Товарищ Торин

«Товарищество познаётся в труде!», как говаривал Маго Лихнун. Можешь не сомневаться, эльфийки примут лихнизм на деле, а не на словах. Никому не позволено отлынивать от строительства светлого будущего. Каждый внесёт свой вклад в общее дело, хочет он того или нет.

Прости меня за пафос, Афелис. Видимо, сказывается профессиональная деформация. Столько раз приходится повторять людям и эльфам одни и те же элементарные истины, что волей-неволей начинаешь и в дружеском разговоре использовать одобренные Товариществом концепции. Ты не поверишь, но даже к отцу я отношусь сейчас в первую очередь как к товарищу. Лихнизм стал неотъемлемой и естественной частью моей личности.

Жаль, что ты не проникся идеологией Маго Лихнуна, хотя я понимаю — это не столько твоя вина, сколько негативное влияние Даскалоса Балиновича. Каким-то образом ему удалось внушить тебе неприязнь к прекрасному общему делу, и теперь, вместо того чтобы наслаждаться жизнью в достатке, вы оба мёрзнете в тундре, изо дня в день корячась на добыче угля. Воистину, ваша гордость вас погубила!

Я очень надеюсь, что ты в конце концов образумишься. Знаю, Даскалоса Балиновича переубедить не удастся: после чудесного освобождения из лап орков моего отца, даже вдвоём мы не смогли вразумить упёртого гнома. Все аргументы словно разбивались об стену! Никакие демонстрации могущества истинного учения не произвели на него впечатления.

Но ты-то, ты, Афелис, неужели до сих пор не увидел преимущества лихнизма над старым миропорядком? Неужто не устал от войн, которые сумели остановить только гномы?

Чего ты хочешь? Свободы? Но разве была она в прежнем мире? Сильный всегда приказывал слабому, и всегда на одну силу находилась другая, большая мощь. Или ты взаправду надеялся когда-нибудь восстановить своё королевство, стать королём? После столь сокрушительного поражения людей и эльфов от орков?! Нет, правда, нам невероятно повезло, что лихнисты разбили Третью Орду, а людям позволили сосуществовать с победителями почти что на равных.

Да, теперь почти никто не решает, что ему делать. Товарищество ставит план, в котором каждому отводится своя роль. Но ведь члены Товарищества лучше знают, что требуется, они видят ситуацию куда шире нас! Вместо решения ничтожных задач ради удовлетворения сиюминутных потребностей, мы трудимся во благо всеобщего процветания. Не в этом ли истинная свобода, победа над эгоизмом, над низменными инстинктами, над ленью?

Афелис, хватит упрямиться! Кому и что ты пытаешься доказать? Прими лихнизм в своё сердце, стань полноценным товарищем, хватит копаться в вечной мерзлоте и грязи!

Скажу тебе по большому секрету: товарищ Торин готовит всем раскаявшимся заблудшим амнистию! Уже совсем скоро состоятся первые Межрасовые игры — масштабное мероприятие, на котором соберутся едва ли не все товарищи со всех концов света. Будут соревнования, большой праздник, и всякий, готовый посвятить себя общему делу, сможет принять в нём участие. Приглашения отправили даже принявшим лихнизм оркам, неужто ты чем-то хуже этих зеленокожих чудовищ?!

Покайся наставнику в своём лагере, и я гарантирую, ты без проблем присоединишься к празднику жизни. Такое событие нельзя пропустить, ибо следующее произойдёт не раньше, чем через десять лет! Ах, если бы ты только видел огромные арены и стадионы — они способны вместить миллионы зрителей! Нас ждёт несколько незабываемых месяцев.

Тебе предоставляется отличный шанс вновь влиться в справедливое общество, не упускай его, Аф. Сейчас, когда моё положение среди лихнистов прочно как никогда, я могу помочь тебе быстро подняться по иерархической лестнице, но я не могу принять судьбоносное решение за тебя. Ты должен искренне захотеть измениться. Стать настоящим товарищем, а не падлой!

Пока это письмо дойдёт до тебя, наверняка пройдёт несколько недель, а может, и месяц. Значит, времени на раздумья остаётся немного. В начале лета будет объявлено о прощении всех раскаявшихся, а в середине состоятся сами Межрасовые игры. Не одумаешься к началу состязаний — сгинешь в тундре навек.

Возможно, твой оледеневший труп найдут потомки через тысячу лет — тебя прельщает такая судьба? Как думаешь, что они скажут? «Этот болван профукал золотой век!»

Не дури, Аф, присоединяйся к нам с отцом. Союз Человеческих Королевств — лучшее место на свете! Не считая, возможно, Хребта Великого Змия, но жизнь под горой не по мне.

Я верю в тебя, Афелис! Верю, что ты встанешь на правильный путь.

С надеждой, товарищ Маврик».

* * *

Афелис не без труда разжал одеревеневшие пальцы, с нескрываемым отвращением отбросил в сторону проклятую кирку. Посмотрел со дна большого карьера на хмурое небо.

Определить время суток по вечно серому небосклону было задачей нетривиальной, но за долгие годы в тундре Афелис освоился. Через пару часов серость сменится темнотой, а значит, пора заканчивать рубить неподатливый грунт и вывозить из карьера добытый сегодня уголь.

Худощавый сгорбленный мужчина, в которого превратился некогда прекрасно сложенный юноша, уныло вздохнул, растирая руки, колени и поясницу. «Смена труда лучше отдыха», — говорили понукавшие недотоварищами подонки, но Афелис считал, что замена одного вида каторжного труда на другой ничего не меняет в лучшую сторону. Нисколько не заботясь о чистоте одежды и рук, он стал ковыряться в породе, первично отсортировывая куски угля от бесполезных примесей.

Стук кирок прекратился, работавшие в паре десятков метров от него заключённые тоже начали переходить к следующему этапу ежедневной рутины. После сортировки они вывезут на хлипких тачках из карьера добычу, погрузят в большую телегу, запряжённую мамонтом. Отбракованную породу свалят рядом с карьером и только тогда их отпустят поужинать и немного поспать. Чтобы на следующее утро с рассветом вновь погнать добывать столь ценное для паровой цивилизации топливо…

Если угля будет много, вечером дадут выпить. Если мало, то урежут и без того скудную трапезу. Если кто-то не выдержит и сломается, увы и ах, остальным придётся трудиться ещё пуще прежнего, покуда не пересчитают норму в соответствии с изменившейся численностью каторжников. О судьбе несчастного в дальнейшем лучше не беспокоиться, такие просто исчезают ночью из лагеря, чтобы кануть в безвестности навсегда.

Оборотная сторона «идеального мироустройства», на которой оказываются все несогласные с политикой мнимого большинства, во все времена выглядит одинаково. Холод, голод, неволя, ежедневный труд от зари до заката. Отсутствие не то что светлого, а любого будущего в принципе. Не вписывающиеся в установленный горсткой радикалов идеал подлежат устранению. Не научившиеся изображать бурный восторг и лояльность прекрасному обществу не нужны.

— Копаемся в окаменевшем дерьме и должны при этом любить товарища Торина? — бурчал себе под нос Афелис, разгребая породу. Натруженные руки и намётанный глаз сами делали всю работу практически без участия разума. — Справедливое общество… Вертел я такую «справедливость» на одном месте!

Он не боялся, что его кто-то услышит. Добыча угля в тундре была социальным дном, дальше которого падать некуда. Более строгим наказанием считалась лишь смерть, но Афелис давно перестал воспринимать последний порог как трагедию. Ведь называть текущее существование жизнью можно было только с огромной натяжкой.

— Рассуждают про плохих власть имущих, а сами построили ничем не прикрытую диктатуру! Воля народа, как же. Чихать Товарищество хотело на весь свой народ!

Как известно, нет ничего более постоянного, чем что-то временное. Так и «временное правительство», созданное в революционный период, сменило название на Товарищество, но практически не изменилось по сути. Просто горстка влиятельных гномов присвоила себе право решать за весь мир, какова будет «народная воля». Что в таком «новом миропорядке» нового, Афелис не понимал.

— И ведь искренне же верят, болваны, что жить стало лучше. Кому лучше-то?! Бездарям и садистам? Ну, тогда да.