Страница 82 из 86
Господин Лян покрутил в руках маленькую чашку, наполненную чаем, и продолжил:
— Но в тот год, когда случилось происшествие с кражей судна, в котором меня обвинили, произошла еще одна малозаметная, но очень важная вещь. Конюх госпожи Сюэ, — он посмотрел на сидящего рядом старика, — получил письмо из военного гарнизона.
— Да, все так, — проскрипел старческий голос, — оно было написано господином Хэ. Настоящим отцом маленькой госпожи. Я рассказывал вам на суде, что обязан многим главе этой семьи. Что он вместо казни за кражу подарил мне работу и достойную жизнь. Тогда я говорил именно об ее отце, а не его брате — дяде, что удочерил госпожу Сюэ и сейчас руководит этой семьей. В том письме, уже покойный господин Хэ, написал, что он пал жертвой хитрой интриги. Чиновник торговых дел велел ему из каждой партии военного снаряжения откладывать по четверти на секретные нужды дворца. Указ был скреплен печатью правителя, и потому господин Хэ не усомнился в его подлинности. Он усердно скрывал ото всех, что оставлял оружие и доспехи, пряча их в тайнике внутри крепости гарнизона, что располагался на границе с Тивией.
Но однажды к нему ворвались дознаватели Ведомства Безопасности. Его обвинили в хищении военного имущества, направили в город и быстро провели суд над ним. Ему даже не дали возможность забрать документы, среди которых хранилось то письмо с печатью правителя. На суде же оказалось, что при обыске его кабинета никто такого письма не нашел. Господин Хэ понял, что он стал пешкой и собакой для битья — тем, на кого возложили всю ответственность за вскрывшийся заговор чиновника торговых дел. Но доказать это ему было нечем, поэтому он принял свою судьбу с достоинством, не посчитав нужным разбрасываться пустыми угрозами и недоказуемыми обвинениями. Но прежде он написал это письмо мне. Кто знает, где оно было все эти годы и почему всплыло лишь тогда. В нем он говорил о том, где спрятал снаряжение, молил позаботиться о маленькой госпоже и рассказал о девушке по имения Рия, которой доверил секрет тайника. А вот тайный код и ключ от него он передал госпоже Сюэ. Это была детская песенка, выдуманная для маленькой госпожи, чтобы она не боялась засыпать в темноте, смысл которой знали только я и он, — старик промочил горло горьковатым напитком из трав и громко поставил чашку на стол. — Я, старый дурак! Был так взволновал этими вестями, что, не раздумывая, все рассказал госпоже Сюэ. Ее нежное сердце наполнилось горечью и злобой. Но все могло бы обойтись, если бы в тот год не случилось неурожая, что привел к гнусному поступку господина Ши.
— Сюэ, — теперь снова заговорил господин Лян, — рассказала нам с господином Лином и Ши все про своего отца. Ей хотелось очистить его имя и добиться справедливости. Я не заметил, что именно в тот миг, в ней зарождалось упрямство и желание поквитаться с несправедливостью судебной системы. Мне не понравилось то, на что ее начали подбивать господин Ши и Лин. Они говорили, что никто не станет пересматривать дело ее отца, потому что нет справедливости там, где есть власть. Я старательно отговаривал ее от опрометчивых и глупых поступков. И тогда впервые признался в присутствии друзей, что хочу на ней жениться. Я расписал им и Сюэ, как вижу нашу совместную жизнь, и там не было место для мести и политических заговоров. Подозреваю, что именно это стало причиной, почему в дальнейшем господин Ши разыграл эту подлость с обвинением меня в краже его судна. Связь с мятежниками была лакомым куском для господина Ши и Лина. А я хотел отобрать у них Сюэ — единственный ключ к украденному оружию. И так я оказался в тюрьме.
Мне трудно сказать, что именно стало причиной к тому, что случилось далее. Может, жадность моих друзей, может, моя наивность, может, письмо господина Хэ, а может быть, всему виной наша любовь с Сюэ. Мне кажется, что Боги так стремились позабавиться, что создали миллион причин для того, чтобы мы не смогли быть вместе.
Господин Лян говорил спокойным и тихим голосом. В нем совсем не ощущалось злости или обиды на судьбу. Он был из тех людей, кто принимал все удары судьбы, не стараясь перевернуть мир. А может, он просто уже устал бороться или потерял причину, по которой стоило бы это делать?
Дэмин смотрел на оболочку от того, кто когда-то было влюбленным человеком, мечтавшим о простых людских радостях. Насколько же это страшно — окаменеть в душе до такой степени, что даже мысль о собственной смерти, — если суд так распорядится, — не пугает, а скорее успокаивает. Ведь господин Лян сам пришел рассказать о том, как стал соучастником заговора. И будет очень сложно выйти из этой ситуации с головой на плечах.
Дэмину захотелось, чтобы Мингли смог понять то, что видел он. Чтобы демон прозрел в своем отношении к людям.
— Сюэ обратилась к указанной в письме госпоже Рии, — продолжил господин Лян, — от нее она узнала о том, где находится оружие. А еще о том, как добр и ласков был ее отец, как пожалел, выкупил из рабства и приютил у себя Рию. Мне кажется, они обе чувствовали одно и тоже: боль утраты и жгучее чувство нарастающей злости. Сюэ приходила ко мне в тюрьму практически каждый день и делилась со мной своими переживаниями. Когда же мы оба удостоверились в том, кто меня подставил, ее сердце окончательно обратилось в кровоточащий нарыв. Снова закон, призванный оберегать покой и нести справедливость, стал карательным мечом в руках власть имущих. Только они решали, чьей жизни быть, а чьей оборваться. С тех пор Сюэ начала меняться. Она рассказала, что задумала: продать оружие мятежникам, которые проберутся во дворец и накажут всех, кто забыл, зачем им Боги даровали высшие чины. Мне такое пришлось не по сердцу. Я не хотел мести, крови и грязи. Я просто хотел выбраться из тюрьмы, схватить Сюэ и увезти ее далеко-далеко от этих проклятых мест. Может быть, там, где-то за горами и реками, ее гнев поостыл бы, и мы начали новую жизнь. И впервые Боги услышали мои молитвы. Они послали нам человека, желавшего и сумевшего помочь. Я не знаю его имени и никогда не видел его лица, но он говорил, что был другом отца Сюэ и что господин Хэ не хотел бы, чтобы она поддалась ненависти. Это чувство еще никого не приводило к счастью. И я с ним был согласен. Он убедил Сюэ и помог нам спланировать побег.
Дэмин понимал, что тут речь шла о Мингли. Было нелепо слышать, что господин Лян называл его посланником богов. Если бы он знал, что на его молитвы отозвался демон, то решился бы воспользоваться его помощью? Стал бы также возносить благодарности за содеянное? Но больше всего молодого судью волновал вопрос: знал ли Мингли, чем все это закончится для госпожи Сюэ и господина Ляна? Потому что если не знал, то он просто подобен избалованному богатому сыну, что не понимает рисков и ценности человеческой жизни. А если знал, то он настоящее чудовище.
— Мы решили сбежать. К тому моменту Сюэ уже передала на продажу часть оружия господину Ши, и у нас появились средства, чтобы это осуществить. Ненасытный до денег господин Ши пожелал жениться на Сюэ, чтобы привязать ее к себе. Ведь она ключ к тайнику с оружием. Ему казалось, что там целый склад снаряжения, и это сделает его полезным и важным в глазах заговорщиков. Он знал, что за всем этим стоит чиновник торговых дел. И тогда тот странный человек, друг отца Сюэ, помог нам разобраться с этой ситуацией и бежать.
Казалось, что план был идеален и мы наконец-то освободились от стен этого жуткого города и оков прошлого. Но, — господин Лян умолк и сжал челюсти так, что заходили желваки. Скрытая ярость накинулась на него мгновенно и также внезапно сошла волной, отступающей от берега. — Когда джонка покинула пределы Виты, я посчитал, что все самое страшное уже позади, а впереди только светлое новое будущее. Спустя какое-то время после отплытия я решил, что уже достаточно безопасно, чтобы Сюэ смогла покинуть свое укрытие — ящик, в котором она пряталась. Все это время, видимо, будучи сильно напуганной, она не издавала ни звука.
Я переживал каждую минуту, наблюдая за тем, как на горизонте исчезают огромные стены Виты. После чего нетерпеливо бросился к ящику и принялся тот открывать. Я представлял, как обниму ее, как сотру слезы со щек, как расскажу обо всем, что нас ждет впереди… Но когда я открыл ящик, то понял, что причина ее молчаливости заключалось в другом. А будущего у нас больше нет. Госпожа Сюэ была мертва.