Жестокий поцелуй

Мы обходим бар сбоку, и я прислоняюсь спиной к кирпичам цвета глины, вытаскивая пачку и зажигалку из кармана джинсов.

— Ты куришь? — Я протягиваю сигарету Габриэле, но она качает головой, ее щеки слегка розовеют.

— Нет, я никогда этого не делала.

— И не надо. Это ужасная привычка. — Говорю я ей с усмешкой, хотя по тому, как ее глаза скользят по моим рукам и губам, когда я прикуриваю, я могу сказать, что она считает это сексуальным. — Это способ снять стресс, хотя я бы не решился сказать, что он хороший.

— А какие еще есть? — Спросил она.

По тому, как она спрашивает, я не могу сказать, подразумевала ли она намек или нет. Ее язык запинается на словах, как будто она придумала их, и они сорвались с языка, и ее щеки краснеют в сумеречном свете. Она выглядит великолепно, подсвеченная неоном и огоньком моей сигареты на фоне пустынного города. Та боль, которую я чувствовал раньше, начинает распространяться по моим костям.

Моя интуиция подсказывает мне, что что-то не так. Что я ввязываюсь во что-то, о чем потом пожалею. Но разве я не говорил себе это каждый раз, когда смотрел на женщину с тех пор, как Сирша вышла из моей кухни? Разве все это не было просто предлогом для того, чтобы оставаться погребенным на дне моего разбитого сердца, одиноким и скрежещущим зубами от несправедливости всего этого?

— Я могу назвать несколько. — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, эта глубокая потребность разливается по моим венам, разгораясь в искру, которая может сжечь нас, но боже, разве это не было бы чертовски приятно, когда это произойдет? Я так давно этого не хотел, и мне кажется, что уйти от этого почти невозможно.

— О? — Она склоняет голову набок, свет переливается на ее темных волосах, и улыбка дразнит уголки этих полных красных губ. — Например, что?

— Ты уверена, что хочешь знать? — В моем голосе есть резкость, что-то немного мрачное, немного опасное, и я уверен, что она это слышит. Я не могу точно сказать ей, что я за мужчина, и я не совсем уверен, что она за женщина, но у меня есть подозрение, что она слишком хороша для меня. Что она из тех, к кому мне не следует прикасаться, но, черт возьми, если я все равно не приму неверного решения не прикасаться, если она скажет да.

Она подходит чуть ближе. Ее пальцы задевают верхнюю пуговицу моей рубашки. Она достаточно близко, чтобы я мог почувствовать запах ее духов, что-то цветочное и немного древесное. Мягкое, но с резкостью, и я чувствую внезапный прилив облегчения оттого, что это совсем не похоже на то, что носила Сирша. Я не буду прижиматься губами к изгибу шеи Габриэлы и думать о Сирше, по крайней мере, не по этой причине.

Ни по какой причине. Ты не можешь затащить ее в постель и думать о ком-то другом. Только не с этой девушкой. Ты это чувствуешь. Она — нечто другое. Что-то, от чего тебе следовало бы убежать, если в твоем мозгу есть хоть капля крови, которая не попала к твоему члену.

Проблема в том, что я не уверен, что есть. Сейчас я чертовски возбужден, напрягаюсь в ширинке своих джинсов почти до такой степени, что не могу думать. Она так чертовски близко, и кажется невозможным оттолкнуть ее.

— Ты еще даже не сказал мне своего имени, — шепчет Габриэла, и эти слова ощущаются как резкая пощечина, возвращающая меня к реальности.

— Черт. — Я выбрасываю сигарету, проводя другой рукой по лицу. — Найл. Найл Фланаган. — Нет смысла придумывать вымышленное имя, она все равно не узнает, кто я такой. Я здесь никого не знаю, кроме Рикардо Сантьяго, и, возможно, даже тогда. Нет, если я не смогу выполнить то, что он хочет, за его половину сделки.

— Это имя не из здешних мест. — Она выдыхает эти слова, ее глаза мерцают в темноте, окутывая меня, как дым от моей сигареты. Я думал, что она слишком наивна для меня, но теперь я думаю, что это она соблазняет меня. Она придвигается ближе, ее рука прижимается к моей груди, и мой член пульсирует в джинсах, напоминая мне о том, почему я все еще здесь. То, чего я хочу, то, в чем я внезапно убедился, что нуждаюсь.

— Как я и сказал. Отпуск.

Я с трудом сглатываю, отталкиваюсь от стены и тушу сигарету. Габриэла поворачивается вместе со мной, ее рука все еще касается моей груди, и я открываю рот, чтобы сказать ей, что нам следует вернуться в дом. Что нам следует выпить еще по стаканчику, узнать друг друга немного лучше. Что угодно, лишь бы выиграть себе секунду, чтобы все обдумать, убедиться, что я не веду себя чертовски безрассудно, потому что я так чертовски отчаянно хочу почувствовать что-то в своей груди, кроме пустой, ноющей боли. Но затем ее палец цепляется за верхнюю пуговицу моей рубашки, словно желая притянуть меня ближе, и кончик ее пальца касается моей кожи. Мягкое прикосновение, едва заметное, но ощущение, пронзающее меня насквозь, настолько сильное, что с таким же успехом она могла обхватить рукой мой член.

На секунду мой разум отключается, и во мне нет ничего, кроме инстинкта. Ничего, кроме первобытной мужской потребности, и мои руки опускаются на ее талию, сжимая стройные изгибы, обтянутые шелком, когда я прижимаю ее спиной к стене, мои глаза опускаются к ее глазам. Они — темные омуты в лунном свете, затягивающие меня вниз, как зов сирены, и я готов, черт возьми, утонуть.

Не раздумывая больше, мой рот обрушивается на ее.

10

ИЗАБЕЛЛА

ОН ЦЕЛУЕТ МЕНЯ. МОЙ ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.

Это все, на что я могла надеяться, когда тайком сбегала. С тех пор как он отвел меня в бар подальше от этих ужасных парней, я почувствовала неуклонно растущее напряжение между нами, очевидное даже такому неопытному человеку, как я. На самом деле я не знала, как его соблазнить, как заключить сделку и заставить его поцеловать меня, как обострить ситуацию, но все произошло так естественно. Как будто каждый шаг возникал передо мной, когда я, спотыкаясь, спускалась по тропинке, момент становился все более напряженным, пока то, что произошло, не стало казаться неизбежным. Мой палец автоматически цепляется за его рубашку, желая удержать его от того, чтобы он отодвинулся от меня. Желая, чтобы он был ближе. То, как его великолепные голубые глаза потемнели еще больше, все его лицо напряглось от желания, от которого у меня перехватило дыхание, а затем его руки на моей талии, прижимающие меня спиной к стене. Грубо, но не настолько, чтобы напугать меня. Ровно настолько, чтобы дать мне понять, как сильно он меня хочет. Достаточно, чтобы мое сердце забилось быстрее, а дыхание застряло в горле, когда его рот прижался к моему, полный и мягкий, просящий… нет…требующий большего. И я хочу отдать это ему.

Все отдать.

Я принимаю решение в этот момент, когда мои руки инстинктивно обвиваются вокруг его шеи, и я приоткрываю губы, изо всех сил стараясь поцеловать его в ответ так, чтобы не показать, насколько я неопытна на самом деле. Я не хочу, чтобы он знал. Я девственница, но я не хочу, чтобы он воспринимал меня как девственницу. Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер превратился в переговоры, чтобы он беспокоился обо мне, колебался или, что еще хуже, ушел от этого, потому что не хочет быть моим первым. Потому что он не захочет, чтобы это было чем-то большим, чем есть на самом деле, и я все равно не могу объяснить, почему этого никогда не могло быть, не выдавая себя.

Я хочу быть с ним той женщиной, которую я себе представляла, когда увидела платье, которое на мне надето. Сегодня вечером я хочу быть Габриэлой Родригес, уверенной в себе, сексуальной, кем угодно, только не испуганной, встревоженной девственницей. Я хочу быть кем-то другим для Найла Фланагана.

Его имя успокоило меня, вселило уверенность, что все будет хорошо, что он говорит правду. Имя, соответствующее его странному акценту. Незнакомый мужчина далеко от дома в отпуске, который уедет через несколько дней с чем-то на память, точно таким же, что он подарит мне. Мужчина, с которым мне никогда не придется беспокоиться о том, что я снова столкнусь или который может узнать правду. Это идеально. Уверенность в этом позволяет мне отпустить себя. Насладиться своим первым поцелуем с мужчиной, которого я выбрала для себя. Это что-то прямо из любовного романа, совершенство, на которое я боялась надеяться. Он сексуален и немного смугл, одновременно джентльмен и опасный, тайна, окутанная кожаной курткой, которую я отчаянно хочу раскрыть для себя. Он так страстно целует меня у стены в лунном свете, словно хочет поглотить меня, на вкус он как текила и дым, как приключение в неизвестность. Его губы полные и мягкие, теплые, как песок пустыни, и я хочу погрузиться в него, когда он проводит ими по моему рту с глубоким стоном, от которого по мне пробегает дрожь возбуждения.