Страница 2 из 3
-- Славная эта Нюрочка и весьма доверчива даже... Ежели бы была жена, так хоть лопни, а не дала бы капли. Конечно, женская слабость. Да-с... Я, знаете, часто смотрю на Нюрочку и удивляюсь, что это моя собственная дочь. Ничего похожаго... А вы читали в газетах мое дело?..
-- Кажется, что-то читал, а хорошенько не помню.
-- Разгромили и уничтожили... В грязь вкомкали. Э, да что тут толковать: не я один пострадал. За взятки пострадал... А что же, позвольте вас спросить, капиталы у меня, миллионы? Взяточник, а весь тут... Да-с, брал жареным и вареным, а выгнали со службы -- ничего не осталось. Вот господа адвокаты, господа врачи, купцы -- это все не взяточники... Ха-ха!.. Это, изволите видеть, законные способы благоприобретения, а Иван Нагибин взяточник... В шею Ивана Нагибина!.. Нюрочка сколько слез пролила из-за этого одного слова. Особенная она у меня, все хочется по-нынешнему... Тоже учительницей служит... Да... Два жениха подвертывались: не пошла. А над ребятишками заморила себя. Это откуда, по-вашему?.. Время, сударь, такое, общее затемнение. Могу сказал одно: я крепко держал власть и не скомпрометировал себя какой-нибудь слабостью. У меня со всеми был короткий разговор, и все в струну... Нет-с, старое время уплыло. Теперь уж другое-с...
Хозяин принес бутылку с водкой и поставил ее на стол. Иван Митрич дрожавшей рукой налил рюмку, поморщился и опрокинул ее с ловкостью записного пьяницы. Понюхав корочку хлеба, он оглянулся на дверь и повторил.
-- Ведь какие орлы прежде-то были,-- заговорил он после приличной паузы.-- Мужика спросите, когда то-то или то-то было, он вам и скажет: до мамаевщины или после герасимовщины... В других местах мужичье по пожарам счет годам ведет, а у нас по исправникам или становым. Сила была... Места богатейшия, писаря тысячные, ярмарки -- ну, одним словом, жить было можно. Про станового Фуксинова слыхали?.. Голова была, едет мимо деревни, а у деревни камень лежит весом тысячи в три пудов. Кажется, что бы тут? Ну деревня, ну камень -- ничего не выйдет. А Фуксинов сейчас старшину: "Хороший у вас камень..." -- "Точно так-с, вашескородие".-- "Нужно его в Петербург непременно отправить". Ну, обыкновенно, по гривеннику с души и обошлось. Как вы думаете, ведь это надо придумать? И в другой раз взял по гривне и в третий, а камень все лежит... В другой деревне этот же Фуксинов озеро опечатал и тоже взял. Ха-ха... В третьей подезжает к волости, а на улице народ столпился. "Что за народ?" -- "Да так, вашескородие, ребята балуются... Гусь, значит, подох, а ребята, известно, дело праздничное -- не от ума, давай, говорят, будем мертвое тело потрошить... Конечно, глупость ихняя ребячья, вашескородие!" Ну, Фуксинов на дыбы: как так мертвое тело, как так потрошить, да я, да вы -- и пошел... Что же бы вы думали: заставил временную могилу вырыть, положил туда гуся и приставил к нему караул. Конечно, деревня взвыла, а Фуксинов сидит себе да посмеивается. Ну, сами догадались и принесли по двугривенному с души да еще сколько кланялись, а Фуксинов им: "Только для вас послабление сделаю"... Или взять Чебакова -- молодой человек-с, смотреть не на кого, а хватки были. Повадился он на мельницу ездить... Мельник, конечно, рад, что начальство с ним за панибрата. Ну, конечно, что там натурой, что деньгами -- это своим чередом. Только приезжает раз Чебаков на мельницу совсем пьяный. Мельник угощает, а чтобы поскорее Чебаков захмелел -- вывел его на балкон, а сам бросился в погреб за бутылкой коньяку. Сидит пьяный Чебаков на балконе, и показалось ему обидно, что мельник так просто хочет его обойти. Хорошо-с... Обидно, а сам пьян. Что бы, вы думали, он устроил: по водосточной трубе залез на крышу да прямо на конек: сел верхом и посвистывает. Мельник бежит по двору с бутылкой, да как глянул наверх-то, так и обмер. "Вашескородие, не погубите"... А Чебаков ему с крыши:то: "Выноси пятьдесят рублей, тогда слезу". Понимаете, какое положение мельника: вдруг становой оттуда сверзится... А Чебаков ему: "Выноси скорее, а то прямо вниз головой чебурахну!" Конечно, вынес и со слезами просил принять. Вот это была голова!.. Ха-ха..
-- А давно это было?
-- Да уже давненько... Нынче и таких не стало. Куда, что вы!.. Ведь какия головы были, а нынче ходи да оглядывайся сам... Например, были два брата Копорские: один на одном конце тракта, другой -- на другом. Два брата. Хорошо-с, Ну что, кажется, взять с тракта?.. А Копорские придумали. Да-с.. Поправлять тракт должны крестьяне, ну-с... один брат Копорский и погнал с своего конца мужиков на другой -- верст за сто, а другой брат к нему своих мужиков гонит. Конечно, мужики взвыли... ну, конечно, по рублю с рыла. Да-с, этого-такого Адам Смит не придумает или как его там, Милль Стюарт, что ли... Нюрочка у меня любит ученыя книжки читать. Так я что собственно говорю-с... Видите ли, чтобы взять, нужно иметь большое остроумие,-- так-с?
Иван Митрич с каким-то ожесточением хлопнул третью рюмку и закашлялся. Наступил некоторый перерыв, а потом разговор принял тот неприятно-интимный характер, как умеют говорить захмелевшие люди. Выпивая рюмку за рюмкой, старик два раза успел посвятить в разныя фамильныя тайны, а потом следовала безконечная глаза пережитых Иваном Митричем несправедливостей и огорчений. Когда этот материал исчерпался с достаточной полнотой, мой мучитель перешел к изложению своих планов, надежд и разных "самонаивернейших" ожиданий: да, его, Ивана Митрича, призовут... у него есть рука в канцелярии губернатора... тогда уж он покажет нынешним молокососам-становым, каким должен быть настоящий становой и т. д.
III.
Анна Ивановна все время сидела на крылечке и как-то безучастно смотрела на грязнейший постоялый двор, по которому бродили точно общипанныя курицы. Ей, видимо, было тяжело дышать скверным воздухом, какой стоял в избе, а может-быть, не хотелось видеть пьянаго отца.
Лошади явились только под-вечер, когда уже начало заметно темняться. Иван Митрич еще раз вспылил на хозяина и обругал его нехорошими словами. Усаживаясь уже в экипаж, расходившийся старик по старой полицейской привычке несколько раз спрашивал хозяина:
-- Как тебя зовут?.. Сидором?.. Хорошо... я поимею тебя в виду... Значит, Сидором?
-- Точно так, Сидором.
-- Хорошо... Нюрочка, подвинь подушку за спину. Вот так... Да. Так Сидором?..
-- Сидором...
Экипаж тронулся. Лошади тяжело шлепали по грязи. Где-то скыркала и визжала какая-то отчаянная гайка. Кучер, размахивая кнутом, выкрикивал: "Эй, вы, залетныя, плавай!"...
-- Вот одних спасажиров сплавил, слава Богу,-- обяснял Сидор, провожая глазами удалявшуюся повозку,-- а потом и вам лошадок сгоношим... Экое ненастье Господь послал: всем ямщикам один измор. А лошадок вам сгоношим... Должны скоро подойти...
Мы долго стояли таким образом на крыльце и разговаривали о разных посторонних предметах. Сидор оживился, когда зашла речь о башкирах: самый проваленный народ... Среди богатства умирают с голода. Только и боятся, что одного становаго.
-- А этот Нагибин хорош был?-- спросил я.
-- Да так... Известно, все начальники одинаковы. У Ивана Митрича одна нехорошая повадка была: куражиться любил. Никак его не укладешь, бывало, как козьи рога в короб. А так ничего, даже вызволял многих... Светленько пожил, ну, а теперь сильно захудал.
Переставший-было дождь заморосил в осенней назойливостью. В воротах остановилось несколько башкир,-- посмотрели на нас, перекинулись двумя-тремя фразами и побрели дальше. Сумерки надвигались все больше.
-- А я, знаете, вот эту самую барышню из головы своей никак не могу выкинуть,-- после длинной паузы проговорил Сидор, перебирая ворот своей ситцевой рубахи.
-- А что?
-- Да так-с... Особенный ноне народ пошел. Как-то на неделе возил вот такую же барышню. Она, значит, поповна... да, едем и разговариваем. "Куда вы, говорю, барышня, изволите проезжать?" -- "В город", говорит.-- "А за каким делом?" -- "А, говорит, работы еду искать в городе. Дома-то не у чего сидеть..." Так-с.-- "Как-то, говорю, барышня, неловко, поди, вам по вашей женской части и ехать, например, по тракту одной? Неровен час -- и пообидеть могут..." -- "Ничего, говорит, я не боюсь". И этак, знаете, обстоятельно сказала, а сама молодая и из лица красивая. Я вот своим умом и мекаю: нашему брату, мужику, на заработки ходить солоно, а тут барышня едет незнамо куда и этак обстоятельно все говорит. Удивительно мне это очень, потому что много их ноне таких-то... Тоже вот и Анна Ивановна: учительша она и родителя своего содержит. Да еще водки ему подай... Даве вышла, добыла из сумочки портмонет, считала-считала свои мелионы и справила-таки родителю полуштофчик, чтобы перед посторонними людями не острамить старика... Совестливо так сделала, да. В ней, в Анне-то Ивановне, золотая душа, а она гинет на работе... Отдохнуть бы надо, повеселиться молодым делом, а она какой воз везет. У кого, главное, чему научилась-то, а?.. Вот это и сумнительно: родитель-то вон какое сокровище, а дочь точно с того свету к нему пришла. И я так своим умом полагаю, что нашей крестьянской бабе, например, тяжело достается, а барышням-то вот таким, пожалуй, вдвое.