Страница 18 из 245
Казалось, лабиринтам подземелья не будет конца, и когда я уже готова была малодушно просить вывести меня обратно, Хорхе остановился перед массивной кованой дверью с огромным засовом. Звякнув увесистой связкой ключей, он отпер замки, отодвинул засов и распахнул дверь. Темнота, холод и сырость, еще больше ощутимые в темнице, вызвали у меня новый приступ содрогания. Но Хорхе осветил вход фонарем и зажег масляные лампы, закрепленные в стене по обе стороны двери.
Глаза уже достаточно привыкли к полумраку, поэтому сразу выхватили светлое пятно на фоне темно-серых каменных стен, не обработанных даже подобием штукатурки. Мой раб был прикован цепями к стене, да так, чтобы доставить ему побольше мучений: его поставили на колени, вывернули за спиной руки и вздернули за запястья неестественно высоко; заковали ноги в кандалы, не позволяя двинуться и облегчить мучительную боль; цепью, пристегнутой к ошейнику, заставили наклонить голову вниз. От него исходил удушающий запах немытого тела и подсыхающей крови. Никто даже не подумал искупать его и осмотреть увечья.
Меня затрясло от гнева. Вот, значит, как была воспринята моя просьба позаботиться о нем?
— Снимите его. Немедленно, — я постаралась придать голосу холодной жесткости.
Помешкав, Хорхе нехотя исполнил приказ.
Узник не издал ни звука, когда цепи ослабли, позволив ему опустить руки и поднять голову, хотя я сама едва сдержала вздох облегчения. Даже когда кандалы с ног были сняты, он остался стоять на коленях. Однако, несмотря на рабскую позу, в нем не ощущалось покорности или страха. Даже теперь от него веяло опасностью, и я осознала, что играю с огнем.
— Ты можешь встать?
Раб не ответил, но попытался переступить на коленях. Поставил на стопу здоровую ногу, переместил вес на нее, но едва оперся на раненую, как начал заваливаться набок. Он бы упал, не имея возможности помочь себе руками, если бы Хорхе не поддержал его. И все же поднялся, исполнив мою просьбу.
Он был высок, и его грудь оказалась прямо перед моими глазами. Над левым соском багровел кошмарного вида свежий ожог в виде большой буквы «А», вписанной в вертикальный эллипс.
— Что это? — мои нервы не выдержали, и голос предательски дрогнул.
— Клеймо, госпожа.
— Но зачем? Кто просил это делать?!
Хорхе недоуменно пожал плечами.
— Так заведено. При продаже клеймо прежнего хозяина выжигают и ставят новое. Обычно это делают на спине, но… на спине этого уже не было места.
— Повернись, — приказала я.
Раб послушно повернулся спиной, и я невольно закрыла рот ладонью. Такой же свежий ожог, но сплошной и бесформенный, виднелся под правой лопаткой — вероятно, там, где прежде красовалось клеймо дона Вильхельмо. Хорхе не солгал: всю спину раба покрывали старые рубцы от ожогов, давно затянувшиеся шрамы от ран, нанесенных мечом, и… следы от кнута. Похоже, он и в самом деле отличался буйным нравом: судя по шрамам, пороли его часто и от души.
— Отведите его в купальни и вымойте как следует, — велела я, не в силах отвести взгляд от ужасных узоров на спине раба. — Не хватало еще, чтобы раны загноились.
— Э-э-э… — неуверенно протянул Хорхе, и я вопросительно подняла бровь, ожидая очередного упрямства. — Какие купальни?
— Ну, купальни для рабов.
Хорхе презрительно усмехнулся.
— У нас нет таких. Рабы моются утром и вечером, опрокидывая друг на друга ведра с водой. Которую сами и таскают из ручья.
Я стиснула зубы.
— Ладно. Тогда отведите его в мои покои.
— Что?! — теперь Хорхе был по-настоящему ошарашен. — В ваши покои, госпожа? Вы уверены?
— Делай, что велено. И посмей только задержаться! — я топнула ногой, подняла фонарь и вышла из омерзительной камеры, не желая находиться тут ни мгновением дольше.
Сай, так и не вымолвив ни слова, покорно последовала за мной. Лишь когда мы оказались наверху и я на короткий миг прислонилась спиной к мраморной стене коридора, вдыхая свежий воздух, девушка робко подняла на меня глаза.
— Госпожа… вы правда хотите привести этого раба в ваши покои?
— Я не хочу, чтобы его кое-как обливали из ведра холодной водой. Его нужно хорошенько вымыть. А купален здесь нет, как ты сама слышала, — ядовитая нотка все же проскользнула в моем тоне, хотя к Сай это никоим образом не относилось.
— Но ведь он опасен, — рабыня широко распахнула темные глаза. — Что, если он задушит вас прямо в вашей комнате?
— Ерунда, — я поморщилась. — С какой стати ему душить меня? Я не собираюсь причинять ему зла.
Отдышавшись, я возобновила шаг. Идти через столовую не хотелось, поэтому я обогнула ее по дальнему коридору и поднялась на верхний этаж по лестнице, ведущей с черного хода.
— А где он будет жить, госпожа?
Я снова поморщилась: Сай повадилась задавать мне неудобные вопросы. Но, с другой стороны, я сама разрешила обращаться к себе свободно, так что грех сетовать.
— Пока не знаю.
— Не думаю, что донна Изабель разрешит этому жить в бараках среди остальных рабов. Ведь это бойцовый раб, убийца…
— Посмотрим, — грубить Сай не хотелось, но ответа на ее вопрос у меня пока не было.
Сначала надо хорошенько отмыть несчастного и обработать ему раны.
Хорхе не стал проявлять своеволия и привел раба тотчас же, как я и велела. Однако он позаботился о том, чтобы молчаливые рабы-телохранители конвоировали узника до самых покоев.
— Донна Изабель велела приставить их к вашей двери, — ответил он на мой вопросительный взгляд. — На всякий случай… Если этот, — он кивнул на пленника, — вздумает проявлять строптивость. А еще просила передать вам вот это.
Хорхе вытащил из-за голенища короткий хлыст для верховой езды с наконечником из жесткой кожи и протянул мне. Я содрогнулась при одном только взгляде на эту дрянь и даже не подумала взять ее в руки. Хмыкнув, управляющий положил хлыст на комод и легонько похлопал по нему ладонью.
— Надеюсь, вы умеете им пользоваться. А если нет — желаю вам поскорее научиться. Это все, госпожа? Или нужна помощь? — он ехидно прищурился и склонил голову набок, в точности копируя надменное движение Диего.
— Ступай, — холодно велела я.
— Как пожелаете, донна Вельдана, — он демонстративно поклонился. — Помните, что стражи ожидают любого вашего звука, чтобы прийти на помощь.
Лишь когда за Хорхе закрылась дверь, я позволила себе облегченный выдох. Опасливо покосившись на раба, который неподвижно стоял у входа и ничем не выдал своих эмоций, я обратилась к Сай:
— Наполни ванну.
— Вашу, госпожа?
Ох, эта девчонка доведет-таки меня до белого каления.
— Нет, ванну дона Адальяро! — воскликнула я раздраженно. — Конечно же, мою! И поживее.
— Но…
— Прекрати болтать и выполняй.
Сай опрометью бросилась в купальню, а я на всякий случай отступила назад, чтобы держаться подальше от пугающего меня невольника. Облизнув губы и желая разрушить неловкое молчание, я обратилась к нему:
— Как тебя зовут?
Раб словно заметил меня впервые. Я поймала холодный взгляд серых глаз и уловила легкое движение плечом.
— У вас есть документ. Там написано.
Он явно позволил себе неслыханную дерзость, не ответив на прямой вопрос. Да еще и указал на мой промах. Ведь имя раба действительно было вписано в документ, только при оформлении сделки я не обратила внимания на такую мелочь.
Как ни странно, его дерзость меня нисколько не задела. Я хмыкнула и отступила к столику, куда бросила купчую после возвращения с Арены. Развернув свиток, вчиталась в витиеватые строчки.
— Вепрь. Звучит устрашающе. Даже не хочу знать, почему тебе дали это прозвище. Но я спрашивала тебя о настоящем имени.
— Настоящем? — он приподнял бровь, перечеркнутую старым шрамом.
— Не делай вид, что не понимаешь меня. О том имени, которое дала тебе мать.
Под его тяжелым, немигающим взглядом я почувствовала себя до крайности неуютно. Раб не должен так смотреть на хозяйку, даже я способна была это понять. Он молчал и буравил меня взглядом так долго, что я уже потеряла надежду на ответ, но его пересохшие губы, слишком выразительные для такого жесткого человека, разомкнулись и выпустили одно короткое слово: