Страница 24 из 76
Когда его попросили предоставить что-нибудь на групповую выставку в Милане в 1992 году, Каттелан обратился в итальянскую полицию с заявлением, что у него украли «невидимый экспонат». Копию полицейского протокола с печатью он вставил в рамку и передал для экспозиции (а потом продал). В 1993 году, когда Каттелана пригласили на Венецианскую биеннале, он отдал свое место в субаренду рекламному агентству. Агентство установило там большой щит с рекламой духов «Скьяпарелли». Каттелан назвал это «Работать — это гиблое дело» (Working is a Bad Job).
В 1994 году в галерее Дэниела Ньюберга в Сохо он привязал живого осла под хрустальной люстрой. Осел опорожнился; нью-йоркский Департамент здравоохранения закрыл выставку после первого же дня. В 1995 году для своей первой персональной выставки в парижской Galerie Perrotin — под названием «Эрротен, настоящий кролик» (Errotin, le Vrai Lapin) — Каттелан убедил владельца галереи каждый день в течение пяти недель ходить в костюме гигантского розового пениса с кроличьими ушами. Потом, в 1999 году, Каттелан придумал приклеить своего миланского дилера Массимо де Карло изолентой к стене галереи. Эту работу он назвал «Идеальный день» (A Perfect Day). Для де Карло день вышел не такой уж идеальный — он угодил в больницу. До сих пор избежать «каттеланизации» удалось только известному нью-йоркскому дилеру Мэриэн Гудмен.
Когда в 1996 году Каттелана пригласили принять участие в групповой выставке фонда De Appel в Амстердаме, он решил, что его вкладом в репрезентативное искусство будет кража. Он попросил друзей украдкой стянуть работу другого художника из соседней галереи и выставил ее как свою собственную, назвав акт «временным переосмыслением», а картину «Еще один чертов редимейд» (Another Fucking Readymade). Полиция назвала все это чем-то другим; фонду пришлось долго вести переговоры, чтобы Каттелана выпустили из-под ареста.
В 1997 году в Дижоне Каттелан проделал в полу музейной галереи дыру размером с могилу, намекая, что он лучше умрет, чем будет терпеть, как его принуждают создавать предметы искусства. Также в 1997 году для выставки в Galerie Perrotin он тайно заказал копии всех картин бельгийского художника Карстена Хеллера, выставленных в соседней галерее. Он скопировал даже пресс-релиз Хеллера. По словам Каттелана, смысл был в том, чтобы поставить под вопрос понятие индивидуальности.
Формальные проекты Каттелана, когда он выставлял что-то более похожее на общепризнанное искусство, в большой степени полагались на восприятие их подоплеки. Одним из них был «Девятый час» (La Nona Ora) 1999 года — восковая фигура папы Иоанна Павла II со всеми папскими регалиями, на которого упал метеорит. Возможные интерпретации ограничены только фантазией зрителя. Когда один экземпляр скульптуры выставлялся в варшавской галерее Zacheta в 2000 году, ее разбили два члена польского парламента правого толка. Еще один «Девятый час» — всего их четыре экземпляра — в 2004 году был продан за 3 миллиона долларов.
В его скульптуре 2000 года «Революция — это мы» (La Rivoluzione Siamo Noi) изображен он сам. Он висит на одежной вешалке, выполненной по проекту Марселя Бройера, одетый в знаменитый фетровый костюм немецкого художника Йозефа Бойса. Скульптуру Каттелан сопроводил признанием: «На самом деле я не художник», задуманное как антонимом утверждению Бойса, что «каждый человек — художник».
В 2001 году Каттелан изобразил «Его» (Him) — коленопреклоненного в молитве мальчика с реалистичной головой Адольфа Гитлера. Как пишет The Economist, скульптура подразумевает вопрос: «Если бы фюрер покаялся, простил бы его Господь Бог или нет?» Один экземпляр (тоже из четырех) принадлежит американскому коллекционеру Стефану Эдлису, который говорит: «При виде его люди охают, ахают, плачут, не могут поверить глазам. У него потрясающая сила воздействия. Оставляя в стороне политику, по этому и надо судить об искусстве». Еще один экземпляр «Его», по слухам, продан за 10 миллионов долларов.
В Милане Каттелан взял три восковые фигуры подростков и подвесил их за шею на дереве на городской площади. Это зрелище настолько потрясло одного местного жителя, что он влез по приставной лестнице, срезал веревку и снял две из трех фигур, а потом упал с лестницы и получил черепно-мозговую травму. Миланские пожарные сняли и третью фигуру, чтобы успокоить разволновавшихся горожан. Полиция Милана заявила, что намерена установить, является ли инсталляция произведением искусства. Если да, то обвинение будет предъявлено пострадавшему вредителю. Если нет, то Каттелан будет обвинен в нарушении общественного порядка. Последовали продолжительные споры в прессе и между сторонами. Вопрос сошел на нет сам собой, и обвинение никому не предъявили.
Когда Питеру Бранту доставили восковую статую его жены в обнаженном виде, он узнал на собственном опыте, что, когда делаешь заказ Каттелану, нужно обговаривать все до мельчайших деталей, прежде чем заключать договор. В 1999 году лондонский арт-дилер Бен Браун заказал ему портрет своей бабушки. Каттелан прислал ему Бетси — реалистичную восковую статую старушки, втиснутую в маленький холодильник. Когда Франсуа Пино заказал ему работу в 2009 году, Каттелан сделал надгробие с эпитафией Pourquoi moi? («Почему я?»). Пино его принял.
В 2004 году Анри-Клод Куссо, директор Высшей государственной школы изящных искусств в Париже, также сделал заказ Каттелану, не зная заранее, что получит. В школе хранятся скульптуры и копии картин Средневековья и итальянского Ренессанса; тамошняя часовня была построена для Маргариты Валуа, супруги короля Франции Генриха IV.
В итоге школа получила скульптуру под названием «Сейчас» (Now) — восковое изображение мертвого Джона Кеннеди в гробу в натуральную величину. Каттелан сказал, что скульптура вполне уместна, учитывая историю школы, потому что Кеннеди «в некотором роде светский святой». Второй вариант скульптуры был выставлен в Музее искусства Карнеги в Питсбурге.
Как и Дэмьен Херст, Каттелан делает чучела животных: страуса, ослов и лошадей в натуральную величину, подвешенных под потолком. Смысл в том, что чучело — это видимость жизни, в основе которой смерть. В 2004 году Бернар Арно купил его подвешенное чучело лошади «Баллада о Троцком» (The Ballad of Trotsky) за 2,1 миллиона долларов; а в 1996 году Каттелан продал эту лошадь всего за 5 тысяч.
Сравнительно недавно он сотворил L.O.V.E. (2011) — 11-метровое скульптурное изображение руки из белого мрамора. Средний палец у нее вытянут, а остальные отрублены. Она выставлялась на миланской площади Аффари перед фондовой биржей.
Все эти работы сделали Каттелана самым известным и, наверное, самым дорогим современным художником Италии. Его персональные выставки проходили в MoMA, в лос-анджелесском Музее современного искусства и в Центре Помпиду, а кроме того, он пять раз участвовал в Венецианской биеннале. Когда в 2011 году открылась его ретроспектива в Музее Гуггенхайма, Каттелан объявил, что больше не будет заниматься искусством. Он явился на выставку с надгробием, где было написано «Конец». Большинство обозревателей посчитали его заявление рекламным трюком. В 2013 году на выставке Фонда Байелера в Базеле Каттелан продемонстрировал новую работу (лошадь) под названием «Капут» (Kaputt).
Творчество японского художника Такаси Мураками, о котором тоже шла речь в главе «Стефани», размывает границы между искусством, масскультом и поп-артом. Если Маурицио Каттелана иногда называют итальянским Дэмьеном Херстом, то Мураками можно считать японским Энди Уорхолом. Ему 50 лет, он работает в пригороде Токио на своей, как он говорит, по примеру Уорхола, фабрике. На самом деле это две фабрики: одна в Асаке, Япония, где находится его корпорация KaiKai Kiki, производящая предметы искусства; вторая в Лонг-Айленде, США. По некоторым сведениям, на пике производства, когда Мураками выполнял работу для экспозиции Франсуа Пино в палаццо Грасси во время Венецианской биеннале 2007 года, у него работало 200 человек.