Маша без медведя

По длинному вальсу становилось понятно, сложилась ли у кого-нибудь с кем-нибудь какая-либо симпатия. Вон, я вижу, тот мужик во фраке (ну, забыла имя напрочь) снова к Анечке подкатывает. А ведь, кажется, со всеми певицами перетанцевал. Что за такой любитель вокала? Анечка думает… нет, пошла!

Вон ещё один гражданский подходит к старосте двадцатого, как её?.. Лена, кажется. Тоже ведь медичка, говорили: ах, такая принципиальная эмансипе, а поди ты — сияет как ясно солнышко. Или прикидывается опять? Не поймёшь их…

Меня немного раздражало, что Марусю отнесло на другую сторону танцевальной залы, и я никак не могла определиться: прилично будет, если я прямо к ней подойду? Я склонялась к подозрению, что всё-таки нет.

— Барышня, окажите честь…

Я моргнула и перевела взгляд на высокого курсанта, протягивающего мне руку. Я непроизвольно сморщила лоб, припоминая…

— Простите, мы уже танцевали сегодня?

Странное выражение мелькнуло в его глазах и исчезло:

— Прошу прощения, позвольте представиться: Дмитрий.

— Мария.

Мы вышли в круг и закружились по залу. Замелькали люстры с многочисленными лампочками в виде свечей, платья, мундиры…

— Вы прекрасно поёте.

О, а вот и комплимент!

— Вы уже пятый человек, кто говорит мне об этом сегодня.

— Значит, это правда. А кроме того, — он слегка усмехнулся, — наше руководство настаивает, чтобы курсанты прежде всего отмечали успехи гимназисток.

— Как сложно вам, должно быть, присутствовать на концертах. Всех нужно запомнить, да ещё не перепутать, иначе какой конфуз. Впрочем, всем можно говорить: «Вы блистательно выступили!» Или ещё что-нибудь эффектное. «Я был поражён глубиной ваших чувств», к примеру. Главное, не промахнуться, а то, может, девушка всю дорогу штору в постановке держала.

Он сдержанно засмеялся.

— А вы остроумная.

— Просто я устала, и меня немножко несёт. Но всё равно спасибо.

— Хотите присесть?

— Ой, нет, это ещё хуже. Сразу все начнут на нас таращиться.

— А как же усталость?

— Ногам-то всё равно. Это больше… в голове.

— Отчего же? На мой взгляд, довольно милый маленький бал.

— Я, знаете ли, как-то не привыкла к тому, что вокруг всё… одинаковое.

— Вы о форме?

— Да. Спроси кто меня сейчас: с кем из этих молодых людей я танцевала? Я ведь и не вспомню. Мундиры, мундиры… Это обезличивает, вам не кажется?

Он посмотрел на меня внимательно, и я подумала, что разболталась. Кивнул.

— Пожалуй. Девушкам в этом отношении проще. Хотя бы цветок в волосы или украшение — и вы уже все разные. А мы, действительно…

— Не расстраивайтесь. Подходя с другой стороны, на фоне формы ярче выступает индивидуальность. Если она есть. Но нужно время, чтобы её рассмотреть, а времени у нас как раз нет.

Я заслужила ещё один внимательный взгляд и поспешила перевести разговор:

— Расскажите лучше про этот ваш поход. Никогда не была на море. Это, наверное, тяжело и страшно?

Этому коварному приёмчику меня Баграр научил. Не знаешь о чём говорить — позволь парню рассказывать тебе, какой он сильный, смелый и как здорово справляется со всякими трудностями. Кроме того, мне действительно было интересно — как оно здесь в военном флоте устроено? Да и цифра у него на значке «1» — значит, показал выдающиеся успехи (или как там это называлось?) — вот, пусть и рассказывает.

ЕЩЁ ТАНЦЫ

Весь остаток длинного вальса я развешивала уши. Парень оказался весьма неплохим рассказчиком. Не знаю уж, присочинял ли он, но за три недели морского похода случалось и сложное, и неожиданное, и забавное. И когда вальс закончился, Дима отвёл меня к моему месту, но не отошёл, потому что не успел рассказать развязку очередной забавной истории.

Распорядитель возвысил голос:

— Дамы и господа — «Осенний сад»!

Это снова был вальс.

— Не откажите мне в удовольствии? — Дима предложил мне руку.

— А нас не осудят за два танца подряд?

— Да кто заметит! Пойдём!

Как вы заметили, мы как-то незаметно перешли на «ты». Второй вальс оказался не таким длинным (а потому не таким интересным), и Дима заручился моим обещанием, что на ужин я сажусь с ним в пару, а он, в свою очередь, обещает представить мне своих друзей, с которыми вечер точно будет не скучен. Согласилась, конечно. Хоть какое-то развлечение в этом царстве строгости!

Ещё два коротких вальса промелькнули, я даже особо и не запомнила, с кем танцевала. Постепенно и гардемарины стали смелее, и девушки не столь деревянны. В паузах между танцами завязывались некие разговоры, в том числе и в группах.

А потом пошёл первый котильон! Это была вроде как игра. Все пары вставали в круг, мужчины спиной в центр, а девушки к ним лицом. Потом все дружно делали «напра-во!» (не под команду, конечно, это я так утрирую) и начинали двигаться вперёд, поочерёдно подавая встречному правую руку-левую-правую-левую, как будто здороваешься, или ещё больше похоже, как будто плывёшь — пока распорядитель не подаст сигнал и музыка не остановится. Тогда все, кто с кем остановился в паре, делают по залу круг (как здесь называют — тур) вальса. И так несколько подходов.

Завершающий котильон назывался «Вальс с цветком». Для этой цели имелась роза на крепком стебле (наверное, чтобы нервные особы в волнении её не измяли, хе-хе). Распорядитель вручил цветок высокой девушке с четвёртого отделения, которую поставили по центральной линии зала, ближе к оркестру. Все гимназистки и кавалеры выстроились в две очереди справа и слева, наподобие крыльев. Дальше всё происходило так. К даме подходят и кланяются два кавалера из очереди. Она выбирает, с кем будет танцевать, а оставшемуся вручает розу. Кавалер с розой становится на её место, а пара начинает танцевать тур вальса, после чего ей снова нужно будет разойтись в концы очередей. Тем временем к кавалеру подходят две девушки из очереди, приседают в реверансе, и он также делает выбор, а остающейся вручает розу.

В моём представлении это был довольно затянутый процесс, но на деле всё начало происходить довольно быстро, очереди потекли, как ручейки, а зал наполнился кружащимися парами. И всё это под непрекращающуюся музыку.

Гости в это время снова получили возможность размяться, поглазеть на выставленные художества и пройтись неподалёку от императрицы с её приближёнными, о чём впоследствии можно было всю жизнь хвастаться.

Пара старших девиц в очереди передо мной потихоньку обсуждали свою одноклассницу, которая непонятно что нашла «в этом дядьке», а теперь ещё и вместо котильона села с ним на одну из гостевых банкеток, и уже полчаса что-то обсуждает. И никто им слова не скажет!

УЖИН

Минут через двадцать распорядитель объявил котильон завершённым, как и всю танцевальную часть вечера, и гости вслед за императорской ложей потянулись в цветочную гостиную.

Я наблюдала за выдвижением главных гостей — интересно, всё же. Императрица выступала спокойно и с достоинством. Сразу следом за ней шла весьма молодая девушка, лет, я бы сказала, шестнадцати. Дочь? Как это называется — великая княжна, вроде бы?

Девушка была довольно светленькая, и платье на неё оттеняло эту блондинистость — льдисто-голубое, струящееся. Выражение лица княжны было не особо довольным, и общего впечатления не спасали ни шикарная причёска, ни длинные изящные серьги, ни колье бриллиантовой сеточкой. Я её, в принципе, понимаю. Притащили в какой-то сиротский дом, молодёжь танцует, столько симпатичных кавалеров, а она вынуждена сидеть…

Возле дверей произошла какая-то заминка, и личико княжны сделалось совсем досадливым. Задрав подбородочек, она сошла с возвышения и повернулась к выходу. Ох, ты, какой вырез! Декольте на спине опускалось почти до талии и было перехвачено несколькими тоненькими тканевыми шнурочками, образующими сеточку, создающими ощущение определённой хрупкости и невесомости — шарман!

Позади меня раздалось лёгкое покашливание, и, обернувшись, я увидела двоих слегка улыбающихся курсантов: