Греши и страдай

Взяв меня за руку, Арт потер большим пальцем мои суставы. Его глаза были напряженными и пустыми.

— Забудь обо всем этом. Я хочу знать о тебе. Только о тебе.

— На самом деле, особо не о чем рассказывать. — Храбрость укрепила мою решимость, когда Артур ободряюще улыбнулся.

«Ладно... я думаю, мы говорим. По правде говоря, впервые за восемь лет».

Пытаясь укротить свое сердце от нервного удара на первом свидании, я глубоко вздохнула.

— Я полагаю, в двух словах, я осуществила те мечты, которые поставила перед собой. Получила высшее образование и степень ветеринара. Я… — прервав себя, махнула рукой. — Ты все это знаешь. Я чувствую, что повторяюсь.

Я ткнула палочками в его сторону.

— Как насчет тебя? Я хочу знать о тебе.

Арт пожал плечами.

— Тюрьма. Месть. Это все, что можно обо мне узнать. — Его слова были простыми, но его взгляд был сложными.

Покачав головой, я грустно улыбнулась.

— Не правда. Где ты научился так готовить? Кто-то тебя научил?

Мое сердце сжалось, когда я спросила. Я знала, что он не спал с другими женщинами из-за привязанности, но мог быть кто-то — друг, — кто заменил меня в каком-то качестве, если не во всем.

Артур засунул в рот лапшу, не торопясь жевать. Чем дольше он заставлял меня ждать, тем сильнее росли мои подозрения.

«О, боже, у него есть кто-то».

Его глаза потемнели.

— Ты спрашиваешь, научила ли меня этому женщина, верно?

Я вздрогнула.

«Да».

— Нет. Я просто... в тебе столько всего, что я упустила. Скажи мне что-нибудь… что угодно.

«Скажи мне, что никто другой, кроме меня, не имел значения».

Он провел рукой по волосам, поморщившись, когда его пальцы нащупали шишку от сотрясения мозга.

— Хорошо... я успокою тебя, —скривил губы Арт, намеренно оставляя меня в подвешенном состоянии.

— И… — я наклонилась вперед, тяжело дыша, ожидая его следующего слова.

— Я ходил на уроки тайской кулинарии, —Арт сунул в рот росток фасоли.

— Ты ходил на уроки?

«Хм. Не совсем то, что я ожидала».

Наклонив голову, я ждала, что он продолжит.

— Когда?

— Несколько лет назад.

Подергиваясь под моим укоризненным взглядом, он продолжил:

— Когда «Чистая порочность» работала гладко, и мои сделки, наконец, приносили дивиденды, у меня возникла эта ненасытная потребность бежать. Все шло вперед, жизнь наладилась, и я чертовски ненавидел это, потому что чувствовал, что предаю твою память. — Его голос стал тише. — Я часто оказывался в аэропорту, смотрел на вылет рейсов и задавался вопросом, если бы я просто отключил свои мысли, то мог бы каким-то образом преследовать твой призрак по разным континентам.

Мое сердце разлетелось в пыль.

— Артур.

Он меня не слышал. Бросив мне самоуничижительную улыбку, Арт сказал:

— В тот день я не мог вернуться в «Чистую порочность» или в новый особняк, который купил за наличные. Я чувствовал себя мошенником — будто моя жизнь больше не была моей. Итак, я прыгнул на следующий вылетающий самолет.

Мой язык был как кирпич.

Наши взгляды встретились, его взгляд был тяжелым от прошлого.

— Я даже не знал, куда направляюсь, пока мы не приземлились в Бангкоке, в Таиланде. У меня не было ничего из вещей, и только недавно отчеканенный паспорт в кармане… — Его голос стих, вновь переживая те моменты исследования. — Я хотел испытать азарт, свободу. Но все, что чувствовал, — было одиночество.

Арт опустил голову, длинные волосы закрывали глаза.

— Мне было так чертовски одиноко, Клео.

От внезапной муки в его голосе у меня застыла кровь в жилах, и каждый дюйм моего тела захотел обнять его. Артур звучал так, словно верил, что одиночество может вернуться. То, что у нас было, исчезнет, оставив его без средств к существованию.

Нет ничего, что может быть хуже.

— В итоге я пробыл там три недели. Я делал все, как обычно. Путешествовал, затерялся в одном из самых оживленных городов мира, но что бы я ни делал и что бы ни видел, я все еще был один, и мне было не с кем этим наслаждаться. В конце концов, мне пришлось признать, что независимо от того, где был, сколько у меня было богатства или с кем общался, я никогда не остановлю то, что не смогу изменить.

— И что это было? — тихо спросила я.

Он сделал глоток воды, и единственная капля соскользнула с его губ по подбородку.

— Что ты единственная, кто мог меня исправить, и, поскольку ты была мертва, мне пришлось смириться с тем, что я всегда буду сломлен.

На этот раз я не могла остановиться.

«Пад Тай» подождет.

Соскользнув со своего места, я двигалась, как река, обвивая ножки стула и растворяясь на его коленях. В тот момент, когда я села на его колени, его большие руки обвились вокруг меня. Он вздрогнул, прижимая меня к себе.

Мы оба тяжело вздохнули.

— Возьми меня туда. Покажи мне, — пробормотала я. — Я хочу положить нашу жизнь в чемодан и никогда не оглядываться назад.

Арт вздохнул.

— Мне бы понравилось это. Очень сильно.

Наступила долгая пауза, прежде чем он зарылся лицом в мои волосы.

— Я звучу, как ебучий придурок. Дерьмовая головная боль заставляет меня признать то, что тебе не нужно знать.

Я боролась в его руках.

— Никогда не думай, что ты чего-то не можешь мне сказать.

Он держал меня в плену.

— Тебе действительно нужно знать, что я больше не сломлен, Лютик. Не думай, что ты должна меня чинить или что я собираюсь стать обузой. Потому что это моя гребаная ответственность — заботиться о тебе, и я сделаю свою работу чертовски хорошо. Я обещаю.

— Я не твоя ответственность, — сказала я. — Я равна тебе.

Воздух сменил прошлую боль на настоящую, и руки Артура сжались вокруг меня сильнее.

— Нам нужно поговорить о том, что произошло той ночью.

Каким-то образом время между нашим спором в «Кинжале с розой» и нашим нынешним ужином исчезло, оставив нас именно там, где мы были — напряженными, расстроенными и сбитыми с толку.

Мой пульс участился, мои клетки готовились к адреналину.

— Почему ты ему не поверила?

Его вопрос был настолько тихим, что его почти не было слышно. И это не имело смысла.

— Кому?

Арт вздрогнул, заставляя себя продолжить:

— Моему отцу. Он, должно быть, рассказал тебе, почему я был в тюрьме. Он показал тебе отчет из полиции, — взглянул на меня Арт. — Ты видела это собственными глазами.

— Ты все еще думаешь, что я тебя ненавижу, не так ли?

Набравшись смелости от тепла его тела, я твердо сказала:

— Я сказала тебе. Я знаю все. Я все видела.

Его плечи сгорбились.

— Тогда как ты можешь искренне простить меня? Независимо от того, как я смотрю на ситуацию, все еще есть я и мое непростительное преступление, — сжал челюсти Арт. — Твоя убежденность в том, что я этого не делал и что ты можешь оправдать меня, — это чушь собачья. Это заставляет меня опасаться за твое душевное состояние даже больше, чем, когда у тебя была амнезия.

— Боже, спасибо.

— Все это больше не имеет смысла.

Мой разум погрузился в воспоминания, которые все еще были такими свежими. «Откуда у нас такие разные версии той ночи? И что мне нужно сделать, чтобы он увидел правду?»

— Здесь нечего прощать. Но, очевидно, тебе нужно простить себя.

— Черт возьми, я так сильно хочу тебе верить. — Артур сжал меня сильнее.

Его глаза были дикими, как будто он не мог вынести напряженного молчания, которое наступало каждый раз, когда мы прекращали разговаривать.

— Не нужно верить. Это правда.

Когда он ничего не сказал, я прошептала:

— Ты собираешься послушать на этот раз?

«Ты поверил мне, в отличие от того, что все игнорировали каждое мое доказательство того, что я была Клео?»

Артур медленно кивнул.

— Да. Я послушаю.

К этому разговору я шла весь день.

— Мне нужно знать. Как ты думаешь, почему я невиновен? Почему ты не угрожаешь убить меня за то, что я сделал?