль ровно настолько, чтобы слегка поцеловать меня в щеку, прежде чем вложить мою руку в более широкую и грубую ладонь Коннора. Прикосновение его кожи к моей вызывает у меня трепет. Мне нравится, что у него грубые руки. Это мне тоже понравилось и в Лиаме. У обоих братьев руки более сильных мужчин, мужчин, которые сами решают проблемы, которые работают, которые не ждут, пока другие сведут с ними счеты.
Сегодня вечером я почувствую эти грубые руки повсюду.
Еще одна дрожь пробегает по мне, и когда я поднимаю взгляд на Коннора, я вижу, что его рот слегка изогнут в усмешке, как будто он знает, о чем я думаю. Я чувствую, что немного краснею под вуалью, и пропускаю первую часть того, что говорит священник, пока пытаюсь взять свои мысли под контроль.
Священник слегка откашливается, и я понимаю, что теперь моя очередь говорить. Я краснею сильнее, зная, что к этому моменту Коннор почти наверняка знает, о чем я думаю.
Возьми себя в руки, Сирша. Ты снова даешь ему слишком много власти над собой… особенно когда у него нет намерения когда-либо так сильно хотеть тебя.
На самом деле, он совсем не выглядит рассеянным. Когда я беру себя в руки и повторяю свои клятвы самым спокойным, ясным голосом, на который способна, Коннор выглядит почти скучающим. Как будто он готов покончить с этим и заняться чем-нибудь еще, определенно не так, как если бы он предвкушал, наконец, завершение того, от чего мы сдерживались все это время.
Он надевает золотое кольцо мне на палец, произнося нараспев этим кольцом "Я тебя венчаю" в честь священника, и я делаю то же самое, испытывая легкий трепет победы, когда надеваю более толстое кольцо на костяшку его пальца. Думаю, я победила, снова повторяю в уме слова моего отца. Что бы ни случилось сейчас, я внесла свой вклад в этот переворот. Я преуспела в том, чему меня учили всю мою жизнь, в том, что было моей целью.
Теперь моей работой будет решить, что будет после этого.
— Властью, данной мне Богом и штатом Массачусетс, я объявляю вас мужем и женой. Ты можешь поцеловать невесту. — Говорит священник, и Коннор тянется ко мне, одной рукой отодвигая вуаль, а другая его рука лежит на моей талии, скользя по пояснице.
Я не знаю, почему мне взбрело в голову, что он страстно поцелует меня, по крайней мере, для вида. Но никто здесь не ожидает такого шоу. Все присутствующие точно знают, что это такое — брак по расчету, деловое соглашение, выгодное всем сторонам.
Я единственная, кто, кажется, постоянно забывает об этом. Кто разочарован, когда поцелуй Коннора, который связывает нас вместе, это всего лишь прохладное прикосновение губ к моим, лишенное страсти тех пламенных поцелуев, которыми мы делились в Лондоне и Дублине. Но, конечно, мы договорились, что этого больше не будет. И если не считать нашего пьяного телефонного звонка, Коннор, похоже, намерен придерживаться плана.
Остальное кажется размытым пятном. Мы идем по проходу под аплодисменты, рука Коннора крепко держится за мою, выходим к ожидающей машине, которая отвезет нас в зал для приемов.
— Поздравляю, Сирша, — говорит Коннор своим ровным, грубоватым голосом, когда двери машины закрываются за нами. — Ты получила то, что хотела. Теперь я твой муж. — Он ухмыляется, проводя пальцами по тыльной стороне моей ладони. — Надеюсь, у тебя не будет причин сожалеть об этом.
Это звучит слишком похоже на то, что Найл сказал мне ночью на моем девичнике.
— Зачем мне это? — Слегка сухо спрашиваю я, убирая руку. — Совсем скоро ты станешь ирландским королем. Ты тоже получишь то, что хочешь. Как и я.
— Я не хотел этого с самого начала, — напоминает мне Коннор. — Но теперь это мое. Поэтому я сделаю все возможное, чтобы выполнить свою половину сделки. — Его рука снова тянется к моей и сжимает ее. — Просто убедись, что выполнишь свою.
В его голосе слышатся слабые, угрожающие нотки, от которых меня пробирает дрожь, но не совсем неприятная. Я пытаюсь убрать свою руку, и он отпускает ее, смотрит в окно и больше не разговаривает со мной. Это заставляет меня задуматься о том, как пройдет остаток ночи, особенно когда мы останемся одни.
Весь прием проходит в напряжении, начиная с еды, которую я едва пробую, и заканчивая нашим первым танцем и разрезанием торта. Коннор не притягивает меня к себе, когда мы танцуем под песню, которую я не узнаю и не выбирала, он бесстрастно кружит меня по танцполу, пока не раздается призыв к другим парам присоединиться к нам, и тогда песня заканчивается. Он больше не танцует со мной до конца вечера, предоставляя мне выполнять свою роль, танцуя с несколькими другими гостями, а затем удаляясь за наш столик, чтобы наблюдать за вечеринкой и нервно потягивать шампанское.
Я хочу, чтобы первая брачная ночь была хорошей. Я хочу, чтобы мой первый раз был хорошим. Часть меня хочет, чтобы Коннор потерял контроль, овладел мной страстно, как он прикасался ко мне в прошлом, как он поддался на наш пьяный телефонный звонок. Другая часть меня задается вопросом, есть ли какой-то смысл, когда остальная часть брака должна быть холодной и без любви. Разве мы не должны начать с того, что намереваемся продолжать? Эта мысль не покидает меня, когда прием подходит к концу, и мы с Коннором уезжаем под звуки музыки и бенгальских огней, снова садясь в машину, которая отвезет нас в роскошный отель в центре города, где мы проведем нашу первую брачную ночь.
Мое сердце бешено колотится в лифте, воспоминания о первой ночи, проведенной с Коннором в Лондоне, наваливаются на меня, он прижимает меня к стене, его пальцы у меня в джинсах, в трусиках. Мой первый оргазм от чужой руки. Сегодня вечером ничего подобного не будет. Он стоит по другую сторону лифта, его челюсть сжата так же сильно, как и рука, сжимающая кожаную сумку, и я закусываю губу, когда лифт звонит, и мы выходим на наш этаж.