Страница 60 из 63
— Тебе придется показаться врачу, — строго говорю я ему.
— Я знаю, — сокрушенно говорит Лиам. — Я просто не мог прямо сейчас… не сегодня. Ты и только ты нужна мне прямо сейчас, Ана.
Я осторожно начинаю промывать раны у него на спине, ненавидя каждый раз, когда он морщится или втягивает воздух от боли.
— И что, это конец? — Тихо спрашиваю я. — Все кончено?
— Нет, — говорит Лиам, и мое сердце камнем падает в грудь.
Затем он поворачивается ко мне лицом, отстраняясь от моего прикосновения, чтобы вместо этого взять мою руку в свою.
— Прости, Ана, — тихо говорит он. — Все хуже, чем я думал. Некоторые хотели меня убить. Найл остановил бы их, или попытался бы, если бы до этого дошло, но Лука, Виктор и еще несколько человек не дали единогласно проголосовать за это. Лука и Виктор помешали единогласному голосованию заменить меня одним из сыновей другой семьи, но только потому, что у Грэма было что-то припрятано в рукаве.
— Что? — Я испуганно смотрю на него. — Лиам, что они собираются делать?
— Грэм говорит, что мой брат жив. Они собираются найти его и вернуть. И если они это сделают, за этим столом нет ни одного мужчины, включая Луку и Виктора, которые вступились бы за меня. Место всегда должно было принадлежать Коннору, и они, скорее всего, вернут его ему, если смогут.
Я смотрю на него, пытаясь осознать это. Брат Лиама жив. Это должна быть радостная новость, но это не так, и это снова разбивает мое сердце из-за него, в дополнение ко всему остальному.
— А что насчет Найла?
— Он не король, всего лишь мой друг и силовик. К сожалению, у него нет права голоса. — Лиам глубоко вздыхает. — Я мог бы попытаться остановить это. Но это означало бы войну, Ана. С моим собственным братом, и у меня очень мало союзников, которые могли бы мне помочь.
Затем он тянется ко мне, заключая в кольцо своих объятий. Он поднимает на меня глаза, и я вижу вину и печаль в его глазах, написанные на каждой черточке его лица.
— Мне жаль, Ана, — шепчет он. — Я не знаю, что теперь произойдет, удержу ли я Королей или потеряю их, кем я буду, каким будет наследие нашего ребенка. Но я клянусь тебе, я всегда буду любить тебя. Я никогда не покину тебя, пока дышу. Для меня не будет иметь значения, если я потеряю все это, пока у меня есть ты. — Затем он опускает голову, и я вижу, как опускаются его плечи. — За исключением того факта, что мне больше нечего будет дать тебе и нашему ребенку.
— Лиам, — шепчу я его имя, слезы наворачиваются на мои глаза, когда я наклоняюсь, беру его лицо в ладони и поднимаю его так, чтобы он посмотрел на меня. Его зеленые глаза тоже блестят, и я нежно глажу его по щеке большим пальцем. — Мне все равно, кто ты, Лиам, ирландский король или обычный человек. Ты пересек весь мир, чтобы найти меня. Ты всегда будешь для меня необыкновенным. Я никогда не оставлю тебя, и я всегда буду любить тебя, как и наш ребенок. То, кто ты по статусу, никогда не имело значения, только то, кто ты есть, хороший человек до глубины своей души. — Я наклоняюсь, нежно целую его, провожу пальцами по его губам и отстраняюсь. — Ты мой муж и отец, который будет у нашего сына, независимо от того, король ты или нет.
Слезы скатываются по щекам Лиама, и я смахиваю их поцелуями, постоянно шепча, что люблю его, опускаясь рядом с ним, цепляясь за его здоровую руку.
— Ты не боишься? — Спрашивает он, и я кладу голову ему на плечо, прикусывая нижнюю губу.
— Боюсь, — признаю я. — Я видела, что происходит со свергнутым человеком без союзников, на опыте своего отца. Сегодня я боялась за тебя, Лиам, боялась, что буду жить жизнью своей матери, вдовы мафиози, спасающейся бегством со своим ребенком. Я все еще боюсь этого, боюсь будущего и того, что оно принесет всем нам сейчас. Но каков был наш выбор? — Я сажусь, мой взгляд встречается с его. — Ты любишь меня, а я люблю тебя. Мы будем любить нашего ребенка вместе, и что бы из этого ни вышло, это наше.
Лиам снова целует меня, медленно и нежно, и я встаю, поворачивая его так, чтобы закончить промывание и перевязку ран на его спине. Когда он, наконец, перевязан, я помогаю ему подняться и раздеваю его, укладывая на кровать, чтобы он мог лечь на живот, подложив подушки под голову и бедра, чтобы ему было удобно. Я ложусь рядом с ним, убираю волосы с его лица, держу его за здоровую руку, пока он не засыпает.
— Я люблю тебя, — шепчу я, и я никогда в жизни не была так уверенна в этом.
Несмотря ни на что, я могу поклясться, что вижу, как он улыбается даже во сне.
ЧЕТЫРЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ…
Я стою в нашей гостиной с конвертом в руке, Лиам рядом со мной. Внутри него ответ, и я не знаю, тот ли это, который я хочу знать. Сегодня у нас был прием у врача, сначала у Лиама, чтобы проверить заживление его спины и руки, а затем у меня, чтобы осмотреть ребенка. Сам ребенок в порядке, здоров и прекрасно растет, по словам доктора, но на выходе нам вручили кое-что еще… результаты теста на отцовство, который мы запросили.
Сейчас я держу его в руке, раздумывая, стоит ли нам его открывать.
Все неопределенно. Короли официально не встречались с той последней судьбоносной встречи. Лиам продолжает вести дела как обычно, зная, что Грэм ищет его пропавшего брата, устанавливает контакт с теми, кто знает, где он может быть. Теперь мы ежедневно оглядываемся назад, ожидая плохих новостей.
В конверте могут быть хорошие новости или плохие, или может быть вообще ничего, если мы захотим, чтобы это было так.
— Ты хочешь знать? — Тихо спрашиваю я Лиама, глядя в его зеленые глаза. В первый месяц нашего брака, каким бы бурным он ни был, сами наши отношения только окрепли. Без Александра и Сирши, нависающих над нами, мы чувствовали себя свободными, и, хотя из-за его травм мы едва могли быть близки, я чувствую, что растет другой вид близости, который сближает нас больше, чем когда-либо прежде.
Теперь у меня на левой руке кольцо с бриллиантом изумрудной огранки на ободке из желтого золота и сапфировым багетом с обеих сторон. Мой родной камень и камень Лиама. Рядом с ним сидит простое золотое колечко, которое он подарил мне в день нашей свадьбы, кольцо, которое я люблю больше всего на свете, даже больше, чем то красивое обручальное кольцо, которое он подарил мне, чтобы компенсировать то, что у меня его не было, когда он делал предложение.
Я никогда не сниму ни то, ни другое. Лиам мой, а я его, отныне и навсегда. Что бы ни случилось, ничто не сможет нарушить это, даже потенциальное содержимое конверта. Но я все равно жду его ответа, чувствуя слабость, как будто не могу дышать.
— Для меня это не имеет значения, — твердо говорит Лиам, как я и предполагала. — Ты моя жена, любовь всей моей жизни. — Он нежно касается моей щеки своей зазывающей правой рукой, улыбаясь мне сверху вниз, его глаза полны любви. — Что касается меня, то ребенок мой. Наш. — Он делает паузу. — А ты хочешь знать?
Я долго думаю об этом, снова и снова вертя конверт в руках. И, наконец, я подхожу к камину и присаживаюсь перед ним на корточки. Разжигание огня занимает несколько минут. Снаружи жаркий летний день, но здесь центральный воздух достаточно холодный, чтобы тепло от огня казалось почти приятным. Когда пламя разгорается, я смотрю на Лиама, чтобы дать ему шанс остановить меня.
— Нет, — говорю я наконец, когда он не двигается и не произносит ни слова в знак протеста против того, что, как ему должно быть известно, я планирую сделать. — Если ребенок твой, — продолжаю я, моя рука крепче сжимает конверт, — тогда все будет хорошо. Мы могли бы навсегда оставить прошлое позади, без следа.
— Конечно. — Лиам пристально смотрит на меня. — Но?
— Но что, если это не так? — Я поднимаю на него глаза. — Что, если он от Александра? Ты можешь считать ребенка нашим ребенком и любить его, но мы всегда будем знать. Мы никогда не сможем забыть это, и я никогда не смогу полностью отпустить его. Я не хочу знать, Лиам. Я хочу, чтобы этот ребенок был нашим, независимо от того, что говорит биология. Как ты сказал, это не имеет значения. Так что нам не нужно знать.