Страница 7 из 14
Такова природа жизни. Существует радость смотреть в глаза ребенка – это ананда, «блаженство» в переводе с санскрита. Также существует чит, сознание или правда (и да, это слово произносится как chit, чтобы вы поняли, на что это похоже[1]) – реальность. Чит – осознание того, что вы, вероятно, все испортите. Вы должны попытаться обеспечить этому маленькому человеку безопасность и здоровье. И вы в ответе за то, чтобы вырастить его и, возможно, найти какой-то способ оплатить абсурдную стоимость обучения в колледже. Но как только больница отключила меня от морфия, чит стал непреодолимым. Мне пришлось обратиться к алкоголю и отпускаемым по рецепту лекарствам, чтобы быть хорошей матерью. Это было до того, как я нашла йогу.
Если вы живы, то знаете, что такое чит. Я могу сделать все возможное, чтобы защитить своих детей, но я прекрасно осознаю, что это бесполезно. Я могу кормить их органической пищей, покупать пуховики и учить тому, что опасно разговаривать с незнакомцами. Но, в конце концов, можем ли мы что-то контролировать? Дети по-прежнему забывают домашку, проваливаются на экзаменах, ломают руку, а потом ломают ее снова. Они доблестно занимаются спортом, а затем разрывают переднюю крестообразную связку и проводят год, сидя на скамейке. В самые холодные дни они оставляют пуховики дома и бегут через улицу, не глядя по сторонам. Они соревнуются и побеждают, бросают вызов и терпят неудачу. Иногда они приходят в норму, иногда нет. Хотя мои родители пытались защитить меня и делали то, что считали наилучшим, все же чит случается. В этом нет ничьей вины. Это жизнь. Мы проявляем упорство, потому что альтернатива тоже не так уж чудесна.
Примите свое пятно полностью
Однажды я сидела на своем коврике, и меня преследовали мысли о том, что мешало мне в практике. Именно так я обычно и занимаюсь йогой, одержимая всеми своими отрицательными чертами, недостатками и проступками.
Мне было трудно сделать прогиб назад. У меня не получалась не просто одна поза, а целый ряд поз. Я не могла «открыть сердце». Чтобы открыть сердце, вы должны оттянуть лопатки назад и при этом направить грудь вперед, чтобы верхняя часть спины стала гибкой. Для негнущихся людей это подобно размягчению бетона, вы не можете напрячь мышцы так, чтобы встать в позу. Надо «открыться». «Раствориться». «Расплавиться». Это должно было быть «легко». Так ведь? Какого черта? Смех, да и только.
Моя спина была напряженной и сутулой по причине 50-летней застенчивости. У меня было искривление позвоночника, как у 80-летней. У меня уже был горб, подобный тому, который в последние годы жизни превратил мою долговязую бабушку ростом 167 сантиметров в 140-сантиметровую кроху.
Как йог, я должна была неустанно работать над спасением мира, но в тот момент я пыталась спасти себя. И это было сомнительное мероприятие.
Так что я сидела на коврике, чувствуя себя жалкой, когда мой преподаватель рассказал историю о богине Лакшми, у которой однажды выдался очень плохой день. В индуизме Лакшми – богиня изобилия, богатства и красоты. Это такая Хайди Клум древнего мира. У нее было все это.
Однажды Лакшми пригласили на свадьбу, и она выбрала красивое белое платье. Но когда она наряжалась, у нее начался менструальный цикл, и на платье случайно появилось пятно. В ужасе она удалилась от мира и спряталась. Но без изобилия, которое она давала, и сияния, озарявшего Землю, солнце померкло, посевы засохли, и мир начал умирать.
Богу Шиве выпало спасти Землю. Он злился, что, пока Лакшми беспокоится о своем платье, мир увядает. Шива сказал ей: «Ты должна прекратить страдашки; дело вовсе не в тебе и твоем глупом маленьком платье». (Я импровизирую, потому что, хотя я и стара, я не настолько стара, чтобы находиться там 2000 лет назад.) Речь шла о мировом изобилии.
Поэтому Лакшми решила, что если не может убрать пятно с платья, если теперь это часть ткани, то она примет его и сделает красивым. Она выкрасила платье в ярко-красный цвет. Ее красота не просто вернулась, она стала захватывать дух.
Мы не становимся меньше из-за наших маленьких несовершенств, мы становимся больше. И если с помощью изъянов мы делаем себя прекраснее, тогда мы становимся Лакшми.
Ошеломленная, я села на коврик.
Если самая красивая и богатая богиня мира смирилась с пятном, надо полагать, что и мы, простые смертные, способны это сделать.
До этого момента я думала, что только мне есть что скрывать! Как вдруг я поняла, что у каждого есть пятно. У каждого есть что-то, о чем он предпочел бы не говорить. Это, вообще-то, часть человеческого существования.
Так я и решила: чтобы расти и стать лучше, необходимо принять то, кем я была, со всеми недостатками. Принятие и прощение – вот что должно было произойти. Это очень трудно для людей типа А. Мы ожидаем многого, а именно совершенства. Я бы предпочла проигнорировать любые проблемы и двигаться дальше в жизни, чем иметь дело с таким количеством неприятностей! В конце концов, я успешно игнорировала горб на своей спине в течение многих лет; я просто не смотрела на него в зеркале.
И все же было очевидно, что если я хочу делать успехи на коврике, мне придется снять защитные слои и раскопать проблему. Мне очень хотелось делать прогибы назад и инверсии, но мое сердце не открывалось. Отчасти мешал горб, но вообще-то моя правая рука работала не так хорошо, как левая. Я не могла втянуть плечо в тело для поддержки. Оно застряло. И что еще хуже, теперь, когда мне было за 50, дисбаланс мышц плеча вызывал боль в правой части спины. Я жила с реальной физической болью и не могла справиться с блокировкой на коврике по причине того, что, как подозреваю, могло начаться в моей голове.
Я знала, что я больше этого. Как и Лакшми, я могла бы определить это и исправить. Так я и поступила. Пришла пора перестать прятать свой чит, покрасить платье и надеть его на вечеринку.
Дух переживает все
Горб на спине и проблема с рукой не появились в одночасье. Как и в моем случае, семена обычно засеваются задолго до того, как они прорастут.
Мой отец родился в скромной семье и стал успешным ветеринаром на Парк Авеню в Нью-Йорке. Моя мать была из богатой семьи и искала свободы духа, появляющейся в центре города на Кристофер-стрит в районе Гринвич-Виллидж[2]. Понять, почему они развелись, было очень просто; неясно, почему они вообще поженились. Мой отец был стабильным и честным человеком. Моя мать экспериментировала. Ей было за 20, она была одинокой и (нет другого способа описать это) жизнерадостной, сумасбродной. Она была писателем, фотографом, потенциальной оперной певицей. Она вступала в различные театральные труппы, путешествовала по стране – дважды, продала все, чтобы жить на лодке, потом продала лодку, чтобы снова жить на суше, и постоянно таскала с собой ребенка.
Я научилась ловко лавировать между этими двумя мирами. На севере города, на Парк Авеню, я делала реверансы взрослым и наряжалась к ужину. На юге города в Гринвич-Виллидж, или на яхте, или на Лонг-Айленде я обедала перед телевизором во время поэтических чтений.
Хотя двойная жизнь давала больше возможности видеть мир, у нее была и обратная сторона. Когда мне исполнилось 12, мама и я успели пожить в дюжине разных мест, в том числе на лодке. Я очень часто пропускала занятия в школе – в сумме по крайней мере два года, потому что мама часто брала меня в свои приключения. Моя «Тетушка Мэйм», мама, обычно говорила, что жизнь учит нас большему, чем любая комната с четырьмя стенами, однако школьные чиновники считали иначе. Когда я училась в шестом классе, отец заявил, что с него хватит. Мой цыганский образ жизни подходил к концу.
Компромисс относительно того, кто будет лучшим родителем, решился тем, что меня отослали. Понимай, как хочешь. Мама неохотно собрала меня и отвезла в школу-интернат на севере штата Нью-Йорк, где я пошла в седьмой класс. Это обеспечило бы мне стабильность, респектабельность и хорошее образование, так мы все думали.
1
Здесь обыгрывается известное выражение shit happens. – Здесь и далее примеч. ред.
2
Кристофер-стрит является одним из символов борьбы за права геев и лесбиянок.