Запретные навсегда

Он мгновенно поворачивается ко мне, лицо освещено лунным светом, выражение его лица смягчается, когда он видит меня.

— Ты проснулась, — бормочет он. — Ты проспала два дня, Саша. Мы так долго ждали, когда ты проснешься. Левин сказал, что иногда это нормально. Что тебе просто нужен был отдых. — Он криво улыбается. — Думаю, он был прав.

— Я проспала два дня? — Я провожу рукой по лицу, медленно приподнимаясь. — Мы находимся в отеле?

Макс кивает.

— Здесь безопасно, хотя нам нужно как можно скорее убраться из Италии. Если кто-то ищет нас в связи с Обеленским, они будут искать именно здесь. Мы решили подождать, пока ты проснешься, и уйти. — Он делает паузу, в его голосе слышится слабая нотка беспокойства. — Ты помнишь, что произошло…

— Ты о том, что я убила Арта? — Мой голос звучит суше, чем я хотела, чтобы это было. — Я помню.

— Я бы никогда не попросил тебя об этом. — В голосе Макса слышится легкая грусть. — Это то, что останется с тобой, Саша.

— Я знаю, — тихо говорю я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Вот почему я это сделала.

— Что ты имеешь в виду?

— Я помню, что я сказала перед тем, как отобрать у тебя пистолет. Я имела в виду каждое слово Макс. Это моя месть отомстить таким людям, как Эдо и Арт. Я знаю, тебя это преследовало бы, но для меня это не одно и то же, Макс. Я могу понести кое-что из этого, за все, что я пережила ранее, и ради тебя…я хотела это сделать.

Он хмурится, между его бровями появляется маленькая морщинка, которую мне внезапно хочется стереть поцелуем.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что для тебя это не одно и то же?

Я тихо вздыхаю.

— Ты всегда чувствуешь такую сильную вину из-за этого, независимо от того, насколько она оправдана. Но я помню… — Мои зубы впиваются в нижнюю губу, когда я качаю головой. — Я видела, как Виктор застрелил человека, который напал на меня на складе. Я смотрела, как он упал замертво, и видела, как его кровь растекается по причалам, и я не испытывала ни ужаса, ни страха, ни отвращения. Я была рада. И я не понимала, как это может быть неправильно. Этот человек силой отнял у меня что-то, что имело значение. Даже если бы это не имело значения для меня, он не мог это забрать. Он обокрал меня. Он изменил меня, и я никогда не могла понять, почему я должна была ужасаться тому, что он заплатил за это такую цену, или тому, что я должна была горевать о том, что с ним случилось. — Я с трудом сглатываю. — Все говорят о прощении, Макс. Они говорят, что ты должен прощать такую боль, такое насилие, что это делает тебя лучшим человеком. Но я в это не верю. Я знаю, что ты веришь, и именно поэтому я убила Артуро… или, по крайней мере, того в кого он превратился. Я убила его ради тебя, и я убила его ради себя.

Что-то меняется на лице Макса, и я чувствую укол страха в груди.

— Я… — Я судорожно втягиваю воздух. — Я пойму, если сейчас ты относишься ко мне по-другому. Я пойму, если это что-то изменит. Но даже если это произойдет, я не могу сожалеть об этом. Ты спасал меня снова и снова, Макс. Ты сделал то, о чем никогда не думал, чтобы отомстить за меня, защитить меня, спасти меня. Настала моя очередь спасать тебя. Я надеюсь… я также надеюсь, что спасла нас.

— О, Саша. — Мое имя срывается с его губ, и произносится оно в моей любимой манере. То, как он это произносит, звучит как молитва, пожелание, надежда. — Саша…

Макс протягивает руки к моему лицу, притягивая меня ближе к себе.

— Я никогда не смогу относиться к тебе по-другому. Ничто не может изменить того, что я чувствую, как я хочу тебя. Ничего. Я просто…я не хотел, чтобы тебе приходилось жить с тем, что я делаю. Я не хотел, чтобы у тебя было такое чувство вины.

— Тогда мы оба получили то, что хотели, потому что я не чувствую никакой вины.

Мы долго смотрим друг на друга, слова повисают между нами.

— Ты уверена? — Наконец спрашивает Макс, и я киваю.

— Это было правильно.

***

В любом другом месте мы с Максом не смогли бы уснуть до конца ночи. Но когда Левин спит напротив нас, мы довольствуемся тем, что держим друг друга в объятиях, снова погружаясь в сон с обещанием продолжения позже. Утром мы завтракаем в номере, и Левин переводит взгляд с меня на Макса.

— Ты пока не можешь вернуться в Нью-Йорк, — задумчиво говорит он. — Виктору пока по-прежнему нужно соблюдать дистанцию. Но, возможно, есть что сказать в пользу Бостона. Я поговорю с Коннором и Лиамом сегодня. Я думаю, они захотят помочь тебе, если смогут.

— Я хочу вернуться в поместье, прежде чем мы уедем, — говорит Макс. — Еще раз оглянуться вокруг, прежде чем мы уйдем.

— Я не думаю, что это хорошая идея… — начинает говорить Левин, но Макс бросает на него многозначительный взгляд, который Левин, кажется, понимает.

— Это важно, — тихо говорит Макс. — Мы будем осторожны и возьмем охрану.

После еды мы с Максом отправляемся в путь, за нами следует еще одна машина с охраной, и мы возвращаемся в то, что раньше было поместьем Агости. Мы избегаем сгоревшего дома и воспоминаний о том, что произошло две ночи назад. Вместо этого Макс отвозит нас к виноградникам и амбару, которые остались нетронутыми. Он паркуется у входа, открывает передо мной дверцу и ухмыляется, глядя на выражение моего лица, когда я выхожу.

— Ты действительно влюбилась в это место, не так ли? — Спрашивает он, переплетая наши пальцы, пока мы смотрим на виноградник.

— Не так сильно, как ты, — поддразниваю я, на мгновение кладя голову ему на плечо. — Но да, мне это нравится. То, что случилось с домом, разбивает мне сердце.

Макс издает низкий горловой звук.

— Дом, о котором я не так уж сильно забочусь, — говорит он наконец. — Там было много воспоминаний, но не слишком много хороших. Я могу перестроить его, лучше, новее, больше по своему вкусу и, возможно, по твоему. Но все это здесь… — он указывает на виноградники и конюшни. — Это то, что действительно имело для меня значение. То, за что я благодарен, было спасено. — Он делает паузу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня. — У меня есть планы на этот счет, в зависимости от того, что ты думаешь.

— О чем ты? — Я удивленно смотрю на него, и он смеется, первый полный, непринужденный смех, который я слышу от него за последнее время. Это снимает часть тяжести с моих плеч, заставляя меня чувствовать, что, может быть, только может быть, все снова станет немного более нормальным. Это займет время, но, возможно, так будет не всегда.

Может быть, у нас все-таки получится жить так, как мы мечтали.

— Ну, на самом деле у меня не было возможности поговорить с тобой об этом. — Макс криво улыбается мне. — Все это время мы были в бегах и пытались выжить…

— Мы также не очень много разговаривали, когда были одни. — Я многозначительно приподнимаю одну бровь, и он усмехается.

— Это определенно правда. — Он улыбается мне, его карие глаза загораются.

Было время, когда мы не смогли бы шутить по этому поводу, когда Макс сделал бы все, чтобы не думать о том, как сильно мы хотим друг друга. Просто это небольшое изменение неизмеримо поднимает мне настроение, заставляя мир казаться более прочным вокруг меня. Он любит меня. Он хочет меня. Независимо от того, что произойдет дальше, все будет по-другому.

— Итак, какова твоя идея? — Я смотрю на виноградники. — Мы не можем сейчас оставаться в Италии.

— Нет, мы не можем. — Макс прикрывает рот рукой. — Но там больше нет большого дома, который можно было бы содержать, и в нем никто не жил, даже если бы он не сгорел дотла. Долгое время это было пустой тратой времени, когда так много денег поместья уходило на содержание этого дома и даже на то, чтобы содержать лишь небольшой штат прислуги в лице Джианы и Томаса.

Я смотрю на него с удивлением и ужасом, мои глаза расширяются.

— Ты же не собираешься оставить их без дохода…

— Нет, конечно, нет! — Макс выглядит не менее удивленным. — Я бы и не думал об этом. Я хочу заплатить им, чтобы они сделали что-нибудь еще. — Он указывает на виноградники, раскинувшиеся внизу, где мы стоим. — Когда я был моложе, я надеялся, что как второй сын буду управлять винным бизнесом. Это было единственное, от чего я сожалел отказаться, когда решил стать священником. Я, конечно, не могу остаться и сделать это сейчас, но они могут.