Страница 56 из 61
Это риторический вопрос, и они не удосуживаются ответить мне. Я сижу, не шевелясь, смотрю и жду, пока время идет. Никогда еще два часа не казались мне такими долгими.
Наконец дверь открывается, и я вижу, как в зал входят несколько мужчин. Последним входит Левин, за ним охранники Васкеса, а затем человек, который, как я предполагаю, является дилером на игре. Васкеса нигде не видно.
Я до сих пор не понимаю, как проходит игра. Я наблюдаю, как все мужчины рассаживаются по местам, а Левин опускается в кресло с апатией, которой, как я знаю, он на самом деле не испытывает. Я никогда не видела, чтобы термин "покер-фейс" был так идеально вложен в кого-то, и как он используется в контексте, но Левин - мастер в этом деле. Глядя на него, никто бы и не догадался, что в этой игре вообще есть ставки, не говоря уже о том, насколько они высоки.
У меня перехватывает дыхание, когда раздаются карты. Я не знаю, сколько времени займет игра и как определить, выигрывает Левин или проигрывает. Он сидит лицом к окну, за которым я нахожусь, что, я уверена, сделано специально, и когда он смотрит на него, я абсолютно уверена, что оно одностороннее. Он не видит меня, но по тому, как мелькает выражение на его лице, прежде чем оно снова становится пустым, я думаю, он знает, что меня посадили за это окно.
Не думаю, что Васкес может сделать что-то, что удивило бы Левина, что он не видел, не слышал или не думал раньше, и в этом есть что-то очень утешительное. По крайней мере, я считаю, что Левин догадывается о том, что может произойти, и уже думает, что с этим делать.
Если мы потерпим полный провал, это будет не потому, что я не была в надежных руках, независимо от того, что может подумать Левин.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я услышала, как открывается дверь. Обернувшись, я вижу, что в комнату входит Васкес, который смотрит на окно и направляется ко мне. Он немолод, но двигается с легкой, здоровой грацией, напоминающей мне об отце, и в груди у меня поселяется боль.
Я понятия не имею, когда и увижу ли я отца снова.
— Ты знаешь, как играют в эту игру? — Васкес встает рядом со мной, опираясь на угол моего кресла так непринужденно, словно мы друзья. — Ты ведь часто наблюдала за его игрой, верно?
Я молчу, и он усмехается.
— Не нужно быть такой холодной, Елена. Я лично не желаю тебе ничего плохого. Это бизнес, вот и все. Бизнес с Диего или бизнес с людьми, на которых работает Волков. В любом случае, у меня нет никаких личных чувств по этому поводу.
— Тогда почему бы просто не принять предложение Левина? — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить.
Васкес пожимает плечами.
— Потому что я не уверен, что это лучший вариант. Как я уже сказал, у меня нет никаких отношений с этими организациями за пределами картелей. Если я хочу выйти за рамки, то должен убедиться, что человек, предлагающий мне это, верит в то, что предлагает. Что он нуждается в этом достаточно сильно, чтобы выиграть.
— То есть вы заставляете его ставить все на кон в азартной игре? — Я слышу горечь в своем голосе. — Это ничего не доказывает.
— Это не совсем азартная игра. — Васкес кивает на окно. — Я вижу, что ты не совсем понимаешь, как в нее играют. Это случайность, но это и проверка мастерства. Игра, которая требует нервов. У твоего Волкова есть нервы. Это я вижу. Теперь посмотрим, есть ли у него также мастерство и решимость. — Он наклоняет голову в одну сторону, наблюдая. — У него неплохо получается. Но, возможно, недостаточно хорошо.
При этих словах у меня в животе образуется ледяной комок, и я, несмотря на себя, хватаюсь руками за ручки кресла. Я не знаю точно, говорит ли он правду, говорит ли он это только для того, чтобы вывести меня из равновесия, у меня нет возможности узнать. Все, что я вижу, это мужчины, держащие в руках карты, и я не знаю, что все это значит на самом деле, и как их читать.
— Знаешь, — говорит Васкес, продолжая наблюдать за игрой через окно. — Диего Гонсалес больше не хочет тебя для себя. Он считает, что после стольких дней, проведенных с Волковым, твоя невинность уже не актуальна. После того, что я увидел сегодня в своем кабинете, я склонен с ним согласиться. Его пальцы раздвигаются, и я чувствую, как они касаются моих волос. Все, что я могу сделать, это не вздрогнуть. — Значит, у него другие планы на тебя. Другой покупатель. Не обязательно, чтобы ты осталась нетронутой, как это могло быть раньше. Так что если Волков проиграет...
Пальцы Васкеса обхватывают пряди моих волос и подносят их к его носу, когда он вдыхает.
— Я буду наслаждаться тобой несколько ночей, пока он не придет за тобой или не пришлет кого-нибудь. И я получу от этого огромное удовольствие, я думаю. В конце концов, ты ведь была только с Волковым, верно? Ты еще совсем недавно узнала, на что способен мужчина, особенно тот, которого не волнует, как ты к этому отнесешься. Думаю, мне это очень понравится.
Я сжимаю губы, борясь с приливом желчи, поднимающейся в горле при мысли о руках этого мужчины на мне, о том, что ко мне прикасается кто-то, кого я не хочу, кто не Левин. Горло сжимается, и я делаю неглубокие вдохи, стараясь не показать, как сильно я боюсь. Как бы мне хотелось разрыдаться.
Я верю в Левина. Он выиграет.
Я не говорю ни слова. Думаю, Васкес из тех, кто хочет, чтобы я умоляла и плакала, кто надеется, что я буду молить его о пощаде, что я буду торговаться с ним. Я не хочу, чтобы он видел, как я распадаюсь на части. Я отворачиваю лицо, наблюдая за игрой через окно, как будто его слова ничего для меня не значат. Как будто я ни капельки не боюсь того, что он со мной сделает.
Я могу играть в свою собственную игру.
Я наблюдаю, как игроки выбывают из игры, пока она не подходит к концу. Я действительно не знаю, победит Левин или нет. Васкес остается, в конце концов отступая в конец комнаты. Я все еще чувствую его присутствие позади себя, оно надвигается, как дурное предзнаменование. Но я сижу на месте, сжимая пальцы на ручках кресла, пока мои руки не онемели, пока не была разыграна последняя рука.
Только через мгновение я понимаю, что Левин выиграл. Сначала я никак не реагирую, сижу в ошеломленном молчании. А потом я слышу шаги и чувствую, как один из охранников поднимает меня со стула, как его рука сжимает мою руку, и мой живот скручивается от страха.
Сдержит ли Васкес свое обещание?
Я понятия не имею, сдержит или нет. Я тяжело сглатываю, не опуская подбородок, пока меня выводят из комнаты и ведут по коридору обратно в кабинет Васкеса. Сам мужчина следует позади, а через несколько мгновений двери снова открываются, и в кабинет вводят Левина. Я отказываюсь спрашивать, что будет дальше. Я отказываюсь делать что-либо, кроме как ожидать, что Васкес сдержит свое слово, даже если я знаю, что шансы на то, что произойдет что-то еще, далеко не малы.
— Я выиграл. — Голос Левина холодный и жесткий. — Значит, ты позволишь нам уехать. Когда вылет?
Губы Васкеса дергаются в улыбке, и на одно ужасное мгновение мне кажется, что он собирается сказать, что все это было шуткой. Что он не намерен держать свое слово.
Секунды идут. Раз, два, три, и я сжимаю руки в кулаки, пытаясь сдержать панику. Я чувствую, как напряжен Левин рядом со мной, и не смотрю на него. Если я посмотрю и увижу на его лице правду, которой боюсь, я могу сломаться. Я так ужасно боюсь.
И тут Васкес выдыхает и улыбается, искренне, или настолько искренне, насколько это вообще возможно для такого человека, как он.
— Сегодня вечером вас отвезут в гостиницу, номер будет оформлен на меня, — спокойно говорит он. — С охраной. А завтра будет организован перелет в Бостон из моего личного ангара. Это твой приз, Левин Волков.
Он пожимает плечами, улыбка все еще задерживается на его губах.
— Ты выиграл его, как ты и сказал, честно и справедливо.
23
ЕЛЕНА