Страница 21 из 40
Я сидел в комнате, когда она вышла. Почему-то я был уверен, что мама обо всем догадается, и мне несдобровать. Но она не догадывалась.
Так я стал подглядывать за мамой и за сестрой. За сестрой смотреть мне все-таки нравилось больше — мама казалась немного староватой — ей было тридцать четыре года. Сестре же было двенадцать лет с половиной. Я не любил злую сестру и считал ее некрасивой — но ее головы не было видно в щель. А то, что я видел, — мне очень нравилось. Я всегда стоял совсем недолго — пару минут — и со мной случалось новое возбуждение — еще минуту-две — у меня кружилась голова — и я отваливал. Головокружение плюс боязнь разоблачения плюс чувство вины. Каждый раз я клялся себе, что больше не буду так делать, и всегда нарушал клятву.
Что и говорить, я все время был на взводе.
3
Был май. Мы как-то в выходной от садика день лазили с Сашей внутри строящегося дома. Потом легли на третьем этаже — там был пол, весь каркас будущей пятиэтажки, но еще не было стен. Мы легли плечом к плечу так, чтобы только наши головы торчали над высотой и плевались вниз, на дорогу. Плевки никогда не были моей сильной стороной. Поэтому мне быстро надоело, и пока Саша плевал, я просто смотрел по сторонам. Меня привлекли две девочки, которые сидели в укромном местечке неподалеку от нас. Нашего возраста или даже младше. Они разговаривали, потом одна из них спустила трусы и начала писать, продолжая говорить с подругой.
— Смотри, — я толкнул Сашу.
Мы замерли. Девочка пописала. Посидела секунду со спущенными трусами и вдруг, вместо того чтобы трусы натянуть, еще и юбку задрала. Опустилась на четвереньки и давай ползать среди лопухов с голым задом. А вторая смеется. И вдруг тоже стянула трусы и тоже оголила попу. Они поползали немного, потом натянули трусы и пошли по своим — не знаю — обычным делам.
Мы с Сашей посмотрели друг на друга.
Он только и пожал плечами. Тоже не понял, что все это значило. Одно я знал наверняка: то, что мы видели, имело отношение к сексу. Наверное, они чувствовали то же самое — приятное, что чувствовал я, спуская штаны в подъезде, когда сквозняк щекотал мою попу и мошонку.
4
Раз мы опять сидели у Саши вдвоем, и я рассказал ему все. Выложил все новое, что я узнал о сексе, рассказал, что подглядываю за мамой и сестрой, как проветриваю письку, что тоже мечтаю, когда вырасту, спать голым, как это принято у японцев. Не выдержал и все ему рассказал.
И тогда Саша строго сказал мне:
— Слишком много секса нельзя.
Я не понял и немного испугался.
— Ты уже знаешь про спид? — спросил Саша.
Я никогда раньше о таком не слышал. И тогда он мне рассказал. Саше уже было семь лет. Я опять чувствовал еле слышный запах гниения, запах неблагополучия в его квартире, пока он рассказывал о спиде. (Когда я вырасту, этот запах всегда будет заставлять меня внутренне съеживаться и испытывать страх заражения, бояться и отказываться от легкодоступного секса)
Нельзя много думать о сексе и много заниматься им — вот что сказал Саша. Иначе заболеешь спидом. А спид — это как рак, даже еще хуже.
— Например, дяхон трахает тетю два часа, — сказал Саша, — и у нее течет кровь. Она заболевает спидом от потери крови, а он — потому что ему на писюн падает чужая кровь.
«Потеря крови» — страшное выражение. Спид, рак — страшные слова. О раке я имел очень смутное представление, но очень боялся его. Знал, что есть такая болезнь, но не знал, как ей болеют. У меня были опасения, что я сам обязательно заболею раком — потому что я рак по гороскопу. И теперь я решил, что еще и заболею спидом, раз это болезнь типа рака.
Я не на шутку перепугался.
А Саша сказал, что нужно пить мочу.
— Нужно иногда пить ссаки, — сказал он, — от них у человека становится очень хорошее здоровье.
5
Как-то я этой грязной теории про целебную мочу сначала значения не придал. Жил себе дальше, просто теперь помимо прочего очень боялся спида. Но Саша через неделю снова вернулся к идее выпить мочи, когда мы возвращались домой из детского сада. Мы жили близко — и уже с пяти лет возвращались домой самостоятельно, а тем более сейчас, в последние дни перед выпуском из подготовительной группы — мы были уже совсем взрослые. И вот, мы идем домой, а Саша просит меня взять дома подходящий стакан, пропажу которого не заметит мама.
Брать стакан и вечерком выходить к условленному месту.
Дома мне на глаза попалась пластмассовая головоломка. Головоломка вроде кубика Рубика, только в форме морковки, сама черная с подставкой, а тело ее было усеяно вращающимися разноцветными секциями. А упакована она как раз была в пластмассовый стакан. Чтобы вот: собрал эту морковку Рубика, поставил на стол и сверху надел на нее пластмассовый стакан, и любуешься собранной головоломкой через пластмассовое стекло. У нас дома никто не умел ее собирать, и пропажи бы никто не заметил.
Поэтому я взял с собой головоломку и пошел в условленное место.
К моему удивлению, Саша пришел не один. С ним был какой-то низкий толстоватый мальчик.
— Это тоже Саня, — сказал Саша, — он с нами.
Я немного нервничал из-за того, что он привел этого парня. Интуиция мне подсказывала, что он еще один Сашин младший друг. Значит, что я был не единственным Сашиным другом и последователем.
Мы спрятались в кустах за трансформаторной будкой. Я достал головоломку.
— Что это? — спросил Саша.
— Нашел стакан, — сказал я.
Саша снял стакан и придирчиво оглядел.
— Пойдет, — сказал, а саму головоломку вдруг резко запульнул куда-то в сторону.
— Будешь первый? — спросил Саша у меня.
Я покачал головой. Саня-карапуз нерешительно молчал. Саша нассал в стакан и пригубил. Вылил остатки мочи и протянул стакан мне. Я не брал. Стакан взял карапуз. Он проделал все, что требовалось, немного поморщился, вылил остатки. Теперь была моя очередь.
Я взял стакан, вылез из кустов, набрал в стакан воды в ближайшей луже, ополоснул его и вернулся в убежище.
Меня ждали. Я выдавил из себя немного мочи и поднял стакан к свету. Желтые пенистые ссаки выглядели вполне безобидно и даже были похожи на газированный напиток.
— Не хочу, — сказал я, вылил мочу и запустил стакан в ту сторону, куда Саша три минуты назад пульнул головоломку.
Саша смотрел на меня с сожалением.
Я выбрался из убежища и рванул домой. Конечно, меня никто не преследовал, но я старался бежать быстро и не оглядываться.
6
Потом было лето, и мне исполнилось семь лет. Я проводил много времени на даче у бабушки с дедушкой, там уединялся на втором этаже и учился извлекать из своего тела приятные ощущения. Еще я взбирался на длинную подушку от дивана и елозил на ней — «трахал». Если я занимался такими вещами слишком много, то голова сильно кружилась, а иногда меня даже начинало тошнить. Я стал совсем бледным, и взрослые говорили, что у меня малокровие. Но я-то был уверен, что это спид.
А потом я вернулся домой, и мы пошли в первый класс. Саша попал в класс «А» — для самых умных детей. Я в класс «Б» — для обычных, неумных и неглупых. Меня тоже хотели взять в класс «А», потому что я считал лучше всех детей в детском саду и даже лучше всех воспитателей — знал умножение и деление — и хорошо рисовал. Но я не умел читать. Многие дети прочли уже по одной книге, некоторые по две или три, Саша прочел уже несколько книжек. А я еле-еле складывал слоги в слова, голова моя болела от чтения, и я сразу уставал. Вот я и попал в класс «Б».
И мы с Сашей больше почти не общались. Но дело было не только в том, что мы попали в разные классы. Просто как-то он больше не хотел со мной дружить.
А вот с Саней-карапузом я их видел вместе, хотя тот вообще учился в классе «Г». Раз, заметив их на перемене, решил подойти и заговорить. Я поприветствовал их, но Саша держался как-то надменно и не хотел контактировать со мной. Я шутливо спросил: