Страница 10 из 40
Сигита расстелила мне, и я пытался спать. Я хотел спать, но не мог. Напиться? Не пей. Я промучился до восьми утра… Сигита спала. У меня уже начинались глюки. Меня абсолютно не волнует внешняя фабула, меня волнует только то, что в голове у багажиста. У одного — меня. Вот в чем дело. Я бы хотел, чтобы все это было вам известно, когда вы разбогатеете и будете думать, сколько дать на чай. Я разбудил Сигиту. Я спячу — две ночи без сна, какая работа? Меня еще не успели оформить. Ерунда.
Я разбудил ее и спросил:
— Ты обидишься, если я не пойду на работу?
Конечно, ведь ты должен тысячу Доктору Актеру, тысячу Теплыгину, три тысячи Стасу Иванову. Конечно, мне будет обидно.
— Я не обижусь. Это твое дело.
— Правда?
— Правда, не обижусь. Спи, пожалуйста.
Прости меня. Я не выдержу этого. Потом к нам постучала Сигитина мама:
— Женя! Ты почему не встаешь?! Тебе же на рраааббоооттууу, — я расслышал это слово, как будто бабину замедлили раза в четыре относительно нормальной скорости.
— Мама! Он сегодня не выйдет! — сказала Сигита.
— Ты очень добрая, — сказал я.
Слишком длинным был тот единственный день, в который я работал. Я уснул в один момент, как только перестал быть рабочим человеком.
Ядерная весна
Элина для меня была человеком несомненно талантливым. Я восхищался ею. Ее независимостью и смекалкой. Например, она впаривала пиздюкам — школьникам и первокурсникам — таблетки от радиации по сто двадцать рублей за стандарт, выдавая их уж не знаю за что. А ей они доставались по десятке. Вот вам и математика: сто десять рублей, как с куста. Еще она успевала ходить на учебу, пописывать статьи и бывать на тусовках — последнего я не одобрял, хотя и не говорил ей. Притом, что она сама тоже была первокурсницей. Как и я, впрочем, только я не успевал ничего. И еще она была моей девушкой, самой первой. Первой, не считая пары случаев, когда все произошло, как говорится, «на пол-Федора». Но это — не имеет отношения к делу. Я любил Элину, мне хотелось плакать, смеяться, прыгать, падать, расшибиться, сдохнуть и при этом выжить.
— Хотите? — спросила она, когда стало ясно, что пиво скоро закончится, а нам еще надо достичь высот и низин.
И достала таблетки.
Мы с Егором переглянулись. Я никогда не думал, стану ли я употреблять колеса, если представится случай. Полсекунды подумал и решил, что стану.
— Это и есть торен, просто ничего лучше у меня с собой нет. Да и этого — всего стандарт и еще две. Маловато будет.
— Хорош, — говорю, — маловато! Сколько же их надо съесть? Двенадцать на четверых — маловато?
— Почему двенадцать? — спросила она, — восемь. В стандарте шесть. Шесть и два равно восемь.
Она показала две таблетки на ладони. Положила их на стол, достала пластиковую упаковочку, открутила, высыпала еще шесть штук.
— Было бы по три — в самый раз. Но можно сделать так. По одной выпить. А по одной занюхать.
Егор спросил:
— Занюхать таблетки?
— Ага. Так они быстрее и сильнее подействуют. Надо их растолочь и занюхать, как порошок.
— Это не вредно для здоровья? — спросил я.
Оля издала смешок. Да, тут же была еще подруга Элины — Оля. Вообще-то, Олю я не очень любил, так как подозревал, что Элина изменяет мне с ней.
— Дай какой-нибудь листик, — сказала Элина Егору. Потому что это была его квартира, а, ясно, не потому что он ей мог нравиться. Это было исключено. Пока Егор искал тетрадку и выдергивал листок, я, Элина и Оля (лучше бы ее с нами не было) выпили по таблетке, запив из бутылок. Егор посмотрел на нас с сомнением, потом тоже выпил таблетку. Элина растолкла мне кучку на листке в клеточку:
— Будешь?
— И масла побольше, — ответил я.
Я был ее парнем, поэтому я тут же снюхал это говнище. Из носа в голову пронесся холодный и сухой торнадо. Но я не подал виду.
— Не, я лучше выпью вторую, — сказал Егор.
— Напрасно, — сказал я ему и показал кулак с оттопыренным большим пальцем.
В туалете я прислушался к себе. Ничего. Торен пока не действовал. Это хорошо — если они поплывут, я повеселюсь от души. Мой организм сильнее, во всяком случае, алкоголя и плана я могу потребить раза в три больше Егора. Я помыл руки и выпил воды из-под крана. Конечно, я знаю, что из-под крана нельзя пить, но что поделать, так сильно захотелось — и очень срочно, — так что я выпил.
Выходя в коридор, столкнулся с мамой Егора, тупо ей улыбнулся. Не здороваться же второй раз. И проходить мимо нее как мимо пустого пространства мне показалось глупым. Хотя глупо улыбаться было еще глупее. Я зашел в комнату глупого Егора на глупых ватных ногах.
Егор сидел за компьютером. Элина и Оля хихикали о чем-то, сидя на его кровати. «С твоим другом Егором не о чем говорить», — подумал я о своем друге.
— Школьники проникли в кабинет с целью похитить аптечки, — сказала Элина.
— «Школьники проникли в кабинет с целью похитить аптечки», — повторила Оля.
И они опять засмеялись. Определить, прикидываются они или нет, я уже не мог.
— «Что за херню вы, тупые сучки, несете?» — сказал я.
— Ого, — сказал Егор.
— Это цитата, — сказал я.
Егор повернулся ко мне и сказал:
— Они — тоже сказали цитату.
Он прочел мне текст с какого-то сайта: «Школьники проникли в кабинет с целью похитить аптечки. О действии вещества узнали на уроках ОБЖ. Испробовав таблетки на себе, подростки попали в больницу с диагнозом «отравление». По инструкции, в аптечке должны находиться не настоящие таблетки, а пустые капсулы. Но в слободской школе таблетки почему-то оказались настоящими. Сейчас сотрудниками службы госнаркоконтроля проводятся проверки в школах области. Аптечки, содержащие капсулы с тореном, изымаются».
Элина и Оля опять засмеялись.
— И что? — спросил я.
Элина пошла в туалет. Вместе с Олей. Они хихикали и держались друг за друга. Мне это не очень-то нравилось.
— Ну, как тебе? — спросил я у Егора. Имея в виду его состояние.
— Не знаю, — ответил он.
— А как тебе Элина? — спросил я.
— Не знаю, — ответил Егор.
Он повернулся к монитору — переключил на компьютере одну песню на другую. Я спросил:
— Тебе не понравилась Элина?
Он вскочил и пошел к туалету. Через несколько секунд вернулся и сказал:
— Блять. Они закрылись в туалете и ржут там. У меня мать дома.
И опять вышел. И опять зашел. Мне, в общем-то, было все равно. Пусть ходит туда-сюда сколько ему угодно. Я трогал свои ватные ноги, по ним бегали большие теплые мурашки. Я сказал Егору:
— «Школьники проникли в кабинет с целью похитить аптечки».
Он снова вышел, а я закурил. Егору тоже было семнадцать, но у него дома можно было курить. Если по очереди. Не говоря уже о том, что была почти ночь, а мы находились тут и занимались черт знает чем.
Егор привел-таки Элину и Олю. Элина сказала:
— Просто мы не могли оторваться от крана.
— Ты слишком красива, — ответил я, — чтобы пить воду из-под крана.
Я посмотрел на Олю. По ее щеке катилась огненная слезинка. Как капелька горящего полиэтилена, от этого на коже оставался серый ожог. Я решил никому ничего не говорить, пусть сама разбирается. Мне эта Оля, хоть она и была хорошей подругой моей любимой, повторяю, не нравилась. Она была всего лишь присоской. На мой взгляд, у нее не было ни одного достоинства.
Егор включил телевизор. Только он не мог определиться с каналом: щелкал с одного на другой, как полоумный. Я смотрел, не успевая ничего понять ни из одной передачи, затормозил немного и, по ходу, вздремнул в кресле. Очнулся, когда почувствовал у себя на лице руки. Это была Элина. Я сначала не мог понять, чего она хочет и кто вообще она такая. Она сказала:
— Проснись.
И поцеловала меня.
— Ты чего спишь?
Я даже очнулся. Потому что она меня не целовала при посторонних, как правило. А когда целовала, у меня сразу вставал.
Я огляделся — понял, где я. Егор и Оля спали на кровати. Отвернувшись друг от друга — и я их за это не виню: ни в первом, ни во второй не было ничего заманчивого.