Страница 75 из 149
В 2000 г. Киш основал некоммерческую организацию World Access for the Blind («Доступ к миру для слепых»), чтобы учить эхолокации других незрячих. Вместе со своими инструкторами, тоже слепыми, ему удалось натренировать тысячи учеников в десятках стран. Эхолокация по-прежнему довольно редкий навык, который часть слепых не приветствует как социально неприемлемый, рушащий традиции или доступный лишь немногим особо талантливым. Но Киш с ними не согласен. Эхолокация станет доступнее и привычнее, если увеличится число ее лицензированных преподавателей. Сам Киш был первым из полностью незрячих жителей США, кому удалось получить сертификат специалиста по обучению пространственному ориентированию. «У нас активно сопротивляются тому, чтобы слепые учили других слепых, как жить без зрения, – объясняет Киш. – Мы получаемся вроде насильно опекаемых». По его словам, в детстве многие слепые сами пытаются пользоваться звуком при освоении окружающего пространства – если не цокать языком, то щелкать пальцами или топать ногой. Но родители часто пресекают такое поведение как неподобающее или странное, и оно не успевает перерасти в развитый эхолокационный навык. Родители Киша были не из таких. Ему не запрещали цокать. Когда он подрос, ему купили велосипед. «Они считали мою слепоту делом житейским и не мешали мне свободно передвигаться, открывать мир, учиться взаимодействовать со всем, что меня окружает», – говорит Киш. Эта свобода в конечном итоге изменила его мозг.
Нейрофизиолог Лор Талер работает с Кишем с 2009 г.{693} Как ей удалось установить с помощью нейровизуализации, когда Киш и другие способные эхолоцировать слышат эхо, у них заметно активизируются участки зрительной коры – области, которая обычно отвечает за зрение. Когда те же стимулы слышат зрячие, эти участки дремлют. Это не значит, что Киш «видит» эхо. Скорее, дело в том, что на основании информации из отраженных аудиосигналов он рисует карту окружающего пространства, – а это задача как раз для зрения. Даже когда само зрение утрачено, мозг сохраняет способность выстраивать подобные карты, переквалифицировав так называемую зрительную кору в эхообрабатывающую[212]{694}. Поэтому Киш может улавливать расположение объектов не только относительно себя самого, но и относительно друг друга. Именно на эту способность он, скорее всего, опирается в своих более авантюрных занятиях – от пеших походов до езды на горном велосипеде. Если прочие чувства, память и прощупывание тростью просто поставляют ему данные, то щелканье локализует эти данные в пространстве{695}. «Пространственная ориентация развита у него на порядок лучше, чем у большинства ослепших в раннем возрасте», – сообщает Талер. За этой способностью стоят практика длиной в жизнь и возможность с младенчества активно осваивать мир.
Выше, когда речь шла о дельфинах, я писал, что эхолокацию можно назвать звуковым осязанием. Примерно так представляет ее себе и Киш. «Это как продолжение осязания», – говорит он. Она носит целенаправленный исследовательский характер: Дэниел Киш, как и летучие мыши, заставляет мир обозначиться. В определенном смысле эта активная составляющая есть и у других чувств. Хищная птица окидывает взглядом горизонт, змея высовывает язык, ловя запахи, крот-звездонос тычется своим звездчатым носом в стенки тоннелей, крыса прощупывает пространство вибриссами, златка пожарная повышает чувствительность своих тепловых датчиков, работая крыльями. Но в отличие от них летучая мышь, дельфин или человек в процессе эхолокации исследуют постоянно, по умолчанию. Из всех уже рассмотренных нами чувств такую постоянную активность пока предполагала только эхолокация.
Но она такая не одна.
10
Живые генераторы
Электрические поля
Я стою перед аквариумом в лаборатории Эрика Форчуна в Ньюарке, штат Нью-Джерси. В аквариуме живет электрический сом, представитель одного из многих видов рыб, способных генерировать электричество. Тучный, ржаво-коричневый, он напоминает клубень батата с плавниками. Форчун назвал его Блабби (от английского blub, «пухлый, надутый»). Током он, как уверяет Форчун, бьет ощутимо, но для человека такой удар не опаснее, чем лизнуть батарейку. «Так что, если хотите острых ощущений, можете попробовать», – приглашает он. Гоня подальше подозрение, что он таким образом избавляется от назойливых журналистов, я опускаю руку в аквариум. Блабби даже усом не ведет, чего почти сразу не скажешь обо мне. Когда выпущенный им разряд заставляет мои мышцы сократиться, я рефлекторно выдергиваю руку, забрызгивая водой блокнот. Пальцы зудят еще примерно час. «Это где-то 90 вольт, – говорит Форчун. – Я рад, что вы решились попробовать».
Электричество вырабатывают около 350 видов рыб, и об этой их способности человеку было известно задолго до того, как он узнал, что такое электричество{696}. Около 5000 лет назад египтяне высекали на усыпальницах изображения предков Блабби{697}. Древние греки и римляне писали об «цепенящем» воздействии электрических скатов – странной силе, убивающей мелкую рыбу, передающейся по гарпуну в руку рыбака и исцеляющей любой недуг, от головной боли до геморроя[213]. Подлинная природа этих разрядов стала понятна только в XVII–XVIII вв., когда ученые выделили электричество как физическое явление и осознали, что животные могут его производить.
После этого изучение электрических рыб сплелось с изучением самого электричества. Именно они вдохновили людей на создание первой искусственной батареи. Благодаря им было обнаружено, что мышцы и нервы всех живых существ работают за счет слабых электротоков. Собственно, электрические рыбы и выработали свою уникальную особенность, превратив мышцы и нервы в особые электрические органы. Эти органы состоят из клеток, называемых электроцитами, которые собраны в батареи, напоминающие уложенные на бок стопки оладий. Регулируя поток заряженных частиц, ионов, проходящий через электроцит, рыба создает на нем незначительное электрическое напряжение. А объединив электроциты в батарею и активизируя их одновременно, она превращает незначительное напряжение в очень даже ощутимое.
Лучше всего это удается электрическому угрю{698}. Его электрические органы занимают основную часть двухметрового тела и содержат около ста батарей, насчитывающих от 5000 до 10 000 электроцитов. Самый мощный из трех видов электрических угрей выдает разряд в 860 вольт – достаточный, чтобы свалить с ног лошадь[214]. Своей зверской силой он пользуется с убийственной точностью. Охотясь на мелкую рыбу и беспозвоночных, он посылает разряд, заставляющий мышцы добычи сокращаться, и тогда жертва дергается и корчится, выдавая свое местонахождение. Разряд посильнее сводит эти же мышцы в судороге, парализуя добычу. Электрический орган угря – это одновременно и пульт дистанционного управления, и шокер, что позволяет его обладателю подчинять чужие тела на расстоянии[215].
Большинство электрических рыб куда менее опасны. Разряд у них такой слабый, что человек его почти не чувствует{699}. Эти рыбы, которые называют слабоэлектрическими, принадлежат к двум основным группам – мормировых (по-английски именуемых рыбами-слонами), обитающих в Африке, и гимнотообразных (по-английски – рыбы-ножи) из Южной Америки. (К последним относится и электрический угорь, который вопреки своему названию никак не связан с угрями; это единственный из гимнотообразных, способный на мощный разряд.) Ученых XIX в., включая и Чарльза Дарвина, слабоэлектрические рыбы ставили в тупик. Дарвин совершенно справедливо рассуждал, что имеющиеся у электрических угрей и скатов генераторы сильного разряда должны были в своем развитии из обычных мышц пройти промежуточную стадию генераторов слабых разрядов. Однако слабые электрические органы не возникли бы в принципе, если бы не были зачем-то нужны. А если ни для защиты, ни для нападения они не пригодны, какой от них прок? «Трудно представить себе, какими шагами могло идти образование этих изумительных органов, – писал Дарвин в 1859 г. в "Происхождении видов путем естественного отбора". – Но это неудивительно, так как мы не знаем даже, для чего они служат»[216]{700}.