Страница 5 из 22
Маруся посмотрела на прикроватный томик Чехова, вспомнила про люстры для дома и дачи, и в душе ее загнездились сомнения.
Доложу вам по секрету, что сомнения эти были не раз подкреплены скучнейшими постельными эпизодами.
Нет, никакой страшной претензии по этой части Маруся предъявить Евгену Андреичу не могла. Он был техничен и имел надежную мужскую структуру. Но если бы Марусю спросили, чего ей в Евгене Андреиче не хватает в этом, постельном, смысле, Маруся ответила бы одним емким горячим словом: огня.
Был он неодолимо предсказуем и не обладал должной силой мужского духа, от которой женское сердце млеет, посылая телу сигналы раскрепоститься и предаться неге, отправив в отпуск остатки разума.
– Не дадите ли мне время на размышление, Евген Андреич? – попросила Маруся. – Не готова я сейчас к прямому ответу.
Евген Андреич загрустил, но согласился.
«Что если под Новый год Евген Андреич преобразится? – со странной надеждой чаяла Маруся. – Каких только чудес не бывает на этом свете… Попрошу-ка я Деда Мороза придать Евгену Андреичу яркую брутальную окраску. Не пропадать же вполне приличному мужчине, пусть даже приземлено-бытовому, из-за отсутствия какого-то там альфа-стержня».
И Маруся мысленно написала Деду Морозу письмо.
А надо было не лениться и использовать ручку, бумагу и конверт. На худой конец, электронную почту. Потому как телепатически письмо до Деда Мороза, судя по всему, не дошло.
Однажды самым что ни на есть новогодним вечером, Евген Андреич перекатывал Марусю с боку на бок, по своему обыкновению пресно предаваясь с ней сексу.
– Да зажгись же ты! – вдруг выкрикнула Маруся и заплакала.
– Что с Вами, Марусенька? – вопрошал Евген Андреич, перепугавшись.
– Со мной истерика, – отвечала Маруся.
– От чего же Ваша истерика?
– От изысканнейших Ваших ласк, Евген Андреич.
– Но помилуйте, Марусенька! Ведь я с Вами нежен. Ведь я искусен и изобретателен. Вон как стараюсь, – аж до боли в языке и пальцах. Не говорю уже о других моих важных органах…
– Да хоть устарайтесь, Евген Андреич, а коли нет зажига в вашей мужской ауре, так и в органах не будет.
Тут пришла очередь Евгена Андреича изойти слезами.
– Так значит, Марусенька, замуж Вы за меня не пойдете, – горько проплакал он. – Я так и думал!
– А вот потому что так и думали, так все и получилось, – выкрутилась Маруся. – Да не переживайте Вы так, Евген Андреич! Найдете Вы себе прозаически настроенную женщину. Будете с ней благополучно люстры покупать. И будет Вам счастье.
С этими словами она поднялась с ложа, так и не ставшего для нее супружеским, и, поцеловав Евгена Андреича в его заплаканную щеку, накинула свои одежды и удалилась в Алтуфьево.
Там, у самого Марусиного дома, к ней неслышно подъехали сани. Из саней вышел самый настоящий Дед Мороз.
– А ведь дошло до меня твое письмо, Марусенька! – громовым голосом объявил он.
– Как же так, Дедушка? Ничего ведь в Евгене Андреиче не поменялось, – удивилась Маруся.
– А в нем-то нам зачем менять? – хитро сощурился Дед Мороз. – Это, девонька ты моя, не по прааавилам! Желание, Марусенька, надо на себя загадывать.
Дед Мороз взмахнул посохом и исчез вместе с санями.
А Маруся подумала и произнесла:
– Хочу встретить такого мужчину, чтобы – ах!
– Вот это правильно! – донеслось с небес, и закружило Марусю в снежной буре. А когда буря закончилась, Маруся обнаружила себя стоящей на пороге своей квартиры с большой коробкой в руках.
Что было в той коробке, она так и не узнала. Как Маруся ни старалась, вскрыть коробку не было никакой возможности. Тогда Маруся решила, что там хранится ее Большое Счастье. Придет время, и оно само откроется Марусе без каких-либо трудоемких усилий с ее стороны.
Хотите – верьте, хотите – нет.
Следующая рассказка повествует о вреде дешевого коньяка и относительной пользе дорогого
Как Маруся плавать научилась
«Что же это я? Дожила до таких солидных паспортных лет, а плавать так и не научилась, – размышляла Маруся, растянувшись на лежаке у самого синего моря турецкого побережья. – Если летать у меня получается, то почему поплыть не удается? Завтра непременно поплыву. Вот провалиться мне на этом месте!»
Лежак качнуло, и Маруся подумала, что такими радикальными обетами лучше не разбрасываться.
Завтрашнее утро выдалось солнечным и штильным. И Маруся решила претворить свое намерение в жизнь без свидетелей. Хотя было это весьма опасно, – а ну как не поплывется, и некому будет кинуть спасательный круг?
Отогнав сомнения, Маруся смело вошла в воду, мысленно наметила зачетную глубину, вообразила себя лягушкой и решительно двинулась к горизонту. Ей даже показалось, что у нее неплохо получается, но дыхания не хватило, и, ощутив отсутствие дна под ногами, Маруся пожалела, что решилась на подвиг столь ранним утром и настолько в одиночестве.
Из последних сил она развернулась и погребла к берегу, забыв про то, как плавают лягушки, и вспомнив про собак. Вода норовила залить ноздри, Маруся пугалась все сильнее, а дно под ногами и не думало намечаться.
Вдруг прямо перед Марусей из воды вынырнула девушка.
– Привет. Тонешь что ли?
«Вот нехеровые вопросики. Дура какая-то», – решила Маруся и обильно фыркнула водой.
– Ясно. Тонешь. «Держись!» – крикнула девушка и протянула Марусе свою ногу.
«Точно дура! Кто же так спасает?» – подумала Маруся, однако за ногу ухватилась.
Так, на своей ноге, самым удивительным образом, девушка дотащила Марусю до берега.
Нога была какая-то странная, – скользкая и блестящая.
– Тьфу-ты ну-ты! Да это же хвост! – догадалась Маруся.
– Ну да, – заулыбалась девушка. – А я – Русалка.
– Это что, турецкий маскарад?
Маруся протерла глаза, застланные соленой водой.
– Скажешь тоже! – обиделась Русалка. – А ты зачем в воду-то полезла?
– Плавать учусь, – вздохнула Маруся, отжимая волосы. – До глюков вот доплавалась.
Она внимательно посмотрела на Русалку и потрогала ее хвост. Он был теплый. И рыбой от него совсем не пахло.
– Ты что вчера пила? – спросила Русалка.
– Коньяк.
– Местный?
– Конечно. Не «ультра ол» все-таки…
– Я так и знала, – разочаровалась Русалка. – Сегодня не пей. Или не скупердяйничай, разорись на французский. А завтра утром снова приходи.
Вечером Маруся решила не скупердяйничать. Французский коньяк и правда гармонировал с морем гораздо лучше, чем турецкий. И Маруся поняла, что имела в виду турецкая Русалка. Даже если и была она всего лишь акклиматизационной галлюцинацией.
Назавтра Маруся проснулась с рассветом, и на душе у нее было хорошо. А на желудке – тем более. Вооруженная ясностью мысли и почти готовая к тому, что вчерашние глюки не повторятся, Маруся надела свой лучший бирюзовый купальник и отправилась к морю с твердым намерением во что бы то ни стало именно сегодня научиться плавать.
В воде ее ждала Русалка.
– Привет, – помахала она Марусе. – Пришла все-таки? Давай сюда!
Маруся обернулась. Вокруг – ни души.
Вот и хорошо. Можно спокойно разговаривать с Русалкой, даже если на самом деле ее здесь нет.
Маруся вошла в воду по пояс и стала настраиваться на заплыв.
– А ты не думай, просто плыви.
– Хорошо тебе говорить, у тебя хвост, – позавидовала Маруся.
– Хочешь, махнемся? – съязвила Русалка.
Маруся помотала головой.
– Возьми его в свои объятия и позволь ему обнять тебя, – вдохновенно произнесла Русалка.
– Кому позволить? Кого обнять? – не поняла Маруся.
– Море, дурище ты наземное!
Русалка взмахнула руками, указывая на водный простор.
– Кого же еще?! Доверься морю! Отдайся волнам! Будь проще! Хватит думать! Начни дышать!