Страница 41 из 44
Ключевой поворотный момент в американо-иракских отношениях после "вспышки" произошел во время выборов в Ираке в 2011 году. Ожидалось, что Малики и его коалиция "Государство закона" победят, но их обошел его шиитский соперник Айяд Аллави. Любимец американского правительства, особенно ЦРУ, и светский шиит, имевший хорошие связи с суннитской общиной, Аллави с трудом одержал победу над Малики и стремился сформировать новое правительство.
В этот момент правительство Обамы совершило стратегическую ошибку, которая имела мощные последствия в Ираке. Чем дольше Малики находился у власти, тем более авторитарным он становился. И американцы, и иракцы начали комментировать нового Малики, который стал больше походить на Саддама. Во время предвыборной кампании Малики начал обращаться за поддержкой к шиитским племенам. Малики делился государственными щедротами с крупными племенами, пытаясь подорвать позиции Аллави. Малики также заручился поддержкой марджа'ийи, или шиитского религиозного руководства, в Наджафе. Эта попытка использовать религиозную и племенную поддержку для создания основы власти, намеренно или нет, была прямым аналогом того, как Саддам управлял Ираком. Малики также в течение некоторого времени набирал все большую власть и полномочия для должности премьер-министра. Он усилил свою власть, создав канцелярию главнокомандующего, чтобы обойти армейскую систему командования, и создав провинциальные командные центры, которые позволили ему контролировать элитные Иракские силы безопасности.
Малики настаивал на том, что выборы 2011 года были сфальсифицированы. Именно в этот момент администрация Обамы должна была вмешаться и сказать ему, что пора уходить. Это подтвердило бы легитимность выборов и обеспечило бы иракцам еще одну мирную передачу власти. Вместо этого администрация Обамы выбрала путь наименьшего сопротивления. Она заявила, что Малики - человек Америки и что для интересов США будет лучше, если он останется на второй срок. К сожалению, иракский портфель в администрации Обамы всегда находился в руках вице-президента Байдена, чье понимание внешней политики выглядело в лучшем случае шатким. Его главный вклад в иракские дебаты в годы работы в Сенате заключался в том, что он предложил разделить Ирак на три части: Суннистан, Курдистан и Шиастан. Ни один эксперт не воспринял это всерьез.
В 2010 году Байден, как сообщается, сказал другим членам администрации, что поставит свое вице-президентство на то, что Малики согласится продлить Соглашение о статусе сил (SOFA) между США и Ираком, которое давало американским войскам право оставаться в Ираке. Без СОФА США пришлось бы вывести все свои войска. Ни один иракский политик не хотел официально заявлять о своем желании продлить SOFA, но почти все иракские политики опасались того, что может произойти, если американские военные покинут Ирак. В конце концов, SOFA умер, и Ирак снова стал суверенным государством со всеми вытекающими отсюда последствиями. Самым худшим последствием смерти SOFA стало возобновление сектантства в правительстве Малики. Он начал преследовать своих суннитских соперников, что привело к налету на офис и дом министра финансов Рафи аль-Иссауи, и вынес смертный приговор вице-президенту Тарику аль-Хашеми. Это вызвало новые протесты в провинции Анбар в конце 2013 года. Суннитские повстанцы, действовавшие под разными именами, вскоре выступили под флагом ИГИЛ, совершая зверства, которыми мог бы гордиться Заркави.
Уход с сожалением
----------
К 2009 году я побывал в Ираке восемь раз. Некоторые поездки длились несколько месяцев, другие - всего четыре-шесть недель. Я занимался там аналитической работой по вопросам межконфессиональной напряженности и отношений Ирака с соседями. Дважды я подменял штатного брифингиста посла США и участвовал в охоте на Заркави. Во время последней поездки, которая длилась всего неделю, я обменивался информацией с другими сотрудниками разведки. Я был одним из самых высокопоставленных аналитиков в этой поездке. Я прилетел в Багдад вместе с несколькими аналитиками и несколькими представителями седьмого этажа ЦРУ. Я не мог нарадоваться тому, как сильно изменился наш комплекс. Он был похож на город-призрак. Я также не мог поверить в то, как тихо здесь было. За всю неделю я не услышал ни одной бомбы или взрыва.
Последнее мое длительное пребывание в Ираке было в 2006 году. Я был членом группы по стратегическим вопросам, проводившей полевые исследования, чтобы ответить на конкретный вопрос политиков (ЦРУ запрещает мне говорить, что это тема). Моими коллегами в этой работе были Бен Т., Эрик Б. и Элиза С. Они были прекрасными коллегами, и мы сделали отличную работу для Агентства и смогли получить удовольствие, выполняя свою работу без ограничений, связанных с пребыванием в штаб-квартире ЦРУ. Работа в Ираке в качестве аналитика означала, что у вас была самостоятельность. Вы могли одеваться так, как вам нравилось, и ходить на работу пешком, потому что офис находился всего в нескольких ярдах от вашего трейлера. За работу в зоне боевых действий вам платили больше. Вы не зависели от прихотей своих руководителей в штаб-квартире и не были погребены под производственным графиком, который требовал от вас еженедельного написания текущих разведданных. Находясь в полевых условиях, вы могли получить достоверную информацию о том, что происходит в Ираке, и это было лучше, чем сидеть в своем кабинете и перечислять кабели для служебной записки, которую могут прочитать, а могут и не прочитать. Бен и Эрик были аналитиками, которые привнесли в работу много глубины. Элиза координировала наши графики так, чтобы мы могли передвигаться с минимальной суетой - задача не из легких. Лето было относительно спокойным, и мы все должны были уехать в начале сентября. Но оказалось, что мне предстоит еще один тревожный перерыв, прежде чем я смогу покинуть сгинувшую страну. В августе разразилась война между Израилем и Хезболлой. Как только Израиль начал обстреливать Бейрут, садристы в знак сочувствия начали обстреливать Зеленую зону Багдада. Мы всегда знали, что Садр питает особое восхищение к Хасану Насралле, и теперь нам приходилось ежедневно бегать в поисках защиты от минометов и ракет. Я не мог дождаться, когда выберусь оттуда.
Когда я вернулся в Штаты в 2006 году после этого девятимесячного турне, у меня был большой отпуск из-за времени, проведенного в зоне боевых действий. Я отправился в Калифорнию, чтобы навестить свою семью, и пробыл там почти три недели. В день, когда я должен был вернуться в Вашингтон, меня охватило чувство ужаса от того, что я снова буду сидеть за столом в Лэнгли. По дороге в аэропорт я пытался придумать оправдание, чтобы не садиться в самолет. Интуиция подсказывала мне, что пришло время покинуть Агентство. Но если бы я уволился тогда, то упустил бы свой шанс рассказать президенту и вице-президенту о том, что я видел и что знал.
Еще в Лэнгли я начал подумывать об аналитическом задании, которое увезло бы меня из Ирака. Я просто сгорел от этого места. Последней каплей стало то, что я написал длинную статью о Муктаде аль-Садре и его последователях. Я пришел к выводу, что они станут силой, с которой придется считаться в шиитской политике в течение следующих пяти лет. Садр был третьим рельсом в анализе разведки. Генерал Рэймонд Одиерно, который в то время был командующим в Багдаде, прочитал мою статью и нелепо ответил: "Вы, наверное, шутите". Одиерно, похоже, был больше всего расстроен моим анализом, потому что он прямо противоречил его личной точке зрения и тому, что он говорил президенту и вице-президенту о прогрессе в Ираке. И снова мне пришлось смягчить анализ, чтобы угодить политикам. Внезапно меня попросили написать работу о том, каким будет Садр через шесть месяцев, а не через пять лет. Меня поставили в пару с новым аналитиком, и мы вместе работали над пересмотром анализа Садра. Как обычно, потребовались месяцы, чтобы выпустить документ в свет, и он оказался всего лишь повторением документа, который критиковал Одиерно, но с поправкой на то, что его критики не было.