Нигредо

Надо ли говорить, что из всех желаний Коли прямо сейчас не было только одного – идти в школу? Он был готов прогулять её, сброситься с крыши, лишь бы снова не заходить в эти красно-серые, облезлые от сырости стены. Ему хотелось сейчас больше засесть за компьютер, играя в игры, посмотреть фильм или сериал, почитать интересную книгу, либо энциклопедию, и даже засесть за самое любимое занятие – программирование, но никак не идти в эту проклятую школу.

А ещё больше хотелось взять в сейфе отчима пистолет, взять побольше патронов, да перестрелять весь тот биомусор, издевавшийся над ним и не замечавший его проблем и страданий. Вышибить им мозги, заставить страдать и молить о пощаде, а потом украсть последнюю надежду на выживание. В отместку за всё. Да и сделать землю чище от тех, кто более ничего по жизни, казалось, делать не умел, как издеваться над Колей.

Размечтавшись об этом, он даже не заметил, как чуть не попал под колёса автомобиля. Из опустившегося окна высунулось злющее лицо.

– Смотри, куда прёшь, дебил!

– Извините… – отвечал Коля.

«И чего сразу дебил…» – подумал он, переходя через дорогу: «Может, у меня депрессия, и хочу покончить с собой… Это желание разве делает меня дебилом? Сам ты дебил! И придурок!

Хотя, если с другой стороны посмотреть, а не глупо ли так рано ставить на себе крест? Может, есть за что цепляться в этой жизни? Может, это просто юношеский максимализм виноват, или как его там называют? Хотя сколько уж можно терпеть и цепляться за жизнь…»

Нехотя Коля продолжал свой путь к школе.

***

До школы Коля в итоге дошёл в самом скверном расположении духа. Встал перед забором, не имея никакого желания заходить внутрь этого облезлого от сырости, внешне уродливого здания, на вид похожего на древний шумерский зиккурат, только примитивнее, потому что школе явно не хватало статуй гаргулий на крыше для создания образа мерзкого внешнего вида. Впрочем они бы не могли подчеркнуть убогости советских архитекторов, строивших это поразительное по скуке панельное нечто.

Коля так стоял довольно долго, пока сзади его кто-то не толкнул. Он обернулся.

Мимо прошла Маришка Бочкарёва, крикнув Коле вслед:

– Чё? Завис, Гондурас? – звонко расхохотавшись, она растворилась за забором среди остальных учеников.

«Это страна, дура…» – подумал про себя Коля, в глубине души желая пробить ей голову чем-нибудь тяжёлым.

Если бы он рассказывал о Маришке незнакомцу, то что смог бы про неё поведать за исключением того, что она в его глазах выглядела как типичный моногородской биомусор сельского розлива? Это была чуть полненькая блондинка, уже успевшая наградить себя немного опухшей рожей из-за обильного употребления алкоголя и наркотиков. Не скрывавшая своего непомерного эго и высокомерия, а также ощущения, что ей буквально всё может сойти с рук, потому что вся такая-растакая, она постоянно обожала говорить про людей то, что о них думает, прямо в лицо. Не смущалась прилюдно унижать всех, кто по её мнению этого заслуживал. Но не имевшая за спиной банду качков с калашами на шестисотых мерседесах, она нередко попадала в неприятности из-за своего грязного языка. Из них приходилось ей выкручиваться разными способами: например, отсосать тому, кто поможет справиться с проблемой – желательно бугаю за тридцать, прикинувшись уже совершеннолетней. Кто-то обходился без минета: достаточно было просто пообещать сходить на свидание или покрасоваться глубоким декольте, благо довольно объёмная и ровная грудь ей это позволяла. Ну и ещё, конечно, важно было иметь авторитетных друзей среди мальчиков. Именно поэтому подруг у неё почти не было.

Рядом с ней ошивалась только одна крыса по имени Ируська – типичная страшная подружка в сравнении с довольно красивой Маришкой, пользовавшаяся связью с ней для решения уже своих проблем, так как она могла навести на человека, который точно поможет решить Ируськины проблемы, а сосать самой за защиту, видимо, страшно было: воспитание, поди, строгое. Сама она покрасоваться сиськами с попой не могла, да и лицом не вышла. Если кому нравились шатенки, то их она только волосами бы своими и зацепила, и то они на ней смотрелись как солома. В общем… Бледная тень главной поп-звезды школы, не более.

Заканчивая с Маришкой, примечательно было то, что она по улице старалась одна не ходить, а если защитника рядом не оказывалось, водила с собой на поводке большого и злого ротвейлерра.

Коля зашёл в здание школы. Внутри на переднем плане красовались большие часы с электронным табло и обширный холл, на боковой стене которого висело расписание, а позади находился чёрный ход. Слева и справа от него располагались раздевалки. Дальше от них коридоры: правый вёл в учительские и к директору, а левая в столовую, кабинеты труда и подвал, не считая лестниц на второй этаж. Коля снял верхнюю одежду и поднялся наверх. Там находились кабинеты истории, иностранных языков, музыки и химии с актовым залом, а на третьем спортзал с кабинетом физики и биологии. В общем планировка обычная почти для каждой советской школы, построенной во второй половине 80-х.

Как раз на втором этаже, проходя мимо школьников весь ссутулившийся Коля имел неосторожность столкнуться с Владом Кругловым и его приятелями Даней Поветкиным и Лёшей Михайловым. Увидев, как Коля проходит мимо них, они быстро подбежали к нему, схватили по руками и ногам и под весёлый гул остальных школьников на этаже потащили его в женский туалет, где заперли, удерживая дверь снаружи. Коля, оказавшись внутри, всеми силами пытался выйти, но ничего не получалось. Из кабинок уже пошли гневные женские выкрики:

– Девочки, здесь мальчик!

– А-а-а-а!!!

– Выйди отсюда, придурок!

– Свали!

– Да я пытаюсь!!! – в ярости воскликнул в ответ Коля, не оставляя попыток выбраться из женского туалета.

После десятой попытки выбить дверь, он уже смог это сделать, но только вот снаружи её уже никто не держал. Вылетев из туалета как пробка из бутылки, Коля свалился с ног сам и ещё до кучи врезался в проходившую мимо завуча. Та чуть не упала вместе с ним под истошный хохот толпы.

– Мягков! – в гневе прорычала завуч.

– Это Круглов с Поветкиным и Михайловым! – жалобно пропищал Коля, показывая пальцем на убегающих хулиганов.

Завуч ничего не отвечала, просто хмыкнула в ответ и пошла дальше по своим делам. Коля недолго смотрел ей вслед, мысленно проклиная её за то, что высказала недовольство жертве, а не виновникам действа, потом нехотя встал, улавливая на себе насмешливые взгляды не только своих обидчиков, но и остальных, да и пошёл дальше.

«И вот она наглядно – педагогическая работа…» – подумал Коля, представляя, будто рассказывает о прошлом незнакомому человеку на скамейке как в Форресте Гампе: «На твоих глазах же эти две гниды заперли меня в женском толчке, а ты, сука, проходишь мимо и делаешь вид, что ничего не произошло! Ещё и на меня кричишь, будто это я сам себя запер в женском толчке, а после специально вылетел оттуда, чтобы тебя с ног сбить! Сколько лет это беспредел происходит, ничего не замечают! У меня мать в школу даже приходила, жаловалась, а на этих придурков никакой управы! И учителям насрать…» Но самым обидным для Коли было даже не это унижение. Хуже всегда оказывается то, что свидетелями его слабости и беспомощности была вся остальная школа: и некоторые одноклассники с параллели? и даже ребята из младших классов. Они же потом, даже не зная Колю, с радостью участвовали в издевательствах над ним, наблюдая, что тот ничего не может противопоставить Круглову и остальным. И каждый раз в очередной подобный момент Коля желал взять в руки ружьё и показать всем, кто в своих мыслях из-за этих инцидентов уже смел называть несчастного Мягкова ничтожеством или слабаком, что не стоит так про него думать.

Дойдя до класса, он уже увидел сидящих за партами обидчиков, Маришку с Ируськой и остальных одноклассников. Среди них он отмечал двоих. Первой была Танька – забитая ботаничка из нищей семьи, над которой в школе издевались не меньше, чем над Колей. Одета была в джинсики и водолазку, фигуры нет, из отличительных черт только большие, круглые очки и хорошо различимый пушок над верхней губой – вероятно, результат гормонального сбоя в организме. В своё время ей не повезло повздорить с Маришкой, так та подначила Даню Поветкина на глазах у всего класса подарить ей на восьмое марта пену для бритья. Когда та отказалась, он бегал за ней по всей школе, окатывая содержимым баллончика с ног до головы с криком: «Побрей усищи, шлюха!» Продолжался «пранк» до тех пор, пока это издевательство не остановили учителя. После происшествия Таня целых две недели не появлялась в школе. Все думали, что перевелась, но потом вернулась. Или была того же мнения, что и Коля, что в другой школе отношение к ней не изменится, либо не захотела менять привычный состав учителей.