Страница 22 из 245
Можно было не сомневаться, что Джай голоден, однако он не набросился на еду с жадностью оголодавшего человека, а ел размеренно и аккуратно, хоть и быстро. Опустошив тарелку дочиста, он до дна осушил графин с морсом и впервые позволил себе обычную человеческую эмоцию — удовлетворенно вздохнул.
Я усиленно делала вид, что читаю, гадая, что он будет делать дальше. Джай продолжал сидеть без движения, глядя в окно и ни разу не обернувшись. Выждав довольно долго, я захлопнула книгу и подошла ближе. Он тут же поднялся и вопросительно посмотрел на меня. Я ожидала увидеть в его взгляде хотя бы проблеск признательности, но он смотрел с прежней холодной враждебностью и долей насмешки.
— Поел?
— Как видите, — даже не подумав поблагодарить меня, небрежно бросил он.
Подумав, я решила говорить без обиняков:
— Откуда ты родом? И как долго был в рабстве?
Если прежде он смотрел на меня неприязненно, то теперь в серых радужках явственно вспыхнул гнев.
— Если вы купили мое тело, это не значит, что сможете лезть в душу. Ее у меня нет, я ведь раб — забыли?
— Я чем-то обидела тебя?
На самом деле, обида загоралась во мне самой.
— О нет, — саркастически хмыкнул он, — но у вас все впереди.
Меня окатило волной негодования.
— Почему ты… так говоришь?
— Как? — к ядовитой усмешке добавился злой прищур.
— Вот так! Безо всякого уважения! И смотришь на меня так… так высокомерно, будто это ты купил меня, а не наоборот! Разве рабам полагается так разговаривать с господами?
Во мне говорила досада, и я слишком поздно спохватилась, что могла больно задеть его чувства.
— О, прошу меня простить, госпожа, — лицо Джая перекосилось, и он подчеркнуто медленно опустился на колени, не сводя с меня полыхающих ненавистью глаз. — Так я смотрюсь не слишком высокомерно? А может быть, так?
Он согнулся в три погибели, как прежде делала Сай, и демонстративно коснулся лбом пола.
Я почувствовала себя уязвленной. Да как он смеет?
— Тебе нравится дерзить мне?
— А вы не знаете, что делать с дерзкими рабами? — он приподнял голову и отвратительно ухмыльнулся, кивнув в сторону хлыста, который я неосмотрительно оставила на светлой обивке дивана.
Я вспыхнула, проследив его взгляд, и тут же отвела глаза. Поразительно, как ему удается смотреть на меня сверху вниз даже из такого унизительного положения. Но в жилах уже закипела упрямая кровь. Разве я плохо с ним обходилась? Спасла от смерти, вызволила из подземелья, позволила вымыться, позвала доктора, накормила… И вот что получила взамен!
Мне совершенно расхотелось говорить с ним о намерении отпустить его. Пусть побудет в неведении и подумает над тем, как заслужить мою благосклонность. В конце концов, его судьба всецело зависит от меня, и ему следовало бы выказывать хоть немного уважения. Нужна свобода? Что ж, пусть вежливо попросит о ней.
— Уходи, — я скрестила на груди руки и отступила на шаг.
Он замер в некотором смятении.
— Куда?
— К себе, — я кивнула в сторону двери в соседнюю комнату, — туда.
Подниматься с колен ему было тяжелей, чем опускаться — напряженное лицо на мгновение перекосила гримаса боли. Я ожидала вопроса или новых насмешек, но он лишь молча выполнил приказ. Помедлив немного, я нарочито громко захлопнула за ним дверь. Поколебавшись, засов все-таки решила не задвигать.
====== Глава 7. Смятение ======
Я жил во тьме,
Всю мою жизнь меня преследовали.
Тебе было бы страшно,
Если бы ты почувствовала мою боль
И увидела то, что вижу я…
Muse, The Dark Side
Чем любезней ведет себя новая хозяйка, тем больше меня одолевают сомнения. Не к добру эта ее показная заботливость. Мне ли не знать: некоторые господа любят увечить не только тела рабов, но и их души. Несмотря на искреннюю веру в то, что души у рабов нет.
С Хорхе было все ясно с первого мгновения: от него знаешь, чего ожидать. А с этой… мягко стелет, но спина сама собой каменеет в предчувствии внезапного удара.
Первым таким ударом становится пыточный стол, неожиданно обнаруженный прямо в ее покоях. Мертвое сердце яростно забилось в груди: выходит, девчонка решила приступить к делу безотлагательно? Предлагая мне самому лечь на стол, она едва ли понимает, насколько близка к смерти. Руки чешутся свернуть куриную шею одним быстрым движением пальцев.
Останавливает меня лишь недавнее воспоминание: еще утром я наивно полагал, что никого больше не стану убивать. Но Аро… Аро…
А затем… На миг, на короткий миг удается бездумно поверить в то, что она говорит правду. Что не собирается причинять мне боли. И уже в следующее мгновение ее руки начинают застегивать на мне ремни…
Как же бесит собственная доверчивость! А я ведь давно не зеленый юнец. Сколько раз в жизни меня предавали, продавали, обманывали? Только сегодня утром — ублюдок Вильхельмо.
Аро упрямо не хочет покидать мои мысли. Сухие глаза колет и жжет, будто их засыпали песком.
Лекарь мне незнаком. В который раз бешу самого себя: а чего я ожидал? Что мне пришлют сердобольного старика Гидо?
Руки этого не столь заботливы, но и не причиняют лишней боли. Прощупывают, надавливают, зашивают, перевязывают — ровно настолько, насколько требуется. Кажется, ему неприятно ко мне прикасаться. Плевать.
В этот раз обходится без пыток: меня отпустили. И даже накормили.
При воспоминании о смятении на лице девчонки мои губы кривит ухмылка. Такая забавная, с этим хлыстом за спиной. Всерьез решила, что уже приручила меня? А стоило лишь чуть оскалиться, и тут же показала истинное лицо.
Такая же, как они все. Хочет, чтобы перед ней раболепствовали. Получает наслаждение от незримой власти над теми, кто физически сильнее ее. Еще немного незатейливых игр — и как пить дать возьмется за хлыст.
Вот только позволю ли я?
В ноздри проникает непривычный аромат: пахнет цветами из сада. Невольно подхожу к окну, пробую руками прочность решеток: крепкие. Прижимаюсь лбом к нагретому солнцем металлу, смотрю наружу. Красиво.
Так красиво, что невольно забываешь о бесконечной, жгучей, пульсирующей боли. У Вильхельмо рабов держали в подземельях, на свежий воздух мы выходили лишь на короткое время перед боем. А здесь…
Как она сказала? «Иди к себе»?
Значит, здесь я буду существовать? Рядом с ее спальней?
Хм. Разбитые губы вновь расползаются в ухмылке. А девчонка затейница. Или смертница — как угадать? Я честно предупредил, что не стал бы ручаться за себя. Теперь ход за ней.
Хочет бойцового раба? Пусть научится им управлять.
Я вижу твои раны,
Я знаю, ты никогда не чувствовал себя таким одиноким,
Но держись, подними голову, будь сильным…
Sia, Angel by the Wings
В ожидании Сай я присела в кресло у неубранного столика, подперла щеки руками и позволила себе рассмотреть красоту саллидианского заката сквозь зарешеченное окно. Солнце здесь заходило позже, чем у нас на Севере, поэтому и дни тянулись дольше, но за неожиданными хлопотами я не заметила, как поместье начало тонуть в настойчивых объятиях сумерек. Небо над морем окрасилось в невероятные оттенки: золотистые отблески заката перечеркивались длинными мазками фиолетовых теней, багряные блики на облаках спорили с нежной голубизной горизонта, а спокойная рябь над водой искрила россыпью неуловимых красок — от темно-лилового до серебристо-серого. Сочная зелень сада теперь словно подернулась сизоватой дымкой, успокаивая глаз после яркого дневного света.
Глядя на эту красоту, невозможно было поверить в то, что в столь сказочной стране творятся такие ужасные вещи.
Тихий стук Сай возвратил меня в реальность.
— Все купила?
— Да, госпожа, — девушка протянула мне небольшой сверток.
— Спасибо, Сай. Теперь убери со стола, вымой ванну и можешь идти отдыхать.
— Мне идти обратно в бараки, госпожа?
— Да, — я невольно поморщилась, понимая, что без Сай под рукой мне будет неудобно, а тем более с диковатым рабом в соседней комнате. — Завтра попрошу донну Изабель переселить тебя куда-нибудь поближе. И утром будь, пожалуйста, здесь — поможешь мне привести себя в порядок.