Страница 26 из 35
Хельга невольно засмеялась, вообразив Эскиля маленьким жалким подкидышем, забытым какой-нибудь нищенкой на куче мусора. И все же невольно ощутила разочарование – уверенная повадка Эскиля, его властность и уважение к нему товарищей обещали большее. А выходит, он и говорить с ней не достоин – она-то ведь племянница Эйрика конунга, да и отцовский род ее, род Бьярнхедина Старого из Силверволла, самый знатный из всей мерянской руси! Может, потому он так и приступает к ней – коварно и тайком. Как тень…
– А почему – Тень?
– Не знаю. Спроси у Тородда.
Вот еще, подумала Хельга. Она и раньше не собиралась с кем-то говорить об Эскиле, а теперь и подавно не даст повода думать, будто ей есть до него дело!
Глава 5
Хельга надеялась, что больше Эскиль Тень не сумеет вовлечь ее в беседу, да он и не пытался. Для развлечения гостей Ингвар и Сванхейд устраивали разные состязания – в стрельбе, в метании сулиц, по борьбе, – но там Хельга делала вид, будто для нее существуют только Логи и Хедин, а остальные… лишь тени. На третий день Ингварова дружина уехала на лов – отдохнув от путешествия, хирдманы пожелали поразмяться, – но когда они вернулись с добычей, Хельга даже не вышла во двор посмотреть. Услышав где-то знакомый голос, невозмутимо-властный и чуть небрежный, отворачивалась, делая вид, будто очень занята. Она надеялась, что при виде такой холодности Эскиль больше не посмеет к ней подъезжать, и не ошиблась: за эти дни он ни разу к ней не обратился и даже, кажется, на нее не взглянул, будто забыл о существовании Каменной Девы. Хельга чувствовала и облегчение, и разочарование. Похоже, он подкатывал к ней лишь от скуки, а сам, может, и не знает, кто она такая! Она дала отпор, и он выбросил ее из головы.
Пока Ингвар с дружиной был на лову, Сванхейд собрала в шомнуше самых уважаемых из своих родичей-мужчин: Ветрлиди с двумя старшими сыновьями, Тородда, Воислава псковского, Торлейва – дядю Эльги, Хакона сына Эйлава – воеводу из Альдейгьи. Поглядывая на закрытую дверь, Хельга томилась любопытством: грядут значительные события. Благодаря Логи, который тоже там был, она вскоре все узнала.
– Мать предложила все же возвести Ингвара на отцовский престол, и они все согласились, – с явным облегчением поспешил поделиться он шепотом, едва старшие разошлись. – Она сказала, чтобы вое… чтобы прийти к согласию с твоим дядей Эйриком, Ингвар должен быть конунгом у себя дома – должен иметь за собой Хольмгард и всю свою удачу. Иначе он потеряет даже Ки… ну, ему не будет удачи ни в чем, и новый поход на Миклагард будет заранее обречен на провал.
Логи знал – или догадывался, – что Сванхейд предпочла бы утаить от Эйрика мерянского эти соображения, но не мог удержаться от искушения поделиться с Хельгой тем, что для нее важно. А скрыть от Эйрика, что поход минувшего лета принес успех лишь частичный, и так не получится.
– А ты совсем не жалеешь? – вырвалось у Хельги.
Впервые за все время здесь – кроме самой первой встречи, когда Логи рассказывал про лося, который «стал нам не чужим», – она видела его таким довольным: еще не веселым, но уже и не хмурым. У него явно посветлело на душе.
– Жалею? О чем?
– Ну… Ведь если бы Ингвара не признали… конунгом здесь мог бы стать кто-нибудь другой…
– Ты про Несвета? Чтобы ему заявить свои права, придется сперва хотя бы сходить на Миклагард. Не говоря уж о том, чтобы сделать больше, чем сделал Ингвар. Но его мать отреклась от его прав на этот стол навсегда. Есть свидетели – Свенельд и кто-то из его людей.
– Это верно, – пробормотала Хельга.
Не повернулся язык сказать ему: «Это ты мог бы стать конунгом!». А Несвет – тьфу на него.
– Все должно идти… как правильно! – с удовлетворением закончил Логи. – Если нарушать законы, жить не по совести и хватать чужое – боги отнимут удачу и лишат даже того, на что у тебя было право. Поэтому я так рад, что у нас все будет как положено.
Хельга вздохнула тайком. Не то чтобы она рассчитывала на что-то для себя… Она восхищалась Логи и гордилась им, но в глубине души почему-то чуть-чуть его жалела. Из него вышел бы самый лучший конунг, лучше, чем из любого другого в его родне. Ему еще немного подрасти, возмужать, набраться опыта – и им станут восхищаться не только юные девушки из дальних краев, что на полпути к Булгару. Но каково ему придется в жизни с таким благородством? Ведь люди благородные того же ждут и от других – и ошибаются, делаются легкой жертвой чужого коварства. Однако такой, как Логи, даже в поражении сохранит мужество и чистоту души, и даже в смерти будет внушать восхищение, как витязи из древних преданий…
– Но с Несветом и правда нужно договориться – мать так сказала, – добавил Логи. – Гораздо лучше, если он поддержит Ингвара. Если он, сводный брат, будет на его стороне, то никто не посмеет возражать. И для переговоров с Эйриком так лучше.
А ведь Несвета Сванхейд не позвала на этот полутайный совет. Она не считала его настолько своим – не то что родные братья Ингвара, ее младшие сыновья, – чтобы прислушиваться к его мнению. Он был в ее глазах не источником поддержки, а угрозой извне, которую требовалось устранить – не очень большой угрозой, но все же существенной.
«Несвет – человек влиятельный между Мстой и Мерянской рекой, важно, чью сторону он займет», – говорил Хельге брат. Сванхейд рассудила так же. Любопытно – что она предложит Несвету, чтобы склонить его на свою сторону? И чего он запросит?
Ингвар не был мудрец, но самоуверенным глупцом он тоже не был и потому знал: в его кругу есть люди и поумнее, и некоторые дела лучше предоставить им. Сам он и не подумал бы о Несвете: у того не было военной силы, чтобы бороться за наследство Олава, а ничто другое Ингвара не тревожило. Но Сванхейд сказала, что со старшим сводным братом нужно договориться – так и безопаснее, и лучше для чести рода. Ингвар не возражал, но был рад, что переговоры мать берет на себя. Сам он до приезда сюда за всю жизнь, может, ни разу и не побеспокоился о том, что где-то в глуши за Мстой у него имеется сводный брат. С ним же все решили двадцать лет назад, потому Ингвар и оказался в Киеве, чего же еще?
Приглашенный в самую большую хозяйскую шомнушу, Несвет тайком озирался не без мысли: повернись судьба иначе, и он мог бы жить здесь как хозяин. Не один, конечно, – взял бы в жены какую-нибудь цветущую девушку знатного рода, для этого он еще достаточно молод. Но на широкой лежанке меж резных столбов, покрытой куницами и шелком, сидела Сванхейд, а на ларях по сторонам от нее устроились два ее старших сына – Ингвар и Тородд. Логи, как человек молодой и неженатый, на совет сыновей Олава приглашен не был.
– С согласия всех наших родичей мы сегодня возведем сына моего Ингвара, князя киевского, на стол его отца, – начала Сванхейд, усадив Несвета на третий ларь, напротив лежанки. Она говорила на славянском языке, который знала не хуже родного, тем самым ненавязчиво выказывая уважение гостю. – Но для согласия с дедами необходимо согласие всех ныне живущих сынов рода Олава. Тихонрава определила твою долю, когда пожелала удержать тебя при себе, а не отослать в Киев к Олегу, ибо, как сказали ей чуры, смерть тебе принест рука человека из Киева. Но теперь, когда твой брат Ингвар занимает место отца, мы желали бы вознаградить тебя за твою братскую любовь, ибо нам необходимо единство и согласие. Что мы можем сделать для тебя?
Умные люди порой ошибаются, думая, что и другими тоже руководит трезвый, взвешенный расчет. В этом главное понять, с кем имеешь дело, с умным человеком или глупцом, слушающим лишь свои желания. Сванхейд почти не знала Несвета, но угадала в нем человека себе на уме, способного строить далеко идущие замыслы. Его нынешнее дружелюбие к Ингвару ее не обманывало: здесь, в этом доме, при дружине и родне Ингвара, повести себя иначе он и не мог. Но важно было добиться, чтобы он и впрямь принял свою судьбу и смирился с властью Ингвара, иначе его недовольство, даже молчаливое, будет исподволь подтачивать удачу рода. А Ингвар и без того был в слишком сложном положении, которое не получится исправить быстро.