Страница 2 из 19
– Итак, – мужчина поднялся со своего ложа и, сделав несколько шагов по комнате, остановился подле окна. – Жил не так уж давно один дровосек. Был он беден и зарабатывал на пропитание тяжёлым трудом. Однажды, блуждая по диким лесам, увидел он холм, какого не было в том месте никогда раньше. На холме лежал валун с кольцом, и был тот валун – дверью в пещеру, где хранились бесчисленные сокровища: драгоценные камни размером с куриное яйцо, кубки и лампы, венцы и оружие, монеты – луны и чини, – царь обернулся к молодой жене, понизив голос. – Однако среди серебра и золота белели человечьи кости, ибо пещера та была смертельной ловушкой! Всякий, кто проникал в неё, уже не мог выбраться на белый свет, и блеск проклятого металла заменял ему священное сияние Азрэка…
– О мой повелитель! – воскликнула удивлённая Махаан. – Но как же спасся дровосек?
– С помощью волшебства, – не оборачиваясь, ответил Хаким. – Да будет тебе известно, что в пещере обитал дух великой силы, могущественный и коварный… Дровосек выбрался из одной ямы, полной драгоценностей, да угодил в другую, кишащую змеями. О, если бы он знал тогда, что ждёт наш род после того, как он загадает своё желание…
1 Последняя сказка царя
Первая часть
Джинн
Жгучее дневное светило – воплощённый гнев пламенного бога Наэрана – медленно клонилось к горизонту. Затухал источаемый им жар. И морской ветер, подчиняющийся владыке Луны, уже нёс прохладу на своих крыльях.
Вездесущие кошачьи мартышки с полосатыми хвостами – слуги бога Солнца, царствующие в городе в дневное время – скакали по крышам домов и по заборам. Покрикивая, они спешили убраться прочь в свои полудикие угодья на окраинах столицы. С наступлением вечера на главных площадях и улицах Алриаса становилось всё более многолюдно.
Вдоль несокрушимых стен королевского замка маршировала стража, одетая в медные панцири с рисунком птичьих перьев и вооружённая кривыми саблями; лениво шествовали подгоняемые всадниками слоны. От городских ворот к базарам топали гружёные тюками верблюды и мулы. Торговцы выкликали покупателей. Беспризорники воровали, нищие попрошайничали. Господа шли по важным делам, пряча свои лица за тонкими вуалями.
Узорчатые кафтаны, шаровары и высокие остроконечные, словно купола лунных храмов, шапки богачей были вышиты жемчугом и серебряными нитями. Чем состоятельнее был человек, тем более высокую и богато украшенную шапку он мог себе позволить. Люди попроще носили войлочные колпаки, их дети – обручи из свёрнутой ткани. Даже слонам, мулам и верблюдам полагались небольшие плоские шапочки.
Не покрывали головы и не прятали лица лишь крысы, бродячие собаки, мартышки да рабы. В этот вечер нечастный дровосек Малик был не лучше них. Он потерял свою войлочную шапку в драке со стражей… со стражей своего родного брата.
Прошедшие ночи выдались довольно тёплыми, в дровах нужды было мало, и на базаре дровосека постигла неудача. Тогда он направил свои стопы к порогу Бабея, чтобы попытаться продать тому свой товар или хотя бы взять взаймы пару медных лун… Но увы, старший брат даже не захотел взглянуть на родственника. Он приказал охранникам выставить вон «обманщика и попрошайку».
И теперь поколоченный, потерявший шапку, униженный Малик сидел со всем своим товаром на мостовой и не мог пошевелиться от горя. Утром он обещал купить фиников своим дочерям, но теперь у него не было денег даже на кусок чёрствого хлеба. Малик воображал, как придёт ни с чем домой, в своё маленькое тёмное жилище, которое его жена и три дочери делили с козой и двумя курами.
Ослеплённый несчастьем, Малик не обратил внимания, что уселся напротив входа в кофейню. Вскоре манящий терпкий запах чёрного напитка разогнал его грустные думы. Мужчина немного приободрился и поднял глаза – в то самое время, когда кулак очередного стражника направился к его и без того покалеченному хребту.
– А ну убирайся отсюда, грязный раб! – визгливым голосом прокомментировал удар хозяин кофейни. – Как смеешь ты своей обезьяньей мордой портить настроение моим благородным посетителям?!
– Да что ты такое говоришь, почтенный Шару? – простонал Малик. – Ты же знаешь меня! В хорошие дни я не раз заходил к тебе испить кофе и постучать фишками по доске! Да, сегодня беда настигла меня, но это же я…
Не успел Малик напомнить хозяину своего имени, как вновь схлопотал удар. Вся его бедная спина уже была покрыта пыльными следами сапог, а голова – шишками. Теперь ему точно не помешала бы шапка, прикрыть этот страшный для всякого мужчины позор. Тем временем хозяин кофейни бранился и сам не лучше раба, но кого это волновало?
– А ну постойте! – высокий властный голос заставил всех замолчать. – Уважаемые, я проделал долгий и опасный путь, чтобы достичь Алриаса, и желал бы спокойно выпить кофе, а не глядеть, как избивают безоружных людей…
Вновь рискнув поднять глаза, Малик увидел над собой светлокожего юношу. На нём были скромные одежды странника: подпоясанный кафтан из плотной шерсти, свободные шаровары и высокие сапоги. Волосы скрывал обмотанный вокруг головы выгоревший на солнце пурпурный платок. Осанка и повелительный взгляд бледно-зелёных, как калосский нефрит, очей юноши говорили о знатном происхождении.
Не меньшее почтение внушал и его спутник, во всём противоположный своему господину: темнокожий, могучий и безволосый, как пустынные вершины Басилиона. В отличие от юноши он не носил ни сапог, ни головного убора; по-видимому, был рабом.
Стражники, тоже приметившие силача, положили руки на рукояти клинков, однако от Малика отступили. Хозяин же кофейни, обративший внимание на увесистый кожаный кошелёк, висящий на поясе незнакомца, напротив, сделал шаг вперёд.
– Прости, благородный господин, – в три погибели склонился он. – Ошибся я, каюсь… Это и впрямь старый мой знакомый – дровосек Малик… Извиняй меня, Малик, да будут милостивы к нам ночные дети Шама…
– Ну, раз знакомый, и ошибся, так угости нас кофе, добрый человек, – скривил тонкие губы юноша. – Пойдём со мной, Малик, – он протянул дровосеку свою руку, облачённую в тонкую перчатку, и помог подняться. – Расскажешь мне об этом городе и что с тобой приключилось.
– …Благодарю тебя за милость, почтенный, – вздохнул Малик, сидя со сложенными ногами за низким столиком.
Он уже многое поведал двум странникам, которые предпочли не называть имён, но живо интересовались его городом. Нужно упомянуть, что Малик окончил школу. Он любил книги, особенно поэзию, и был человеком достаточно образованным. У лесоруба имелось и своё мнение на происходящее в Алриасе.
Поглядывая на развевающиеся над сторожевыми башнями флаги с эмблемой полной луны на звёздном полотне неба, Малик рассказывал гостям столицы, что джаэрубцы давно забыли о покое. Кажущееся процветание могло закончиться в любой момент, ведь страну давно сотрясали копыта вражеских лошадей.
Племена кочевников, живущие на юге степей Поющих ветров, в последние годы осмелели настолько, что стали нападать на деревни вблизи столицы. Ходили слухи, что их вожак, называющий себя имаром, даже намеревался занять трон царя царей, а его лазутчики давно наводнили город…
В общем, Малику было о чём поговорить. Беседа лилась легко, словно были собеседники давними друзьями. Однако лесоруб до сих пор боялся смотреть в непривычно тонкое, будто девичье лицо юноши и всё глядел на чёрную жидкость в своей чашечке.
Судя по аромату, толстый Шару сегодня лично обжарил зёрна, желая завоевать уважение нового клиента. Но, хотя вкус кофе был бесподобен, юноша, сделав глоточек, слегка наморщил нос. Будто горечь от рассказа дровосека передалась и напитку.
– Так что же за беда настигла тебя? – спросил он, обратив на дровосека полный сочувствия, но оттого не менее холодный взгляд.
– История эта не стоит того, чтобы гордиться, и всё-таки я обещал её рассказать, – вздохнул Малик. – Должен я тебе сообщить, добрый путник, что раньше я был состоятельным человеком. Дед мой Дешер сын Дешера был Хранителем знаний в Главной алриасской библиотеке, а отец мой Хазим сын Дешера слыл на весь Алриас как талантливый резчик по дереву. Он делал изделия на заказ и водил дружбу с советниками короля, вот как. Брат мой Бабей сын Хазима считал деньги, а я, скромный сын своего отца и внук своего деда, продавал товар. Жили мы со своими семьями в больших домах, где часто бывали гости. Во всём мы были честны: исправно платили налоги царские и небесные, отдавая часть своего хлеба беднякам. Одновременно мы с братом женились. Одновременно родились у нас дети… Да только у Бабея это были мальчики, а у меня… девочки.