Маша без медведя

— Пиано, — мягко напомнила Маруся, и я постаралась отодвинуть панику на задний план. Успокоиться. Дышать.

В таком режиме мне удалось обойтись без магического усилина. Приняли нас очень хорошо, много аплодировали, и что самое обнадёживающее — несмотря на всё равно распространяющуюся от Анечки энергетическую волну, со стороны императорской ложи не бросился никакой блокирующий отряд. Или они реагируют только на агрессию? Или только на намеренно наведённую магию? Или не заметили? Или выжидают?..

Сплошные нервы, блин!

Мы спустились в зал и уселись на места в первом ряду, указанные нам распорядителем, который для разнообразия любезно улыбнулся. Дальше осталось посмотреть три сценки наших и пару музыкальных композиций шестнашек — и всё.

Распорядитель объявил, что всех приглашают переместиться в большой зал, где состоится танцевальная часть, начало через пятнадцать минут. А пока все имеют прекрасный случай полюбоваться художественными работами воспитанниц четвёртого отделения, которые выставлены непосредственно в танцевальном зале.

— Воспитанницы представят свои работы лично!

Гости зашевелились, радуясь возможности размяться, а я подумала: вот оно, опять старших выставляют в лучшем свете! А с другой стороны — мне же спокойнее. Вдруг кто-то сможет пробиться сквозь мою защиту рисунков и распознать их магическое наполнение? Если магов тут в процентном отношении сильно меньше, то, может быть, каждый из них сильнее?

Первыми зал покинули гости из императорской ложи, за ними потянулись остальные. Четвёрочницы тем временем быстренько проскочили через сцену — через прогонную — коридор — и другим входом в большой зал, где сразу рассредоточились и заняли места около своих персональных стендов. Я даже восхитилась. Вот она, воистину ярмарка невест! Ну, чем не жёны? Поют, музицируют, живописью занимаются, сейчас ещё и станцуют… Подозреваю, что мать-директриса и их печенья на столы выставила бы, если бы они не смотрелись так бледно на фоне творений повара графьёв Строгановых.

Императрица сделала круг почёта, останавливаясь у некоторых особо понравившихся ей рисунков (ну, или она делала вид, что ей что-то понравилось — кто знает, может это всё та же политика?) и направилась к своему месту, предоставив остальным гостям также насладиться творениями мастериц.

Самым примечательным в этом моменте оказалось то, что прошла она не далее чем в пяти метрах от нас с Марусей. Не слишком близко, да. И разделяло нас множество людей. Но у меня была отличная возможность разглядеть камею.

Поначалу я даже глазам своим не поверила. Это что? Это вот — магия для императорской семьи? Да, вкачано сюда было от души и даже сверх того, но… Стоит ли мне опасаться вообще, учитывая грубый, буквально рубленый способ построения магической формулы? Или это специально — для отвода глаз? Маскировка?

Нет, вряд ли. Императору ещё — я могла бы поверить. Такой символ грубой силы. Но императрице… Нет. Это лучшее, что у них есть.

Я мысленно покачала головой. На рожон лезть не стоит, но эти маги мне не соперники. Выводите десятка три, а может пять, тогда поговорим.

— Ма-а-аш, у тебя лицо странное, — тихо сказала Маруся.

— Пардон, я задумалась.

— Пошли, вон распорядитель маячит.

Хвост пар для полонеза уже растянулся на пару десятков метров. Это был первый и единственный танец, в котором участвовали все без исключения, начиная с императрицы. Дальше шли гости воспитанниц, а уж после — сами гимназистки с курсантами. Поскольку нереально было представить всех всем (да и бессмысленно, полагаю), происходило так: молодой человек подходил, слегка кланялся и называл своё имя, потом уж приглашение и руку — в ответ девушка также называла имя и подавала руку ему. Отлично. Мы с Марусей благополучно прошли эту процедуру, попали примерно в середину молодёжной части строя, продефилировали круг по залу и были приведены на места для гимназисток.

Особых разговоров за это время у меня не произошло. Молодой человек сказал:

— Мария, вы очень трогательно пели.

Я ответила:

— Благодарю, очень приятно.

Разговаривать под ритм полонеза оказалось до крайности неудобно, ноги сразу начинали пытаться идти не туда. Я решила, что лучше уж буду мило улыбаться, чем опозорюсь с самого начала, и новых тем для бесед не выдвигала.

После полонеза поднялась и сказала краткое слово императрица. Я бы назвала его напутственным или благословляющим, так всё было по-отечески. Впрочем, так и должно быть, она же как бы общая мать для этих девочек, и всё такое. К тому же речи ей должны писать лучшие сочинители страны.

КАВАЛЕРЫ

— Дамы и господа… вальс! — объявил распорядитель.

Зал как-то весь задвигался, бело-золотые гардемаринские кителя слились в одну сплошную стену, смещающуюся и распадающуюся. Постепенно эта каша начала организовываться, отдельные пары выходили в круг, и оркестр уже начал наигрывать негромкое вступление.

Передо мной неожиданно оказался мужчина лет сорока, во фраке и узких очках в золочёной оправе. Он слегка склонил голову и отрекомендовался:

— Алексей Юрьевич, к вашим услугам. Позвольте, сударыня, иметь честь пригласить вас на вальс?

— Мария, — ответила я и подала руку, напрочь забыв право-лево и вообще куда…

Однако кавалер оказался достаточно уверен в своих знаниях, провёл меня к свободному месту в кругу, пара тактов, и всё задвигалось, закружилось. Я отметила для себя, что в нишах осталось стоять трое девушек, и, повинуясь жестам распорядителя, к ним уже спешили молодые люди. Не успели мы протанцевать и полкруга, как скучающих воспитанниц не осталось.

— Вы великолепно исполнили романс, — сказал мой кавалер, едва не заставив меня вздрогнуть.

Так! Улыбаться же надо.

— Благодарю! Однако основная заслуга успеха принадлежит нашей Анечке.

— Это та барышня, с которой вы пели дуэтом?

— О, да. Великолепные природные данные. Возможно, если когда-то состоится какой-нибудь праздник на открытом воздухе, ей разрешать спеть в полную силу.

— Именно на открытом? — заинтересовался кавалер (как там его зовут, я уж забыла…)

— Именно. В помещениях всегда опасаются, что окна вылетят.

— Неужели вы не преувеличиваете?

— Отнюдь. Думаю, Анна с лёгкостью могла бы перекрыть и весь этот оркестр, и зал вместе с ним.

Дальше я ещё немного похвалила Аню и заметила, что дядька начал искать её глазами. Боже, неужели я заразилась этим всеобщим стремлением выдавать девушек замуж?.. Ужас какой.

Следующие два вальса ко мне подходили гардемарины, прищёлкивали каблуками, отрывисто кивали, представлялись — и каждый хвалил, как я пела. Мда.

Потом случилась полька и, слава Богу, никто и ничего в это время не говорил. Да и не смог бы! Мечутся как угорелые все…

26. В ПРИЯТНОЙ КОМПАНИИ

РЕКЛАМА ДЛЯ ЖЕНИХОВ

После польки (должно быть, чтобы дать танцующим возможность маленько перевести дух) в центр зала внезапно вышел ещё один взрослый дядька (в мундире по виду похожем на гардемаринские, только с белыми брюками вместо чёрных и б о льшим количеством золота) и объявил, что по результатам последнего трёхнедельного морского похода особо отличившиеся курсанты будут отмечены наградными значками. Ах, это, наверное, гардемаринский завуч или как они у моряков называются.

А я-то думала, что женихов не прорекламируют — ан нет!

Парней начали вызывать поочерёдно, сперва кому третьей степени значок, потом второй и под конец, восьмерым — первой. Под бурные аплодисменты распорядитель объявил:

— Дамы и господа — «Амурские волны»!

«Амурские волны» — это был тот самый обязательный «длинный вальс», который вставляют в середине программы. Если бы вместо моряков пригласили артиллеристов, выбор мелодии мог быть и другим, но из уважения к морской службе, сами понимаете. А ради положенной длины оркестр мог играть неопределённое количество куплетов — пока не получат знак завершать от распорядителя. Вступление зазвучало сразу после объявления, и в круг начали выходить первые пары.