Страница 11 из 22
Ярко-голубые глаза всегда были главным Ромкиным оружием. Ими он пленял женские сердца. А случись ему стать пиратом, этими глазами он пленял бы корабли.
Тельняшку Роман Сергеич не носил, но она читалась во всем его могучем теле, как высокодуховный атрибут морского волка.
Ромка любил женщин. И женщины его любили. В далекие юные годы увлекательно было прогуливаться с Ромкой по алтуфьевским бульварам, – дамы, от мала до велика, притянутые небесной лазурью Ромкиных глаз и Ромкиным тарзаньим торсом, выворачивали шеи.
Маруся об этом помнила. Тем не менее, оказавшись в капитанском кабинете, ахнула от изумления.
На парадной стене, наряду с дипломами и вымпелами, красовалась галерея дамских фотопортретов с трогательными памятными подписями, местами – в стихах. И было их не меньше двух десятков.
– Чьи же это портреты, Роман Сергеич? – догадываясь об ответе, поинтересовалась Маруся.
– А это, Марусенька, возлюбленные мною женщины.
– Да Вы, Роман Сергеич, – бабник, – разглядывая портреты, с улыбкой заключила Маруся.
– Что Вы, Марусенька! Вы на меня посмотрите! Какой же я бабник?! У меня со всеми этими дамами наивзаимнейшая и наивернейшая любовь!
Роман Сергеич по-военному выпрямил спину, будто вознамерился сделать портретам под козырек.
– Я ведь их всех по очереди любить старался, а совсем не так, как Вы подумали.
Он огладил бороду и абсолютно по-хэмингуэевски задумался.
– Случались, конечно, накладочки. Ну да с кем не бывает, а, Марусенька?! Пойдемте, дорогая моя, пить кофе с коньяком и предаваться наитеплейшим воспоминаниям о наших с Вами школьных годах.
И он провел Марусю в отдельную комнату с диванами, креслами и кофе-машиной.
– Вот Вы, Роман Сергеич, всеми уважаемый Капитан Порта. У Вас любимая работа с красивыми яхтами, просторным водохранилищем и материальным благосостоянием. Абсолютно ли Вы, Роман Сергеич, счастливы? – спрашивала пытливая Маруся.
– Нет, Марусенька. Не абсолютно, – с тяжелым капитанским вздохом отвечал Роман Сергеич.
– Отчего же, Роман Сергеич? Чего Вам, полноценнейшему из мужчин, не хватает?
– Женщины, Марусенька. женщины мне не хватает.
– Женщины?! – изумлялась Маруся. – Судя по портретной галерее в Вашем кабинете, их у Вас видимо-невидимо.
– Верно, Маруся. И портретов много, и женщин видимо-невидимо. Но ведь мне, Марусенька, много не нужно. Мне нужна одна.
Роман Сергеич отпил крепкого кофею и неспешно раскурил трубку.
– Вот и печалюсь я. Ищу ее, одну-единственную. Жду и надеюсь.
Он наклонился к Марусе, дабы надежнее обаять ее ярко-голубыми глазами, и, почти задевая бородой Марусины ресницы, проникновенно произнес:
– А может быть Вы, Маруся, согласитесь стать Дамой моего Капитанского Сердца? В честь нашей школьной дружбы и незабываемой юности? Нравится ли Вам мое неожиданное предложение, а, Марусенька?
Маруся призадумалась. Капитан Порта был так хорош! Его лазурные глаза пронзали всё Марусино женское существо насквозь, седая борода манила опытом, а крепкие ладони с гибкими пальцами обещали исключительно виртуозного любовника в его лице.
Но с рук Романа Сергеича Маруся невольно перевела взгляд на стены соседнего кабинета – туда, где красовалась череда капитанских побед.
И представилось Марусе, что среди этих портретов когда-нибудь появится и ее распрекрасное изображение. И будет ее портрет не первым, и даже не пятнадцатым, а наверное, совсем уже двадцать пятым или даже тридцатым. А после добавится еще десяточек. А может статься, и того больше, – насколько у Капитана Порта впоследствии хватит сил и обаяния.
– Что-то не вдохновляет меня Ваше предложение, Роман Сергеич. Уж Вы меня простите.
– Почему же, Марусенька? – привычно пронзая Марусю лучом голубого взора, сильно удивился Капитан Порта. – Мне еще никто и никогда не отказывал.
– Охотно верю, Роман Сергеич. Но красоваться в рамочке на Вашей Триумфальной Стене ни у меня, ни у моего портрета не получится.
Роман Сергеич нахмурился, сердито попыхтел трубкой и повез Марусю кататься на катере.
На пруду он развил такую ураганную скорость, что Маруся чуть за борт не выпала. Но не испугалась она и не обиделась, а подошла к Роману Сергеичу и поцеловала его в седую капитанскую бороду.
– За чудесный день, – пояснила Маруся. – И за острые ощущения.
Ветер растрепал Марусину прическу, брызги воды изрядно подпортили ее макияж, но Маруся выглядела романтично юной и искренне счастливой, – совсем как в школьные годы.
Да и Роман Сергеич больше не дулся. Он отвез Марусю в прибрежный ресторан, и там они съели блинчиков и выпили под них водки.
– За прекрасную Марусю, – поднял тост Роман Сергеич. – За нашу школьную дружбу и грядущую любовь!
Маруся застыла в немом вопросе.
– А вдруг все-таки когда-нибудь случится, – пояснил Роман Сергеич и громко рассмеялся.
А вместе с ним рассмеялась и Маруся.
Хорошо встретиться со школьным другом и снова, как в юности, выпить с ним водки. Хорошо вместе посмеяться, вспоминая прекрасное прошлое, и расстаться добрыми друзьями, не испортив дружбу сексом.
Прощаясь, Маруся пожала горячую капитанскую руку, направив свет своих зеленых глаз в голубые капитанские.
– Что же, Роман Сергеич. Позванивайте иногда.
Она уже сделала шаг прочь, но обернулась.
– А что если всё-таки когда-нибудь случится?
Лицо Капитана Порта просияло, и голубые его глаза сделались ярко-синими от удовольствия. Теперь Маруся знала: эта синева у него – от морей, озер и речек, которые Роман Сергеич почитает как дом родной. И вовсе он сейчас не Хэмингуэя напоминал, а самого Нептуна. А Нептун, он щедр душой и телом. И моногамией не страдает, это факт. И, в общем, совсем не грех ему собирать коллекцию дамских портретов. Тем более что такое чудное пристрастие у него – не от лукавого, а от широкой морской души. Хотите – верьте, хотите – нет.
Следующая рассказка подтверждает постулат «от ненависти до любви – один шаг»
Маруся и шоколадный торт
Так вот, Любезный Мой Читатель, Вы ведь наверняка помните, что несмотря на работу в вареньевой фирме, Маруся никогда не испытывала страсти к сладкому. Она терпеть не может все приторное: слащавых красавчиков, клубничные коктейли и масляные пирожные.
А потому Маруся даже и не предполагала, что однажды самым непостижимым образом влюбится в шоколадный торт.
Случилось это так.
Как-то раз пригласили Марусю на День Рождения в чудо какое кафе. Не уютом и не изысками интерьера удивило оно Марусю, но ароматом.
Кафе благоухало весенним Парижем. И хотя в Париже Маруся никогда не бывала, она убеждена, что весной Париж пахнет именно так – ванильной прохладой, смешанной с запахом свежей листвы и кленового сиропа. Запах этот приторным не был. Наоборот – он освежал, накатывая волнами, словно легкий бриз с берегов Сены.
Маруся так размечталась о весеннем Париже, что совсем забыла о том, что она в Москве, что на дворе зима, а именинник ждет ее поздравлений. И только Маруся вознамерилась говорить тост, как в зал внесли торт.
«Фуу, шоколадный», – разочаровалась Маруся.
Торт светился свечками и блестел глянцевой шоколадной глазурью. Он был тотально-черным, и даже замысловатый поздравительный вензель чернел на черном, выделяясь лишь рельефом.
«Это надо же было так зашоколадить и без того шоколадный торт», – покривилась Маруся.
Под бурные аплодисменты свечи были потушены, а торт разрезан на полсотни долек.
Маруся попросила кусок поменьше и приготовилась под шумок переправить его на соседнюю тарелку, – пусть наслаждаются.
И лишь приличия ради, она решила торт попробовать.
Первый кусочек лег на язык и растаял – будто его и не было.
Маруся удивилась: обычно шоколадные торты так не поступают.
За вторым кусочком Маруся решила проследить повнимательнее. Она неспешно отделила его ложкой, медленно поднесла ко рту и запустила внутрь.