Смоковница

Адиля. Тринадцать.

Единственнов. Вижу. Я спрашиваю, зачем это вам? Ведь это не в первый раз. На что вы намекаете?

Адиля. Это символ нашей судьбы, товарищ Единственнов…

Единственнов. Глупости все это. Детство. До каких пор будете в куклы играть? Неприлично! Если повторится еще раз, выговор объявлю, так и знайте.

Адиля. Строгий?

Единственнов. Да, строгий! Я не знаю и не хочу знать, что вы имеете в виду, подставляя к тройке единицу. Но ведь что получается? До востребования — в окошке номер тринадцать. Тут что-то не то… Вряд ли это понравится нашим клиентам. Да и не только клиентам. Неужели вы не понимаете? Вдруг начальство заглянет… Или кто-нибудь сверху…

Адиля. Вы имеете в виду товарища Иванова?

Единственнов. Кто это — Иванов?

Адиля. Да так… Один человек…

Единственнов. Он что, из министерства?

Адиля. Нет, выше… Понимаете, выше…

Единственнов. Так… И вы с ним знакомы?

Адиля. Да. Сегодня утром познакомились.

Единственнов внимательно смотрит на нее. Потом переводит взгляд на часы, висящие на стене, и вдруг кричит, и крик его покрывает шум почтового отделения.

— Ибрагим!

Ибрагим, заместитель начальника почтового отделения, маленький, лысый, кругленький, подскакивает от окрика, как мячик от стенки, и мгновенно оказывается перед Единственновым…

— Да, товарищ Единственнов!

Единственнов. Не видишь, что ли? Время перерыва.

Ибрагим. Сию минуту, товарищ Единственнов!

Ибрагим подходит к двери и, не пуская на почту посетителей, приговаривает:

— Перерыв, товарищи. Нельзя, товарищи, перерыв. Неужели непонятно, товарищи?.. Пе-ре-рыв!

Ему доставляет удовольствие маленькая, кратковременная, но власть над людьми! Его лысина розовеет и начинает лосниться, голос обретает металлическое звучание, но глазки… Глазки остерегаются — они бегают, прячутся, они все время в движении и подобны дыркам на телефонном диске: словно кто-то внутри Ибрагима все время набирает номер, и в дырках мелькают пустота и знаки, пустота и знаки…

Единственнов садится за стол, надевает очки и углубляется в газету. Помещение постепенно почти пустеет, уходят клиенты, разбегаются на обеденный перерыв служащие. Лишь Адиля остается на месте. Она сидит неподвижно, устремив взгляд в одну точку, когда появляются подруги Адили, женщины лет тридцати, вызывающе одетые. Они останавливаются перед прикрытой дверью.

Ибрагим. Нельзя!

Гюльзар. Ой… Вы нас не узнали, Ибрагим-муаллим? Здравствуйте!

Ибрагим. У нас перерыв.

Зулейха. Адиля, скажи этому типу, пусть нас пропустит.

Адиля. Ибрагим, ну что это такое? Товарищ Единственнов! Почему…

Ибрагим. Ну, ладно, ладно. Проходите.

Зулейха и Гюльзар подходят к Адиле и говорят вместе.

— Привет.

Адиля улыбается, придвигает им стулья. Девушки садятся.

Зулейха. Ой, Ада, в универмаг такие пальто-джерси привезли, такие пальто! И красные, и болотного цвета, и мышиного…

Адиля. На что мне джерси…

Гюльзар. Что с тобой творится в последнее время… На что мне то, на что мне это, зачем кино, зачем гулять?

Зулейха. Были бы у меня деньги… Купила бы себе джерси… Не помнишь, почем они были с рук? Послал бы мне аллах такого, как Халил…

Адиля. Дался тебе Халил, сказала же — не трогай его…

Зулейха. Я же ничего плохого не говорю…

Гюльзар. Эх, а я уж ни о чем таком и не мечтаю!

Зулейха. Не ври, пожалуйста. Вот был бы у меня муж… Пусть даже самый никудышный. Какой-нибудь поэт непризнанный.

Гюльзар. На поэтов надежда плохая, помечтай о ком-нибудь другом.

Зулейха. Почему? Это на них наговаривают. Вот со мной по соседству живет поэт Фикрет Садыг — святой, да и только.

Гюльзар. Раз святой, значит, жениться не может, Эх, недавно шли мы с Зулей, видим, Салех…

Зулейха. Да, Ада, знаешь, какой он теперь стал? Такой представительный — с ним не шути!

Гюльзар. У него сын уже в школу ходит. Так вот, остановился Салех, поздоровался с нами. Спросил, как дела. Говорю, все по-прежнему, отлично. А про себя думаю: пусть моим врагам будет так же хорошо… Тебе привет передал, Ада.

Зулейха. Подумаешь, большое дело: привет передал… С нами водились и нас любили, дрались, чтобы только потанцевать с нами, хвастались друг перед другом…

Гюльзар… в смысле, мы тоже мужчины.

Зулейха… да фасонили, а как пришло время жениться, нашли себе других девушек. Не таких веселых и свободных, как мы. С папами…

Гюльзар. А мы-то, дуры…

Адиля. Да хватит вам, ради бога. Не начинайте все сначала, не расстраивайте меня, я и так с утра не в себе.

Зулейха. Она права… Пусть все мужчины катятся к чертовой матери! Интересно, Фира одолжит мне денег?

Гюльзар. Фира теперь не здоровается со старыми знакомыми, а ты хочешь, чтобы она тебе деньги дала?

Единственнов поднимается с места, подходит к двери. Задумчиво смотрит на улицу. Ибрагим приближается к нему.

— Какая мерзкая погода…

Единственнов. И погода хорошая, и жизнь превосходная, и люди прекрасные, и если есть еще у нас жулики, то ты — один из них!

Ибрагим обижается и отходит к своему столу.

Гюльзар. Ада, кажется, этот ваш заведующий опять не в духе.

Зулейха. Что это с ним?

Адиля. Наверно, опять с женой поссорился… Хотите я вас снова познакомлю?

Гюльзар. Сколько раз можно знакомиться? Ты уже трижды нас к нему подводила.

Зулейха. Неважно, от скуки чего не сделаешь. Пусть. Давай снова знакомь нас, Ада, зови его сюда.

Адиля. Товарищ Единственнов, Зуля и Гуля уже целый год изводят меня: познакомь да познакомь.

Единственнов медленно подходит к ним. Он не знает, как держать себя с этими насмешливыми и дерзкими женщинами.

Зулейха. Какая у вас романтическая фамилия, товарищ Единственнов!

Адиля. Это не совсем так, Зуля. Фамилия нашего уважаемого заведующего — Гульмамедов, а Единственнов — псевдоним.

Гюльзар. Как интересно! Значит, вы один-единст-венный на свете человек?

Единственнов. Да.

Зулейха. Ваше лицо мне очень знакомо. Где-то я вас видела.

Единственнов. Возможно.

Зулейха. И я вас откуда-то знаю…

Единственнов. Очень может быть.

Адиля. Четырнадцать лет назад на Восьмое марта в газете была фотография товарища Единственнова. Его сфотографировали, когда он покупал подарок своей супруге. Наверно, там вы его видели.

Гюльзар. Нет, я тогда была слишком мала, чтобы газеты читать.

Зулейха. Товарищ Единственнов, а вы в кино не снимались?

Адиля. Да нет… Товарищ Единственнов — ветеран почтового дела. Сам министр знает товарища Единствен-нова, он даже упомянул о нем однажды в своем докладе.

Гюльзар. А-а-а, вспомнила, где я вас видела! Здесь, на почте. Неделю назад!..

Единственнов. Все прекрасно, все хорошо, но еще не известно, кто кого разыгрывает!

Адиля. Товарищ Единственнов, я и не знала, что у вас есть чувство юмора…

Единственнов. Хватит, товарищи! Ибрагим, где ты там, Ибрагим!