Дикая любовь

Изабелла идет со мной в гостиную и усаживает меня на диван.

— Все будет хорошо, — говорит она мне, сжимая мою руку. — Я вернусь через минуту.

Думаю, она хочет, чтобы я не слышала их разговор, но это трудно не сделать, так как она злится. Я вижу, что она старается говорить тише, но Изабелла никогда не умела скрывать свои эмоции или держать их под контролем.

— Ты должен сказать ему, чтобы он собирался на хрен обратно в Бостон, — слышу я ее сердитое шипение. — Он… безответственный… теперь Елена… издеваешься надо мной?

Я улавливаю лишь отрывки, но этого достаточно, чтобы догадаться, что она говорит и насколько она взбешена. Даже Найл говорит резко, но я слышу, как он пытается ее успокоить, утихомирить.

— Как, по-твоему, Эшлинг попала сюда, девочка? Мы тоже не были особо осторожны…

— Перестань говорить о нас! Речь идет о моей сестре, и этот человек должен был ее защищать. Мы с тобой никогда не были…

Она понижает голос, и я не слышу, что следует за этим, но во мне поднимается разочарование, смешанное с ноющей печалью, которая, кажется, поселилась в яме у меня в груди. Когда я задумывалась о том, каково это, иметь детей, я решила, что хочу быть хорошей матерью. Но я не задумывалась о том, как это будет выглядеть. Что это будет значить.

Изабелла все еще повышает голос, уговаривая Найла позвонить Левину сегодня, но не для того, чтобы сказать ему, зачем, а чтобы он приехал, и я сама могла ему все рассказать. Это то, чего я хочу, думаю я, сказать Левину лично, но я все еще немного раздражена тем, что Изабелла не спросила меня об этом. Она просто решила, что именно так он должен узнать.

Это неважно. У тебя сейчас есть заботы поважнее, чем твоя сестра-всезнайка.

Например, о том, что я собираюсь делать.

— Мы разберемся с этим. — Голос Изабеллы, раздавшийся у меня за спиной, заставил меня подпрыгнуть, как будто она прочитала мои мысли. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь или понадобится. Если ты хочешь остаться здесь навсегда, что ж, тогда Эшлинг просто будет расти со своей маленькой кузиной. Все будет хорошо, Елена. Я позабочусь о тебе.

Мои глаза снова наполняются слезами, слезами, которые, как я думала, уже должны были высохнуть, и потому, что, несмотря на все высокомерие сестры, я ценю ее за то, что она рядом, и потому, что, как бы я ни ценила это, сейчас я хочу, чтобы обо мне заботилась не она.

Мне нужен Левин.

— Найл собирается позвонить ему, — говорит Изабелла, снова словно прочитав мои мысли, и садится рядом со мной. — Он будет здесь, как только сможет сесть на самолет, если он знает, что для него хорошо. И тогда вы двое сможете поговорить.

Она сжимает мою руку, откидывается на спинку дивана рядом со мной и на мгновение благословенно замолкает. Я хочу тишины, возможности попытаться разобраться в своих мечущихся мыслях, но толку от этого мало. Я понятия не имею, что будет дальше. Какая-то часть меня, маленькая, тайная часть, в которой я никому не могу признаться, испытывает трепет при мысли о том, что он вернется. Я хочу увидеть его снова больше всего на свете. До сегодняшнего дня я бы сказала, что готова отдать все, сделать все, чтобы это произошло. Теперь я могу сказать почти все. Мысль о том, что Левин войдет в парадную дверь, чтобы увидеть меня, вызывает во мне прилив возбуждения, как гудение электричества, превращая меня в провод под напряжением от волнения и предвкушения. Но я не хотела, чтобы все произошло именно так. Я не хотела, чтобы причина наших встреч была такой, что-то, что заставит его вернуться. Если он вернулся бы за мной, я хотела, чтобы это было потому, что он не мог оставаться в стороне. Потому что я нужна ему так же, как и он мне.

Что, если это может все изменить? Что, если это поможет нам быть вместе, чтобы он увидел, что мы можем быть счастливы?

Как только я думаю об этом, я отгоняю эту мысль. Я не хочу, чтобы он думал, что я сделала это специально, что я проигнорировала все, что он говорил мне о том, что не может снова посвятить себя кому-то после потери жены, о том, что я узнала от Васкеса, что его ребенок умер вместе с ней, что мне было наплевать на все это, а вместо этого я решила убедиться, что могу получить то, что хочу. Я не хочу, чтобы мы были вместе, потому что он думает, что у него нет другого выбора. Но если бы мы могли быть…

Я не думаю, что Левин увидит в этом какую-то ловушку, но мне все равно неловко за то, что я этого не предвидела, за то, что позволила себе притвориться, что мы можем продолжать вести себя безрассудно, и это никогда не будет иметь последствий. Даже такая невинная, как я, я знала лучше. Я просто не позволяла себе думать об этом. Я хотела его больше, чем хотела быть умной в том, что мы делаем. Я должна была догадаться, что это случится. Это шок, но я знаю, что так не должно быть. Мы не были осторожны, ни разу. И я была идиоткой, думая, что мне все сойдет с рук.

Я просто не представляла, что все закончится именно так.

4

ЛЕВИН

— У меня не было намерения возвращаться в Бостон какое-то время…

Я сразу же взял трубку, когда позвонил Найл, предполагая, что это связано либо с Еленой, либо с делами Королей, не знаю, на что я надеялся. Я хотел узнать о Елене, но что-то подсказывало мне, что он не станет звонить, если что-то не так, особенно учитывая мнение ее сестры обо мне. Судя по тону его голоса, у меня возникло ощущение, что так оно и есть, тем более что на самом деле он не хочет говорить мне, что происходит.

— Тебе нужно приехать. — В голосе Найла есть нотки срочности, которые я редко слышу, и это посылает волну беспокойства через меня.

С Еленой все в порядке? Вопрос вертится у меня на языке, но мне приходится сдерживаться. Такой срочный вопрос только вызовет подозрения, которые не пойдут на пользу ни одному из нас. Если дело в ней, я скоро все узнаю. Не время для покера, Волков.

— Какие-то проблемы? — Я тяжело сажусь на диван и смотрю на стопку папок, которые смотрят на меня с журнального столика. В последние недели Виктор брал мои рекомендации и давал мне новые для ознакомления, не давая мне при этом практически ничего делать. Я потратил некоторое время на тренировки новобранцев на стрельбище и на занятиях по боевым искусствам в спортзале, но это не приближалось к тому строгому графику, которого я придерживался раньше. Я знаю, он считает, что мне нужен перерыв, но прошло уже слишком много времени. Я готов покончить с отпускной частью своего возвращения в Нью-Йорк.

— Плохи дела, — мрачно говорит Найл. — Просто приезжай в Бостон, Левин. Первым же самолетом, на который ты успеешь. Блядь, возьми самолет Виктора, если он тебе позволит. Ты должен быть здесь.

— Это дело Королей? Если да, то я должен рассказать Виктору, что происходит…

— Это их не касается. Ты получишь ответы на свои вопросы. Просто приезжай, хорошо?

Не похоже на Найла быть таким скрытным. Я уверен, что это связано с Еленой, и от этого у меня начинает сводить живот, когда я кладу трубку и начинаю заказывать билеты на самолет. Я не собираюсь просить Виктора использовать его самолет и отвечать на все вопросы, которые могут возникнуть в связи с этим, тем более что у меня нет никаких ответов. Я хорошо знаю Найла, и его манера поведения заставляет меня чувствовать, что все мои опасения подтвердились.

Она больна? Что-то похуже? Я знаю, что ей было трудно смириться с тем, что я уезжаю, но я был уверен, что со временем она это переживет. Даже быстрее, чем она думала. Бостон — огромный город, полный развлечений, друзей для нее и мужчин для свиданий, и, хотя мысль о том, что она может пойти с кем-то еще на ужин, вызывала у меня чувство собственнической, яростной злости, пусть… Я пресекаю эту мысль прежде, чем она успевает зайти дальше, как делал каждый раз, когда она появлялась в последние недели. Я не имею права на ревность, не имею права думать о Елене как о ком-то другом, кроме как о ком-то из моего прошлого, кто имеет полное право на собственное будущее. И уж точно не о ком-то, к кому я могу испытывать чувство собственничества. Не тогда, когда она никогда не была моей, и я ясно дал ей понять это.