Ирландский спаситель

— Я слышал, Сирша О'Салливан ждет твоего ответа на предложение ее отца, — говорит О'Лири, его глаза сужаются. — Человек, который хочет руководить нами, не дрогнул бы, женившись на ирландской принцессе и сделав ее нашей королевой, не так ли?

— Сирша О'Салливан прекрасный выбор. — Затем заговаривает Денис Махони, его льдисто-голубые глаза устремлены на меня. Я чувствую дрожь в животе от выражения его лица, потому что я достаточно хорошо знаю, насколько близки были Махони и мой отец. Я также знаю, что он видит во мне бледную тень того, кем когда-то был мой отец. — Среди нас царственная особа и красавица в придачу. Подпиши контракт о помолвке, парень, и ты увидишь, что мы все гораздо более податливы к твоим заговорам и планам относительно будущего Королей.

Снова воцаряется тишина, и Денис Махони встает, оглядывая стол.

— Я думаю, мы обсудили сегодня все, что могли, ребята. Я знаю, что выпил уже все, что мог переварить.

Его взгляд снова встречается с моим, яркий и дерзкий, а затем он поворачивается и широкими шагами выходит из комнаты. За столом слышится шум, но все остальные мужчины тоже медленно встают, поглядывая на меня, когда они выходят. Холодное чувство поселяется у меня в животе, когда они это делают. Я чувствую, насколько хрупки бразды правления, как быстро они могут сломаться в моих пальцах, и я вспоминаю то, что однажды услышал, как мой отец сказал моему брату, моему настоящему брату Коннору Макгрегору. Его полному тезке, тому, кто должен был править после него. Того, кого он забыл и предал, когда объявил о своем незаконнорожденном сыне.

Мой отец всегда забывал и обо мне, даже когда я стоял рядом с ним. И теперь я вижу, что это имеет более далеко идущие последствия, чем даже я мог себе представить.

— Они не должны так поступать.

Позади меня раздается голос Найла Фланагана, и я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он молча стоял на протяжении всей встречи, стойкий и готовый защитить меня физически, если потребуется, чего здесь никогда бы не случилось. Ни один мужчина, сидящий за этим столом, не стал бы прибегать к ударам. Но Найл — моя правая рука, мой исполнитель во многих отношениях, хотя он работает на меня сейчас так же, как когда-то работал на моего отца, он мне как старший брат, на семь лет старше меня.

— Ни один мужчина за этим столом не должен уходить от тебя. Ты король, глава этих семей…

— Я знаю, Найл. Я знаю. — Я провожу рукой по лицу, глубоко вздыхая, мои плечи опускаются от усталости, теперь, когда есть только он и я. — Но что я должен был сделать? Перевернуть стол и закатить истерику, как ребенок, которого отнимают от груди? Угрожать насилием?

— Твоего отца боялись…

— Да, и посмотри, к чему это нас привело. — Я наклоняюсь вперед, уронив голову на руки. — Коннор должен быть здесь. Это он должен был вести, а не я. Он был воспитан для этого…

— Да. — Найл обходит меня слева, опускаясь на ближайшее сиденье. — Но сейчас здесь сидишь ты, Лиам. Нет смысла оглядываться назад и думать о том, что могло бы быть. Это несправедливо, да, но такова жизнь. И прямо здесь, перед тобой, есть много такого, что требует твоего внимания.

Я стону, не поднимая глаз.

— Ты говоришь о Сирше.

— Да, о ней. — Взгляд Найла тяжело останавливается на мне. — Тебя не было несколько недель, Лиам, но пока ты был в России, здесь ничего не изменилось. О'Салливаны беспокойны. Твое нежелание подписывать контракт о помолвке находится на грани того, чтобы быть расцененным как оскорбление для них. Сирша молода, красива, с хорошими связями и богата. На свете нет мужчины, который не ухватился бы за шанс жениться и переспать с ней, и все же ты здесь, волнуешься из-за этого, как мальчишка.

— Если ты о ней такого высокого мнения, женись на ней сам, — рычу я в свои руки. — Освободи меня от этого бремени.

Найл фыркает.

— Как будто такая женщина, как Сирша, когда-либо посмотрит дважды на такого мужчину, как я. Нет, это король, за которого она должна выйти замуж, и конкретно за тебя, Лиам Макгрегор. Она даже не мегера, насколько я слышал, она приятная девушка несмотря на то, что немного избалована. Ну и что…

Я приподнимаю одну бровь, искоса глядя на него поверх своих пальцев, и Найл морщится.

— Из-за балерины, не так ли? — Найл спрашивает со вздохом.

Я не хочу говорить ему, что да, это Ана. Я знаю, какой будет его реакция. Но это правда. Анастасия Иванова.

Я не мог перестать думать о ней с тех пор, как увидел ее на конспиративной квартире Виктора. Я не знаю точно, что на меня нашло, когда я увидел хорошенькую, миниатюрную блондинку в инвалидном кресле, но с тех пор мне кажется, что я почти другой человек, как будто был Лиам Макгрегор, который не знал Ану Иванову, и тот, кто знает ее сейчас.

Процесс оформления моего брака с Сиршей О'Салливан предшествовал моей встрече с Анной. И до недавнего времени меня устраивала эта идея. Я не был в восторге от перспективы расстаться с холостяцкой жизнью, большинство мужчин моего статуса содержат любовниц или спят со своими женами, но я никогда не чувствовал себя комфортно от этой идеи, но Сирша достаточно красива и приятна, судя по тем немногим случаям, когда я ее встречал. Жена, которую я нашел бы сносной, возможно, даже полюбил бы со временем. Это не то, чего я ожидал от себя, поскольку не был предназначен для того, чтобы стать наследником моего отца, но это была бы не худшая участь. Все, что Найл и другие говорили о Сирше, правда. Она красива, богата, элегантна и хорошо подходит мне и моему положению.

Это была бы не самая худшая участь, если бы это не означало отказаться от Анны.

По правде говоря, я даже не знаю наверняка, что Ана чувствует ко мне. Она была милой и забавной, когда мы разговаривали в доме Виктора в саду, но было ясно, что у нее много стен. Я чувствовал, насколько она была насторожена, насколько неуверенной она себя чувствовала по поводу того, почему я вообще с ней разговариваю. Я понятия не имею, что с ней случилось, но из того немногого, что я узнал от Софии, Катерины, Виктора, и особенно из предупреждений Луки, с Анной произошло нечто травмирующее, из-за чего она оказалась в инвалидном кресле. Она потеряла карьеру балерины, это было совершенно очевидно. Что касается остального… все, что я знаю, это то, что это, должно быть, было что-то ужасное. И теперь с ней случилось нечто еще худшее.

Ее продали человеку, имени которого никто из нас не знает. Единственные зацепки, которые у нас есть, это его французский акцент, и он явно неприлично богат. На следующей неделе я собираюсь на Манхэттен, и Виктор планирует разрешить мне просмотреть файлы своих бывших клиентов. Это может дать мне еще какую-нибудь зацепку, где можно зацепиться. Но что потом?

Погоня за Анной означает, что я забываю о своих обязанностях здесь, о своей ответственности и, что более важно на данный момент, откладываю принятие решения о Сирше. Что само по себе подвергает опасности все, за что я пытался держаться, ради своего отца. Предатель или нет, он был моим отцом. И я делаю все возможное, чтобы восстановить его наследие.

— Отсутствие ответа, это ответ сам по себе, ты знаешь, — говорит Найл, преувеличенно растягивая слова по-гэльски.

— А если я скажу да? — Я смотрю на него, опуская руки. — Я знаю, что ты собираешься мне сказать.

— Ты сказал, что ее продали. — Найл поднимает бровь. — Конечно, это адская судьба для такой девушки. И я могу понять желание пойти за ней. Но, конечно, это ответственность Виктора. Не твоя, подвергаться такому риску из-за девушки, которую ты едва знаешь.

— У меня есть… чувства к ней, — кратко говорю я. — Я не могу оставить это в покое. Я не смог бы примириться с собой…

— И сможешь ли ты смириться с тем, что твое место достанется кому-то другому? Может быть, О'Флаэрти? Грэм О'Салливан может устать ждать и выдать свою девушку замуж за кого-нибудь из других мужчин. Твое положение не настолько прочно, чтобы ты мог позволить себе рисковать им, Лиам. Мы, ирландцы, пережили слишком много ссор и войн, чтобы рассматривать кровь как главное и конечное право на власть. Ты должен заслужить это. И твой отец оставил тебя не в лучшем месте для этого.