Слеза

— Все хорошо. — Голос отца был невыверенным, она никогда раньше не слышала его таким. Он погладил близнецов по волосам, как будто от этого зависела их жизнь. — У нас все будет хорошо.

Кэт постучала по плечу Эврики. С ее косичек стекала вода. Глаза были красными и опухшими.

— Это все по-настоящему? — спросила она. — Я сплю?

— Ой, Кэт. — У Эврики не было слов, чтобы объяснить или извиниться перед своей подругой, которая сейчас должна была находиться вместе со своей семьей.

— Все по-настоящему. — Эндер стоял на краю пузыря, спиной ко всем остальным. — Эврика открыла новую реальность.

Он не казался сердитым. Казалось, он был в восторге. Но она не могла быть в этом уверена, пока не увидит его глаз. То ли они блестели бирюзой, то ли были черными, как океан посреди шторма? Она коснулась его плеча, чтобы развернуть его.

Он удивил ее поцелуем. Он был крепким и страстным, и его губы все передали.

— Ты сделала это.

— Я не знала, что так все получится. Я не знала, что все будет вот так.

— Никто не знал, — проговорил он. — Но твои слезы были неизбежны, неважно что думала моя семья. Ты шла по дороге. — То же самое говорила Мадам Блаватская, когда Эврика и Кэт пришли к ней в первый раз в мастерскую. — И теперь мы все на этой дороге вместе с тобой.

Эврика оглядела плавающий пузырь, пересекающий потопленный двор. Мир снаружи был жутким, тусклым и неузнаваемым. Она не могла поверить в то, что это был ее дом. Она не могла поверить, что все это из-за ее слез, что именно она сотворила все это. Ее начало тошнить от странного чувства раскрепощенности.

Над их головами кувыркались качели. Все пригнулись, но им не нужно было. Пузырь был непробиваемым. Когда Кэт и отец вздохнули с облегчением, Эврика осознала, что уже несколько месяцев не чувствовала себя одинокой.

— Ты спасла мне жизнь, — сказал ей Эндер. — Спасла всем нам.

— Ты уже давно спас мою. — Она протерла глаза. Она бесчисленное множество раз видела эти движения в фильмах, как делали другие люди, но для нее это был совершенно новый опыт, как будто она неожиданно открыла в себе шестое чувство. — Я думала, ты на меня злишься.

Эндер удивленно наклонил голову.

— Не думаю, что я смогу когда-нибудь на тебя разозлиться.

По щеке Эврики скатилась еще одна слеза. Она видела, как Эндер пытался совладать с желанием скрыть ее в своем собственном глазу. Внезапно на кончике языка появилась фраза «Я люблю тебя», но она сильно сглотнула, чтобы сдержать ее. В ней говорило потрясение, а не настоящие чувства. Он едва его знала. Но желание произнести эти слова никуда не ушло. Она помнила, что сказал ранее отец про рисунки мамы, про тот, что сказала Диана.

Эндер не разобьет ей сердце. Она доверяла ему.

— Ты в порядке? — он коснулся ее руки.

Я люблю тебя.

— Что дальше? — спросила она.

Эндер оглядел пузырь. Все на него смотрели. Кэт и отец, казалось, даже не знали с каких вопросов им лучше начать.

— Почти в конце летописей Семеноносцев есть абзац, о котором моя семья отказывалась говорить. — Эндер жестом показал на потоп за пределами пузыря. — Они никогда не хотели предвкушать такое развитие событий.

— Что в нем говорится? — спросила Эврика.

— В нем говорится, тот, кто открыл трещину к Атлантиде, единственный, кто может закрыть ее обратно — единственный может встретиться с королем Атлантиды. — Он взглянул на Эврику, следя за ее реакцией.

— Атлас? — прошептала она, думая: Брукс.

Эндер кивнул.

— Если ты сделала то, что они предсказывали ты сделаешь, то я не единственный, кому ты нужна. Ты нужна всему миру.

Он повернулся, как Эврике показалось, в сторону реки. Медленно он начал плыть, как и она с близнецами плыли к берегу в тот день. Его движения ускорялись, по мере того как пузырь приближался к реке. Ничего не говоря, близнецы начали плыть вместе с ним, так же как они плыли вместе с ней.

Эврика пыталась понять, зачем она нужна целому миру. Но у нее не получалось. Предположения одолели самую сильную мышцу в ее теле: ее воображение.

Она тоже начала грести, заметив, что отец и Кэт медленно принялись делать тоже самое. Объединив силы шестерых, бурные потоки казались лишь едва управляемыми. На краю двора они проплыли над затопленными воротами из кованого железа. Они свернули на раздутую реку. Эврика понятия не имела, сколько упало воды, и когда, если вообще, она остановится. Пузырь находился несколько футов ниже поверхности. Их дорога была окружена камышами и грязью. Река, в которой Эврика провела столько времени своей жизни, теперь стала совсем чужой.

Они проплывали мимо сломанных, затопленных лодок и разбитых пирсов, напоминавших о десятках ураганов. Они пересекли косяки форели. Перед ними метались гладкие черные щуки, словно лучи полуночного солнца.

— Мы все еще будем искать потерянного Семеноносца? — спросила она.

— Солон. — Эндер кивнул. — Да. Когда ты встретишься с Атласом, ты должна быть подготовлена. Я думаю, Солон сможет помочь нам.

Встретиться с Атласом. Эндер мог называть его таким именем, но для Эврики было важно, какое тело он занимает. Брукс. Пока они плыли в сторону нового и незнакомого моря, Эврика поклялась.

Может тело Брукса и контролирует самая темная магия, но внутри он все еще был ее лучшим другом. Она нужна ему. Неважно, что произойдет в будущем, она найдет способ вернуть его.

Эпилог

Брукс

Брукс изо всех сил сломя голову побежал к дереву. Он почувствовал давление над бровью, глубокий порез на своей коже. Его нос уже был сломан, губы разбиты и плечи ушиблены. И это еще был не конец.

Он боролся с собой почти час, с тех пор самых пор как неуклюже выбрался на берег на западной окраине Сайпреморт Пойнт. Он не узнавал местность вокруг себя. Она совсем не выглядела, как дом. Огромными потоками лил дождь. Пляж был холодным, пустынным, с самыми высокими волнами, которые он когда-либо видел. Вокруг него размещались затопленные лагеря, их обитатели эвакуировались — или затонули. Он тоже может утонуть, если задержится здесь, но поиск убежища от шторма — последнее, о чем, он сейчас думал.

Его тянули вдоль мокрого песка, где он скатился в кучу. Он почувствовал кору дерева на своей коже. Каждый раз, когда Брукс был на грани потери сознания, тело, которое он не мог контролировать, снова возобновляло свою битву.

Он называл это Заразой. Она не отпускала его четырнадцать дней, хотя Брукс чувствовал, что болезнь пришла к нему еще раньше. Сначала была слабость, отдышка, жар в области раны на лбу.

Теперь Брукс мог придумать все что угодно, основываясь на этих ранних симптомах. Его голова, заключенная в теле, которое он не мог контролировать, постепенно разрушалась.

Изменения произошли в тот день, когда он был с Эврикой на заливе Вермилен. Он был собой, пока волна не вытащила его из моря. На берег его выбросило совершенно другим человеком.

Кем он был теперь?

По щеке текла кровь, врезалась в глаз, но Брукс не мог поднять руку, чтобы вытереть ее. Его судьбу контролировало что-то другое; мышцы никак не подчинялись ему, словно были парализованы.

Болезненное движение было сферой владения Заразы. Брукс никогда не испытывал такой боли, но она наименьшая из его проблем.

Он знал, что происходило внутри него. Он также знал, что это было невозможно. Если он даже мог контролировать то, что говорил, все равно никто не поверит его словам.

Его телом завладели. Им одолело что-то ужасное, проникающее сквозь ряд порезов на спине, которые не заживут. Зараза оттеснила душу Брукса и заняла ее место. Внутри него было что-то еще — что-то отвратительное и старое, сотканное из обиды, такой же глубокой, как и океан.

Не было никакого способа поговорить с монстром, который теперь был частью Брукса. Они не разговаривали. Но Брукс знал, что оно хотело.

Эврика.

Зараза заставляла его относится к ней с ледяным холодом. Тело, которое было похоже на Брукса, старалось навредить ей, и все становилось еще хуже. Час назад Брукс смотрел, как он своими собственными руками пытался утопить брата и сестру Эврики, когда они упали с лодки. Своими собственными руками. За это Брукс, как только возможно возненавидел Заразу.