Страница 3 из 30
А потом он упал на колени. Люди схватили его за рога, повернули так, чтобы олень в последний раз мог увидеть солнце, небо, деревья, людей, собак и уйти в иной мир…
— Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо! — пропел Якса, коснувшись первым священной крови жертвенного оленя.
Скоро красивое животное было освежёвано. Над ним поднимался пар. Ещё мгновение — и сердце оленя, почки, уши, мозг и печень очутились в разрисованных деревянных чашках, а мясо — в чугунных котлах. Лакомства в чашках облили кровью — и поставили к капищу. Сначала самое вкусное преподнесут духам предков, оставшееся будут есть сами…
В это время заскрипел снег, застучали копыта, и к поляне подлетели три упряжки.
С первой нарты сошёл человек в белом кувсе. Сверкнув синими глазами, незнакомец сбросил кувсь на снег и, подойдя к пылающему кострищу, громко сказал:
— Камлай, камлай, священный Якса! Разве тайга потеряла свои законы? Нет, законы природы крепки. Законы говорят: помни предков, приноси жертвы богам, уважай законную власть древних хозяев этой земли…
Теперь только люди увидели, что перед ними стоял сам Кер-Кент — Железная Шапка, потомок Нёр-ойки. Он был в полном княжеском облачении. На голове шапка из малинового бархата, обшитая золотыми шкурами. Потёртый, посеревший от времени бархатный халат, отороченный чёрным соболем, был подпоясан пёстрым поясом. На поясе висел кортик с изображением на рукоятке орлиной головы. Одеяние это вместе с грамотой на княжеский титул было пожаловано царицей одному из предков Железной Шапки.
В этом священном одеянии он, как и его предки, являлся и на сбор ясака — дани, и на медвежьи игрища, и на похороны, и на камлания.
— По законам ли предков живёте вы, люди белого света? — продолжал он после долгой паузы. Прямые жёсткие волосы спадали ему на лоб. Чуть припухшие глаза его смотрели надменно. — А, молчите! Сородичи! Зачем вы продаёте свой народ худым людишкам новой власти?! Зачем вместе с ними обижаете людей своего племени?!
Немую тишину нарушал лишь треск огня, на котором корчились ветки. Тревожное пламя освещало неподвижно стоявших людей, оленей, привязанных к стволам кедров.
— Или вы уже не сыновья тайги? Неужели для вас нет закона в снегах?
Дым костра поднимался к темнеющему небу…
— Даже собаки наших чумов чуют незнакомый запах, — продолжал Железная Шапка. — Это запах не тайги. Это запах духа, поганого Красного духа. Вы, забывшие свободу и предков, будете наказаны грозным духом заразы!.. Скоро он начнёт косить вас…
Так говорил Железная Шапка, недавний хозяин священных скал Урала, князь и богатырь ледяной земли! Десять лет тому назад, как только победила революция, он исчез. Одни рассказывали, что он провалился сквозь землю, другие — что он вознёсся на небо, третьи судачили, что он просто не спускается с гор Урала. Там он пасёт своё стадо оленей. Но вот Железная Шапка снова здесь, перед ними. Вот он шагнул к пылающему костру, присел на корточки, сунул правую руку в пламя. Огонь заплясал вокруг пальцев в золотых кольцах.
Шаман Якса схватил Железную Шапку за руку, отдёрнув её от жадных языков пламени.
— Ты присягаешь на огне, ты говоришь истину, — начал шаман со слезами в голосе. — Мы верим тебе.
— Верим! — очнулась вдруг толпа.
— Слушайте, что скажет наш великий старец! — протягивая обожжённую руку в сторону Яксы, заговорил Железная Шапка. — Великое горе идёт на нас, сородичи! Ой, горе! Сами себя убивать будем! Манси разбредутся врозь, меж деревьями заплутают, лесом прорастут. Мох исчезнет, олени сгинут, собаки разучатся узнавать хозяина! Кто виноват?
— Революца! — крикнул кто-то.
— Революца — вот ваше горе! — твёрдо произнёс Железная Шапка, почуяв поддержку. — Революца отбирает у людей оленей, грозит согнать всех в колхозы. Пусть будут прокляты те, кто перешёл на сторону Красного духа — Революцы.
— Будь проклят Революца! — крикнула толпа.
— Люди трусливые, как куропатки, послушные, как собаки, откройте свои глаза! Я, Железная Шапка, ваш князь и богатырь, стою перед вами. Собирайте своих оленей, собак… Запрягайте нарты — и в дорогу к горам Урала, в колыбель нашу! Вор пришёл в нашу землю. Он убивает людей, плюёт табачную жвачку на богов. Позор вам, мудрейшие манси, если не возьмётесь за ружья!.. Так повелевают боги! Я сказал! — торжественно произнёс Железная Шапка, устремив яростный взгляд к небу.
Якса ударил в бубен.
— Слышу, слышу! — воскликнул он. — Слышу голос, вам не слышный. Вы не бойтесь! Вы не бойтесь духа Красного. Проснитесь, люди! Вставайте, манси! Железная Шапка — сын и владыка снегов — поведёт нас к свету солнца!..
Так пел шаман Якса. Волосы у него были белые, как ягель. Он был стар, очень стар. Казалось, вот-вот развалится. Лесные люди верили, что и добрые духи, любившие Яксу, и демоны зла внимают его голосу. И поэтому они хотели знать, что скажет он, старый человек, друг духов, об учителях, школе-интернате, которую построили люди — коммунисты.
— Кай-о! Кай-о! Кай-о! Йо! — камлал Якса, шепелявя беззубым ртом. — Река без рыбы, лес без зверей, дом без детей — какая это жизнь! Если дети будут смотреть в бумагу, в чёртову грамоту, то они уйдут из юрт, лесные урманы, рыбные реки для них будут чужими. Они откажутся скользить за зверем на лыжах, плыть на лодке за юркой рыбой… Люди тайги! Подумайте: разве в русском доме — школе-интернате — северным мальчикам, детям рыбаков, охотников, оленеводов, не будет тесно?! Люди тайги, знайте: Учитель — это злой Куль!..
В ту же ночь интернат опустел. Оленьи упряжки помчались в сторону Урала, туда, где таёжные люди во время смут и войн всегда находили убежище…
Учителя назвали Кулем. Саве было жаль Учителя: он совсем не походил на Куля. Ничего не понимал Сава…
В красном зареве заката
Опустилась ночь на землю:
Тени робкие бежали
от берёз, осин и кедров…
Скоро ночь закрыла солнце
Тканью лёгкой и дрожащей,
На которой юный месяц
вместе с звёздами был выткан.
Месяц — золотом, а звёзды —
Серебром и красной медью…
А теперь олени бежали…
По небу плыла луна. Она умывалась белым снежком, редкими облаками. Луна мылась неторопливо, словно круглолицая девушка. Снежок похрустывал, касаясь её круглых щёк, рассыпался радужными брызгами. А посветлевшие щёки делались ещё круглее и полнее, как лицо светлой богини ночи.
От неё светло, как в сказке. Большая луна — добрая богиня большой дороги. Дорога бежит словно ручей. Деревья притихли. Вся тайга притихла. Деревья слушают песню оленьих копыт. Олени быстро бегут — колокольчики звенят, звенят голосами счастливых детей. Бегут в голове мальчика воспоминания о днях минувших, днях недавних…
Вспомнился Саве светлый день, когда в пауле появился Учитель.
Тот день был солнечный, тёплый. Рано утром над тайгой висела пелена синего тумана. Но она недолго скрывала таёжные дали. Стоило взойти солнцу, как всё засветилось. Туман растворился. В радужном свете заиграли берега реки. А берега реки низкие. Лес подходил к самой воде.
К берегу пристала лодка, в которой сидели два человека.
— Кто это? — спросил Сава бабушку.
— Это русские! — сказала она. — Один из них, говорят, Совет[6]. Другой — Учитель. Учитель, сказывают, собирается учить детей.
Русские поселились на берегу реки. Из еловых веток они построили шалаш. В центре шалаша поставили железную печку. В печи горел огонь. На огне они грели чай и пекли мучные лепёшки. Сава всё это видел, пробравшись сквозь зелень кустов, ближе к шалашу.
Однажды Учитель его заметил. Сава хотел бежать прочь. Но русский так посмотрел на него, в глазах его было столько грусти и сожаления, что Саве стало жаль его. Мальчик знал, что никто этим русским не предложил поселиться в избе. Боялись шамана. И ещё то остановило Саву, что Учитель не собирался ловить его. Окинув мальчика спокойным взглядом, он занялся своим делом. В руках у него был ящичек. Чёрный, аккуратный такой ящичек. Русский что-то покрутил, и ящик заговорил, запел человечьим голосом.
6
Совет — Советская власть, в дальнейшем будем называть просто Совет, как говорили в те годы.