Возрождение

— Дрыхнуть на такой ответственной должности, когда в стране бушует кризис, непростительно! — одобрила мой план Нанако.

— Помощь нужна? — спросил Тимофей.

— Не, во внутренние японские дела иностранцев привлекать чревато, — отказался я. — Но связной понадежнее Коли мне нужен.

— Сделаем, — пообещал Тимофей.

— Хорошо, — одобрил я.

На Манежной было ожидаемо людно, но в целом спокойно — вон там кричалки скандируют, здесь трясут плакатами, а тут стоят около милиционеров, судя по активной жестикуляции, пытаясь «распропагандировать» на присоединение к митингующим. А еще здесь нашлось много военных, которые привычно ждут приказа.

Выбравшись из фургона и дождавшись выгрузки оборудования, я повесил на шею бейджик «Пресса» и взял микрофон.

— Готово! — отчитался ответственный за трансляцию японец. — Три… два… один… Старт!

«Хонда+» — это вам не задрипанный региональный канал, это — огромная, международная машина, на которую работают тысячи людей. Сигнал отсюда будет поступать на расположенный на территории нашего посольства ретранслятор и оттуда — по всему миру. Задержка в две минуты — достаточно для обработки потока переводчиками-синхронистами и «прикручивания» бегущей строки с единственной фразой: «Чрезвычайное положение в Москве».

— Доброго времени суток, уважаемые телезрители! — бодро затарахтел я, стоя спиной к заднему плану в виде толпы с плакатами. — Приносим свои извинения за экстренный перерыв в вещании. СССР — это крупнейшая страна в мире с мощнейшей армией и экономикой, поэтому происходящие здесь события будут иметь последствия для всего мира. Учитывая это, я взял на себя смелость организовать прямую трансляцию из Москвы. Кратко объясню, в чем суть ситуации: воспользовавшись трагической гибелью Михаила Сергеевича Горбачева, сторонники сохранения СССР под руководством вице-президента Геннадия Ивановича Янаева объявили в стране Чрезвычайное положение с целью препятствования республиканским властям во главе с президентом РСФСР Борисом Николаевичем Ельциным. Как иностранец, я отказываюсь принимать чью-либо сторону — советский народ должен сам решить свою судьбу. Однако, имея технические возможности рассказать об этих без преувеличения исторических событиях, я просто не мог ими не воспользоваться. Я — не журналист, но основы журналистской этики мне знакомы. Клянусь освящать ситуацию бесстрастно и объективно. Скоро на эту площадь перед Кремлем прибудет Борис Николаевич Ельцин, а пока мы попробуем попасть в Дом Советов, чтобы получить комментарии архитекторов Чрезвычайного положения.

И мы с Нанако, оператором и охраной пошли к Дому Советов. Давай, пожилая номенклатура, ну какие еще «сигналы» тебе подать, что бы ты отдала такой простой приказ?

По пути к Дому Советов — достроен в 81-м году, считай, совсем новый — я воспользовался возможностью немного поговорить с людьми, отдавая предпочтение товарищам с направленными против Ельцина плакатами. Партийные деды за трансляцией уже стопроцентно следят, так что это — тоже сигнал, в простонародье — акт отчаяния.

— Здравствуйте, товарищи! — подошел я к тройке людей комсомольского возраста, одетых в продукцию «Юникло».

«Банду Ельцина под суд», — гласила их наглядная агитация.

Товарищи оживились — нифига себе, тут вам и камеры, и Иоши:

— Здравствуйте! А ты за кого? — спросил меня рыжий молодой человек как бы за всех.

— Я же японец, — отмазался я. — Происходящее здесь — внутриполитическое дело Советского Союза, и я не имею никакого права занимать чью-то сторону.

— Точно! — покивал рыжий. — А мы тебя уже за своего принимаем!

Народ гоготнул.

— Расскажете, почему считаете проводимую Борисом Николаевичем Ельциным и его соратниками политику достойной суда? — спросил я и протянул товарищу микрофон.

— А как же! — приосанился он и выдал. — Нужно бороться с хунтой Ельцина, Кравчука и этого… — задумался и выкрутился. — Белорусского руководителя, забыл его фамилию. Их курс — фашистский, он антинароден, антигосударственен. Это — антинародные политики!

И не поспоришь, и толку от такого ответа нет — явно цитирует телевизор. Но мне-то что?

— Спасибо, товарищи, — поблагодарил я и повел группу дальше. — Камия-сенсей, возьмите, пожалуйста, панораму солдат по периметру площади.

Пока оператор водил камерой, я прокомментировал:

— Позволю себе обратить внимание уважаемых телезрителей, что у солдат нет оружия — стрелять в собственный народ официальная власть в лице вице-президента Янаева и его соратников не собирается. Давайте попробуем взять комментарии у того майора около танка Т-80.

Мы подошли, солдатики вытянулись «во фрунт».

— Доброе утро, господин (не могу же я чужих военных «товарищами» называть) майор! Телеканал «Хонда+», специальный корреспондент Одзава Иоши.

— Майор Лукьянов, — козырнул военный. — Прошу воздержаться от провокаций и не приближаться к армейской технике.

— И в мыслях не было, товарищ майор, — заверил я. — Могу ли я попросить вас кратко охарактеризовать развернувшиеся вокруг нас события?

— Не уполномочен, — буркнул он. — Войсковые части получили приказ войти в Москву для обеспечения порядка и безопасности советских граждан.

— Танк заряжен?

— Не заряжен, — ответил он. — Красная Армия создана защищать рабочий класс от мирового империализма, и по тем, кого призвана защищать, открывать огонь не станет. Тем более — из танков.

— Спасибо за комментарии, господин майор, — поблагодарил я и повел группу дальше спиной вперед, вещая в камеру. — Войска были введены в столицу СССР исключительно для пресечения массовых беспорядков. Что ж, это разумно — в моменты политических кризисов административная власть и органы охраны правопорядка имеют свойство слабеть, что может привести к всплескам насилия и актам мародерства. Ничего подобного ни здесь, ни по пути мы не увидели, а значит общественный порядок поддерживается в должной мере.

Знаем мы эти святые и неполживые западные СМИ — будут потом рассказывать, как кровавый режим молодых демократов танками в асфальт закатывал. Когда тут разберусь, посажу специальных людей это дело отслеживать. Если у каких-нибудь любителей приврать не окажется железобетонных — это когда на видео записано — доказательств, буду подавать иск: противореча моим словам, они выставляют меня лгуном и наносят тем самым многомиллионный ущерб моей репутации!

Еще одна группа товарищей, с плакатом «С кем вы, товарищ Янаев»?

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался я.

Пришлось прерваться на раздачу автографов — блокнотик с карандашиком имеются.

— «Хонда+», прямая трансляция мирового масштаба, — обозначил я значимость. — Прокомментируйте, пожалуйста, вопрос на вашем плакате.

— А все просто! — заявила кудрявая девушка в советском юбочном костюме. — Страна уже давно летит под откос. Власть Горбачева и его преемника — Ельцина…

Хо, уже и в «преемники» записали!

—…работает на развал страны и проводит реформы, из-за которых в магазинах шаром покати! Разве «демократия» — это когда жрать нечего? Мы пришли сюда поддержать законное правительство СССР во главе с товарищем Янаевым. Сейчас, когда мы находимся на историческом перепутье, все зависит от решений законной власти. Мы готовы их поддержать ради сохранения страны, но пока товарищ Янаев демонстрирует нерешительность. Это заставляет нас спросить: с кем же товарищ Янаев? Он с народом или просто торгуется с кликой Ельцина?

Прямо то, что надо!

— Спасибо за комментарии, товарищи, — поблагодарил я.

У Дома Правительства, ясен пень, был выставлен кордон, который, хмуро косясь на камеры, попросил предъявить пропуск.

Вынув из внутреннего кармана Большую Бумажку, я засветил ее перед камерой — на всякий случай — и, пока служивый грустно смотрел на печати и куда-то звонил по рации, пояснил для зрителей:

— Некоторое время назад я хотел снять большой документальный фильм о СССР. Покойный Михаил Сергеевич Горбачев, прежний Президент СССР, успел выдать нашему каналу разрешение на съемки в любых местах. Надеюсь, нас пропустят, чтобы мы могли взять комментарии инициаторов Чрезвычайного положения.