Измена. Иллюзия счастья

Как такое забыть?

— Что он сотворил?

— Это тебе лучше Маша скажет.

Какой внезапный союз.

— Я не понимаю… — пытаюсь свести воедино то, что он мне говорил. — Получается, вы помирились с отцом?

Миша смотрит на меня, будто не понимая о чём я.

— Мы не ссорились.

— Даже из-за… записи, которую Артур передал ему? Из-за того, что якобы… ты увел невесту у брата?

— А, — тянет он. — Ты ж так и не узнала. Не только Артур любит ставить камеры и собирать компомат. Мы всё-таки, родстенники.

— Ты о чем?

— В день моего приезда в Москву. За пару часов до нашего с тобой знакомства, Анют, мои люди поставили камеры в гостиничном номере Артура. И записали всё. Одного охранника я выделил только на то, чтоб он выделял из бытовых записей всё, за что Артуру может прилететь или за что его можно посадить. И как он бил тебя, и как угрожал, как пытался изнасиловать, как принимал, как мы с ним говорили о подедльной свадьбе… большое вышло кино на пару часов только из грехов Артура. Которое я, по братской традиции, прислал отцу. Я же сказал, то что сделал Артур тогда в том гостинничном номере была его ошибка. Очередная. Та, что сгубила его.

Я опускаю голову.

— Поэтому ты был таким спокойным… Я ещё удивлялась.

— Да. Единственное, чем он задел меня, это когда стал говорить о тебе. Он весь тот разговор искал слабые места чтобы выбесить нас. И ему это удалось. Я был неправ, накинулся на него. Не должен был этого делать.

Я киваю.

— Я видела заголовок что в вашей семье трагедия…

— Да, СМИ понесли о том, что Артур наркоман, о том, что лечится, о том, что сядет. Папа выборы всё равно проиграл, так что это уже не играет особой роли. Но ведь, ты хочешь спросить про другое, так ведь?

От него никогда ничего не скрыть. Я нервно встаю, ставлю большой синий чайник на плиту. Оглядываюсь на Мишу и мягко веду взглядом по его рукам. Кольца нет.

— Джессика, — мягко говорит он. — Ты хочешь спросить, что с моей свадьбой. Её не было.

— А что так? — мой голос получается излишне дерзким.

Он встаёт, подходит ко мне и становится снова слишком жарко в этой маленькой кухне. Жарко, но безопасно и как-то правильно, когда Миша в двух шагах от меня. Когда может докоснуться рукой.

— Ты должна понимать, что Артур тебе соврал. Я пытался поговорить с тобой, но…

— Но свадьба должна была быть? — перебиваю я. — Или это ещё один спектакль?

— Нет. У нас с Джесс хорошие партнерские отношения. Она отлично меня понимает в деловом плане, я её. И недавно мы решили, что можем и жениться, чтобы не было проблем с документами и чтобы соединить наши компании. Тем более, что ни я, ни она так и не нашли того, кого-то, столь серъезного. Кого-то на всю жизнь.

— То есть, это брак… деловой? — я не знаю, как и сказать.

— По документам. Мы друг другу в сексуальном плане ничего не должны, ни верности, ни близости. У неё свои мужчины, у меня свои женщины.

— Почему?

Он чуть хмыкает.

— Джесс моя бывшая. Как я могу смотреть на неё, как на женщину, когда за две недели до нашей первой и настоящей свадьбы, я за волосы снимал её с члена своего брата, скажи мне?

Мне очень хочется в это верить. Отчаянно, но я не показываю радости. Только киваю.

— А чего ж отменили тогда свадьбу? Если такие партнерские отношения?

— Потому что я нашёл ту, что на всю жизнь.

Я не знала, что слова могут заставить тебя улететь куда-то в небо и упасть без парашюта. Смотрю на Мишу и слышу как сзади уже вскипел чайник.

Миша же продолжает рассказывать:

Она была очень недовольна. Пришлось задержаться почти на полтора месяца, полностью разрывать с ней всё договоры.

Поворачиваюсь, вожусь с чайником. Руки трусятся, но я по привычке забиваю трудом ураган мыслей и чувств.

— Анечка, — слышу я голос сзади.

От этого голоса, это слова и того, как его говорит Миша я замираю в постыдном удовольствий. Готова купаться в том, как он меня называет.

Миша становится ещё ближе. Чувствую его руки на своих, своей спиной его тело. Так хочется просто закрыть глаза, и откинуть голову.

— Я рассказал тебе почти всё, есть то, что я считаю, должна рассказать тебе сама Маша. Так будет правильнее. Мы условились, что она будет ждать тебя в кафе внизу.

Маша… как они могут быть связаны? Что она может мне рассказать?

— А ты?

— А я теперь должен спросить у тебя. Маше позвонили, сказав, что ты в больнице. Когда мои люди следили за тобой, кстати, очень погано ведь ты их палила несколько раз.

Я несдержанно хихикаю.

— В Москве с такими машинами легче затеряться.

— Это верно… Анют, они видели, что ты частенько заходила в клинику. В большой комплекс больничный. Я думал, сначала, что я просто заставлю врачей отдать твою историю болезни через Машу, как родственника. Но я хочу, чтобы ты была со мной честной. Ты чем-то заболела? Просто скажи чем, и мы найдем лучших врачей и всё устроим в любой стране… в этом захолустье не думаю, что что-то понимают вообще.

Он не знает. Я почему-то надеялась, малодушно, что мне не придется этого говорить и встречаться лицом к лицу со своим страхом.

Но судьба решила иначе.

Я разворачиваюсь снова к Мише. Он смотрит выжидающе.

— Я не заболела… я беременна.

Мои хорошие, после обеда будет вторая прода и эпилог. История завершится сегодня.

И да, есть ли предположения, про Машу? И какие вопросы ещё остались?)

Искать свой «фонарик»

Его глаза округляются. Он сводит взгляд вбок, о чем-то сильно задумавшись.

— Надо следить за его здоровьем, если Артур отец, то…

— Нет! — я резко качаю головой. — Это не его ребёнок, Миш. Это твой!

Кажется, впервые за всё время нашего знакомства я вижу его по-настоящему обескураженным.

— Ты уверена?

— Абсолютно, — меня уже обижает это недоверие и я скрещиваю руки на груди.

— Анечка, — шепчет он и в один миг хватает меня, чуть приподняв над землей.

Я в панике цепляюсь в него руками и ногами.

— Пусти! Сумасшедший! — визжу я и нервно смеюсь.

Он только смеется от моей реакции, но мягко усаживает на столешницу, тут же накрыв мои губы своими.

Я погружаюсь в ласковый поцелуй, обвиваю Мишу. Но что-то не дает мне до конца насладиться нашей нежностью.

Мягко отстраняюсь от него.

— Миша, я должна сказать… Я всю жизнь верила а потом меня предавали, я снова верила и снова предавали. Я очень сильно хочу тебе верить, но если ты предашь, если… Я не выдержу, понимаешь? Я умру, я прекращу верить не просто в любовь, или в людей. Я прекращу верить вообще во что-либо. Я не смогу…

Он слушает меня серьезно и спокойно.

— Аня, я тебя понимаю, я чувствую нечто очень похожее. я тоже не верил уже никому и ни во что, я тоже был предан столько раз. И ты… ты первая и единственная, кто доказал, что этот мир ещё не совсем прогнил. Ведь если такие как ты, значит, ещё не всё потеряно. И я тебе обещаю. Обещаю, что ты можешь мне верить во всем и всегда. Со мной ты сможешь быть любой и тебе не надо быть сильной, не надо быть циничной, злой или закрывать свои чувства. Я сделаю всё, чтобы ты и он или она, — он кивает на мой живот. — Чтобы вы могли позволить себе быть добрыми и верующими. Я буду вашим оплотом, вашей броней, вашей стеной, вашим чем угодно. Потому что ты, Аня, ты — мой дом. Я тебя люблю, Аня.

Он гладит мне щеку а я не сдерживаюсь от слёз, что теперь не остановить. Мне хочется их стыдливо спрятать, но я сдерживаюсь и позволяю ему видеть мою слабость. Видеть меня настоящую, обнаженную до самой глубины души.

— Я тоже тебя люблю, Миша.

Просто кладу голову ему на грудь ощущая его мягкие поцелуи на своем затылке. Так мы и стоим какое-то время.

— Чайник уже остыл, — говорит Миша.

— Угу, — киваю я и только сильнее обнимаю его.

— Куда ты хочешь уехать?

Я отодвигаюсь.

— Уехать?

— Ну да. Я свободен, подготовил все в США так, чтобы не нужно было туда улетать каждый месяц. Могу быть в Москве, в Питере, в Сочи… где бы ты хотела жить?