Док

Так и тянулись бои, пару раз я снимал своих матросов, и мы бежали наверх, куда врывались японцы и помогали отбивать редуты. Я так потерял шесть матросов убитыми и семь ранеными. Сам без царапины, стреляя из пистолетов в основном, внося целые опустошения в ряды противника. Если бы я в других местах не был, то смог бы спасти своих погибших матросов, переведя гибель в тяжёлое ранение. Но что есть, то есть. Вот более сотни пехотинцев и казаков, да и матросов, что погибли при мне, я смог на тяжёлое ранение перевезти и их эвакуировали, некоторые уже вернулись в строй, другие ещё лечились. Не везде вместе действовал со своими матросами. Растекаясь по окопам, отбивали укрепления, вот и потерял их. Мне присылали пополнение, и так продолжались бои. В ноябре пришёл приказ о присвоении мне звания поручика и награждении ещё одним орденом, Святого Владимира четвёртой степени с мечами. К слову, я думал, что мы в осаде, получу награды после снятия. Но нет, «клюкву», это орден Святой Анны четвёртой степени, я уже получил, как и документы на него, а чуть позже и на Святого Владимира. Это уже в декабре. Именно в декабре была самая отчаянная попытка взять города. Наш форт не атаковали, у другого бои шли, да такие, что нас сняли с этих укреплений и перевели на другие. Поддержать, усиливая нашу оборону. Воевали как пехота. Потери огромные с обеих сторон, я спасал как мог, больше полутысячи не дал уйти за кромку, но отбились. Кондратенко не погиб, командует. Эта отчаянная попытка в декабре закончилась для японцев провалом и те два месяца больше не пытались атаковать. Некем было, едва хватало сил на наше сдерживание. Тишину только артиллерия нарушала.

В январе тысяча девятьсот пятого, Порт-Артур продолжал держатся в осаде, хотя бои на море давно стихли, а эскадра адмирала Рожественского была в пути. Бои шли на суше, но тоже не активно, японцы по сути использовали всё, им уже не кем было воевать. Впрочем, у нас тоже сил не было, но Кондаретенко собрал порядка батальона, сформировал из солдат и офицеров разных укреплений, и ночью те пошли в атаку. А там и солдат не было, часовые да пулемёты. Бой коротким был и к утру было захвачено не мало трофеев и около сотни пленных. Мы вернули часть укреплений, захваченных японцами. Вот так потихоньку атакуя ночами, то тут, то там, мы и отодвигали японцев от города. Японское командовании это быстро поняло и подкинуло сил. Остановить нас остановили, но и в захвате города те поучаствовать не могли, сил на хватало, только на оборону. Моряки, многих отзывали, спешно приводили корабли в порядок, вводя их в строй. Не все были затоплены и повреждены, и также участвовали в обороне города. Нормально работать осадным мортирам я не дал. К тому моменту я уже командовал батареей осадных мортир в четыре орудия, после гибели прошлого её командира, из обер-офицеров остался один прапорщик. Из береговой обороны меня вернули в дивизию покойного Фока, в отдельный тяжёлый дивизион артиллерийской бригады. Мне обещали дать повышение в чине, но дали только в середине февраля, штабс-капитаном стал, и третий орден получил. Я подкрепления, что нас остановили, серьёзно проредили, и ночами по ним бил. Снаряды ещё были. В этот раз Святого Георгия четвёртой степени. Разродился наградной комитет. Мы хоть и в осаде, но связь иногда была, депеши отправляли миноносцами. Прорывали ночами блокаду. Все награды я заказываю сам у ювелиров, раз документы получил, то можно заказывать. А мортиры образца тысяча восемьсот восемьдесят пятого года в сто пятьдесят два миллиметра, перевозятся лошадиными упряжками и вполне годятся для контрбатарейной борьбы, чем я и занимался, часто меняя позиции, чтобы не накрыли. Одно орудие уже потеряли, до меня, их пять было.

Что по лошадям, то много их ушло в котёл, но моих лошадей не трогали, все понимали насколько важна моя батарея и как японцы несут потери от неё, поэтому подвижность очень важна. Так пролетели февраль, март, апрель и май. Были проблемы с припасами, но тут я вышел на Кондратенко и сообщил что у меня есть знакомый китайский контрабандист, тот готов предоставить некоторые запасы продовольствия и даже патроны к японским пулемётам, их полтора десятка захватили, но боезапаса осталось мизер. Мы уже на одной рыбе жили, кроме моей батареи, там всё время питание по норме шло, так что тот оживился. Патроны тоже были нужны. Платила касса штаба обороны, через меня, и я сообщал в какой постройке припасы складированы, и где патроны, и их тут же забирали. Всё отдал, кроме готовых блюд и пирогов. Наконец снова появился хлеб, в котлах овощи, но больше всего риса с рыбой. Голод отступил, дал нам протянуть побольше. Хотя цинга была, но врачи научили как с ней бороться. Сырую рыбу есть. Корейские и китайские рыбаки не покладая рук работали, чтобы обеспечить ею город и солдат. Там в мае прибыл Рожественский. Наши смогли вывести два броненосца, один броненосный крейсер и один бронепалубный. Это всё что было на ходу. Остальное в стадии ремонта. И да, фарватер наконец расчистили, да и от мин тоже. Бои на море начались, наши и корабли Рожественского благополучно соединились, да те и ждали рядом, согнав сторожевую группу, а мы скучали на суше. Велась только контрбатарейная борьба. Да и она сошла на нет, когда японцы просто вывели свои орудия за дальность моих. Да и дальность у мортир невелика. А на море был генеральный бой, недалеко от корейского Чемульпо, наши встретились с японцами, и начались линейные бои. Как там повернулось не знаю, уже позже узнали подробности, но после четырёхчасового тяжёлого боя, наши все вдруг бросились на японцев. Атаковали. Небывалое дело, даже два тарана было, что вошло в историю. У большей части местных кораблей были тараны на носу, но их не использовали, а тут и до этого дошло. С тяжёлыми потерями, но победили наши, японцы кто на дне, кто бежал, таких не много, два сдались, и наши моряки, победители, дошли до Порт-Артура, и стали входить на рейд. Там канлодка сторожила фарватер.

Входили не все, самые побитые, что с трудом держались на воде, три корабля, из которых два броненосца, стали работать по японцам, с нашей стороны корректировка шла. Этим я занимался, так как считался лучшим в этом деле. Признанным гением. А японцы ушли. Ночью. Наши утром только об этом узнали и стали занимать брошенные укрепления. Держать город в осаде с теми силами им просто не было возможности. Те это поняли и ушли. Наши формировали мобильные пешие группы усилили их японскими пулемётами, благо патронов к ним теперь немало, все сто тысяч отдал, себе едва тысячу оставил, и отправляли в разные стороны. Узнать, как далеко ушли японцы, и занять позиции на разных местах, чтобы снова осаду не допустить. Я думал и мою батарею задействуют, но нет, были более лёгкие полевые орудия, мало осталось, но сформировать две батареи хватало, им упряжки и ушли, а мои пушки попарно расставили на передовых позициях. Так что следующее два месяца больше шли переговоры о мире, где больно англичане активны были. Там и было подписано соглашение, никакой капитуляции, по прекращению войны. Японцы уходили с полуострова, кроме потерь в людях и кораблях, особо в землях мы недонесли. Из Дальнего тоже ушли. Корабли экстренно ремонтировались, что-то во Владивосток ушло. Я подал прошение об отставке, но меня не поняли, не дали разрешения. Срок службы не вышел, служи дальше. Пришлось инсценировать гибель, я со своими офицерами проводил осмотр позиций. Поднялись на холм. Сам я повыше поднялся, там заранее мина заложена была, стоял и смотрел в бинокль. На самом деле это уже иллюзия была, сам я присел, скрывшись с глаз, и как переоделся в китайские одежды, с корзиной на спине, уходил прочь. Их тут много суетилось, восстанавливали укрепление. Дальше иллюзия, прыгая по камням направилась к офицерам батареи, два обер-офицера было и фельдфебель, и тут взрыв, что оставил одну воронку. Остатки тела штабс-капитана Меньшова так и не нашли. Посчитали, что разорвало. Больше никто не пострадал.