Страница 8 из 40
— Здравствуйте. Я Оксана. Простите, что заставила вас ждать.
— Да ничего страшного. Женя.
Да она же моя ровесница! Директор службы приема.
Мы поболтали пятнадцать минут, я еще раз ей прочитал сочинение на худшем английском, который ей доводилось слышать. «Кто я?», блять. Эту мадам я не интересовал как мужчина, поэтому в ее глазах появилось сомнение. Нужен им такой багажист? Но потом я рассказал ей, что учусь в институте кинематографа, и ее оценка стала чуть выше. Она меня расспрашивала об «этой интересной профессии». Учусь, и мне нужна работа во второй половине дня.
Я снова на работе. Меня приняли.
— По поводу чаевых, — сказала Оксана, — я спрашивала у ребят. Говорят, что выходит от трех до восьми тысяч.
— Хорошо, — ответил я. И отправился домой. А назавтра уже надо работать.
Недавно из зеркала на меня глянул двадцатидвухлетний мужик, по лицу которого было видно, чем он занимается ночами. Дринкингом, само собой. Да этот мужик (я) выглядел на двадцать девять, просто я знал, что ему двадцать, и даже это слишком много. День рождения случился ровно месяц назад, и пришло время задуматься о прожитом. У меня нет высшего образования и опыта работы. Нет ничего, кроме комнаты в общежитии на время обучения, компьютера (правда оперативной памяти теперь — хоть жопой жуй!), девушки, простатита и моей паранойи. Стас (сосед мой) обожает рассказывать эту историю, как я порезался о консервную банку и плакал, что умру от СПИДа. Просто я был с похмелья — был ранимый. Я расплакался как девочка у Сигиты на плече, но этого больше не повторится. Синька может погубить меня, а может не погубить.
Мне 21 год, но скоро уже будет 22, что для меня странно. Видимо, как было 16, так исполнится и 40.
По характеру я вспыльчив, но отходчив. Близкие считают, что я ипохондрик, потому что я чешусь от синтетики, почти не говорю по мобильнику во избежание рака, мою с мылом куриные яйца перед тем, как пожарить яичницу, читаю медицинскую энциклопедию перед сном и раз в полгода сдаю анализы на сифилис, гепатит и ВИЧ. Плохим или злым человеком, слава Богу, никто меня не называл. Еще с детьми неплохо лажу, вроде бы. Потому что семья была большая. Люблю книги, написанные от первого лица, и длинные кадры».
Всего два месяца назад я с этого начал свою автохарактеристику, когда собирался втихую свалить со сценарного факультета на режиссерский. Когда я писал, мне был 21. И тут мне уже 22. Я написал эту безделицу, а на самом деле изобрел машину времени. Вот в чем штука. Ладно, я зря старался, на режиссуру меня не взяли, этого я не предсказал, зато предсказал свой день рождения. Игорь Масленников (Автор Лучшего Сериала О Шерлоке Холмсе!) сказал мне, что у меня прекрасное чувство юмора и стиля и что я отличный писатель, а как я вышел из аудитории, впиздюрил мне двойку за самый важный экзамен. А Мне Уже 22, вашу мать, и ни богатств, ни славы, ни хрена.
Просто ты можешь сломаться, если у тебя нет денег и ты пьешь. Главное — не сорваться, иначе вы увидите ад на земле. Черт, мне исполнилось 22. Бертолуччи уже снимал кино в этом возрасте. Он был младше, чем я сейчас, когда начал снимать, а я еще не снял ни минуты. Время уходит, осторожнее. После трехдневной пьянки на мой день рождения осталась только гипертония и чувство вины, что у Стаса украли ноутбук, а у меня ничего не украли. День рожденья был мой, и лучше бы украли что-нибудь у меня. Но огромный калмык унес ноутбук Стаса в неизвестном направлении. А еще я хотел подарить себе роман на день рождения, но я его не написал. Я даже не добил сценарий, мог ведь, но не сделал этого. Ладно, ненавижу, когда кто-то ноет насчет своей писанины. Заткните мне пасть. Но, собственно, теперь у меня будет работа. Так я думал.
Я думал так, а мой хитрый мозг меня подставил. Сука! Он все продумал. Мой мозг хочет покоиться в голове тунеядца, он не хочет, чтобы я работал. Он не дал мне спать. Мы ночевали не в общаге, а у Сигитиной мамы, поэтому у меня не было возможности с кем-нибудь напиться, и я просто маялся всю ночь перед компьютером. Прочел «Форреста Гампа». Дрочил — все знают, чем занимаются писатели. Я, например, когда пишу, не даю себе подрочить, пока не допишу две-три страницы. Так я могу писать что-то и дважды прерываться для онанизма. Так что можете рассчитывать, на каком промежутке текста я этим занимался.
Суть одна. Перед первым рабочим днем я не спал ни одной минуты.
Утром я спустился в ад на двадцать пять минут и вышел на станции Павелецкой. Каждый день час на метро. Каждый. Ненавижу метро. Я его ненавижу за то, что меня там все время спрашивают:
— Вы выходите?
А я, во-первых, не обязан разговаривать с незнакомцами, а во-вторых, не хочу рассказывать им, где я выхожу. А тут мне, человеку с вымотанными от бессонной ночи нервами, опять под руку попался такой умник, который спросил:
— Вы выходите? — и даже руку на плечо положил. А зачем руку класть мне на плечо? Вы, может, тоже играли в детстве в такую игру, когда кладешь человеку руку на плечо и спрашиваешь:
«Ты знаешь, чем отличается крокодил от пидораса?»
«Чем?» — спрашивает бедный наивный албанский юноша, ваш собеседник.
«Тем, что крокодилу нельзя положить руку на плечо!» — отвечаете вы коварно. Поэтому я сказал этому челу в поезде метро, скинув его руку с моего плеча:
— Выхожу, выхожу!
И вышел на Павелецкой. Я жил тут неподалеку раньше с девушкой, уже прошло два с половиной года, как мы расстались. Блять, да сколько я уже торчу в этой вонючей дыре, имя которой Москва? Что теперь случилось с моей бывшей девушкой? Она вышла замуж за сына редактора. Сын Редактора, парень, наверное, даже на год младше меня. Я видел его однажды, один год и девять месяцев назад. Придется сделать лирическое отступление.
Это было в Доме Художников, на «выставке интеллектуальной литературы». Я, Стас Иванов (Писатель Стас Иванов, также известный как Зоран Питич, Второй (После Меня) Писатель Современности, а не мой сосед, которого я называю просто Стасом), Сигита и Инна Амирова. Мы приехали забрать книгу, а Сигита с нами за компанию. Господи, как я ждал этой книги, хотел увидеть себя напечатанным! Я раскрыл ее и увидел, что Редактор вставил туда мои рассказы правлеными. Я стал грызть эту книгу зубами.
— Виталий, ты пидорас! — закричал я Редактору.
Он стоял среди всех этих стопок книг. Обоссаные сборники, в которых издавались лауреаты и финалисты премии «Дебют». А сзади, за спиной у него, стоял его сын.
— Ну зачем?! Зачем так делать?! На хуя?! — кричал я. А Сын Редактора стал брыкаться, хотел, понятно, заступиться за отца. Хотя отец бы его мне накидал, в нем веса в полтора раза больше. И так мы орали там друг на друга. Стас Иванов сказал, что мог бы помочь мне накидать Редактору. Он его не любил. Но до этого не дошло.
Просто редактор, Виталий, сучонок, опубликовал мои рассказы в том виде, в котором их исправили для журнала «Октябрь». Я не знаю, кто их там правил, мне не хотелось идти ругаться, это было давно, и я боялся, что при встрече снесу этому человеку башку, и меня посадят в тюрьму. Поэтому могу ему (ей) передать только одно: «Идите на хуй!».
Если это женщина, то извиняюсь за грубость выражения. Просто я вас заочно ненавижу, как и всех остоебеневших мне кретинов, которые считают себя умнее других.
Ладно. Так вот. Редактор сначала мне сказал:
— Алехин. Ты ничего не понимаешь. Тебя правил лучший редактор в городе.
Липа, скажу я вам. Я даже не уверен, что он знал того человека, кто меня правил. Виталик вытащил это из своей головы наугад. Я облил его в ответ матерным поносом. И тогда он закричал:
— Ты еще придешь ко мне и поблагодаришь меня, как Рясов! Он через два года только понял и сказал мне «спасибо» за то, что я его редактировал!
И другая линия его защиты, которая к первой отношения не имеет, но должна была вымолить прощение через лесть:
— Алехин, тебя ждет великое литературное будущее! Какая тебе в пизду разница?! — так и сказал, спросите у Сигиты или у Стаса Иванова.