Страница 45 из 73
— Что это значит? — хмурится женщина.
— Степан искал информацию о моём происхождении. И вроде как узнал, что я бастард некого дворянского рода. Поехал узнавать подробности, ну и вот, — развожу руками, — не вернулся. Полагаю, кое-кто из рода не хотел, чтобы он добыл их подноготную.
— Что за род? — ещё глубже хмурится директриса.
— А вы сами как думаете? — отвечаю вопросом на вопрос.
Августина ставит чашку на стол и строго говорит:
— Ты со мной не играй. Отвечай, что за род?
— Котёнкины с Алтая. Судя по всему, я сын прошлого графа, ныне покойного, и графини Ирисовой.
Директриса смотрит на меня долгим взглядом, а потом качает головой и вздыхает.
— Докопались всё-таки до правды. И как только Степану удалось… Впрочем, я так и думала, что дело в этом.
— Вы что-то знаете? — мигом оживляюсь я.
— Послушай, Котов. Лучше тебе не лезть.
— Сам решу, — отрезаю я.
— Зачем тебе это? Думаешь, захотят принять в семью, после всего, что случилось?
— А что случилось?
— Много плохого. Много крови пролилось… Раз уж знаешь, чей ты сын, то вот тебе подробности. Когда дочь графа Ирисова умерла, рожая тебя, тот пошёл на графа Котёнкина войной. Считал, что твой отец изнасиловал его дочь и поэтому послужил причиной её смерти.
— Он правда её изнасиловал? — напрягаюсь я.
— Как знать. Алексей Котёнкин, само собой, это отрицал, — Августина поправляет чашку, но не берёт её. — В общем, Ирисов хотел убить его и тебя. Но война продолжалась долго. Тебя спрятали здесь, а вот почти всех остальных из рода перебили.
— Вы уверены, что тот ребёнок — я?
— Конечно, — бурчит директриса. — Тебя привезли гвардейцы Котёнкиных и лично вручили мне в руки. Да и волосы твои… Я была знакома с Марианной Ирисовой. Только у неё были такие же огненно-рыжие волосы, как у тебя.
Вот это информация. Надо будет обязательно сообщить Мережковскому, что теперь у нас есть свидетель, который может хотя бы косвенно подтвердить моё происхождение.
— Так что не знаю, на что ты рассчитываешь, Ярослав, — продолжает Августина Филипповна. — Из-за тебя семью почти уничтожили, они только-только, спустя семнадцать лет, смогли восстановить хотя бы подобие былой мощи. А какой славный был род… В общем, тебя точно не захотят принять. Скажи спасибо, что не отыскали и не прибили.
— Хм, — делаю большой глоток обжигающего чая. — А скажите вот что. Почему мне дали такую фамилию? Если хотели спрятать, почему не назвали Ивановым или Соплежуевым?
— Шутишь, да? — снова хмурится директриса. — Не знаю. Но мне чётко сказали, что это, мол, приказ графа. Фамилия мальчика Котов, и никак иначе. Я решила, что твой отец хотел, чтобы Кот за тобой присматривал.
Ну да. Николай Павлович сказал то же самое. Если честно, не могу придумать другого аргумента.
— Так значит, Степана Карповича убили на Алтае?
— Да. И выходит, он действительно погиб из-за тебя, — Августина смотрит на меня с неприязнью. — Как будто мало было жертв на той войне.
— Ну я-то ни в чём не виноват, я младенцем был. Не надо так смотреть, — говорю я, твёрдо глядя в ответ. — Ведун наш тоже сам вызвался, я его не уговаривал.
«Правда, он зачем-то соврал мне про Мурлыкиных и Астрахань… Интересно, в чём тут дело. Защитить пытался? Хм-м…»
— Отговаривать тебя не буду, конечно. Хочешь тоже помереть раньше времени — пожалуйста. Езжай, познакомься с роднёй, — ядовито заканчивает директриса.
— Ага. Спасибо за информацию, ваше благородие. И за чай тоже. Спокойной ночи. Да, кстати, — уже возле двери оборачиваюсь. — Когда к вам придут люди нового губернатора Мережковского, придётся заново рассказать историю о моём появлении здесь.
— Что? — Августина будто слегка пугается. — При чём здесь Мережковский?
— А он тоже заинтересован. Скажем так, мы с ним теперь почти родня, — улыбаюсь я и кланяюсь. — Всего хорошего.
Однако действительно любопытная вышла беседа… Когда вернусь в город, обязательно расскажу о ней Николаю Павловичу. Теперь-то уже точно нет сомнений, что я — тот самый пацан, из-за которого в своё время развязали войну.
Интересно только, правда ли мой отец изнасиловал мою мать, или же это была ложь, как повод для начала бойни? Фиг знает. Такие-то подробности точно вряд ли удастся выяснить.
Хотелось бы, конечно, быть плодом любви. А то как-то неприятно осознавать, что меня зачали насильно, а потом ещё и мать при родах умерла.
Б-р-р, чернота какая. Аж мурашки по коже.
Собираюсь отыскать Светочку и увести её в кровать, чтобы порадовать интернат нашими горячими стонами. А кто запретит? Мы люди совершеннолетние, можем заниматься сексом сколько влезет и сколь угодно громко.
Но увы, меня самого находят первым. Да не Светик, а другая блондинка. Тоже очень красивая и сексуальная, но гораздо менее милая. Особенно в своём образе надменной дворянки.
«Опять эта стерва», — бурчит Люсиль. — «Можно, я загипнотизирую её и заставлю пробежаться голой по всему интернату?»
«Славная мысль», — смеюсь про себя. — «Но давай в другой раз. Ей, кажется, что-то нужно».
— Наконец-то, смерд, я нашла тебя, — кривится Маргарита, идя мне навстречу по коридору и почему-то шёпотом спрашивает: — Ты что, был у директрисы?
— Ага. Привет, сладенькая. Хочешь позабавиться?
Получаю пощёчину. Так, слабенькую, даже бодрящую. Только улыбаюсь в ответ и вижу, как дёргаются уголки губ Маргоши. Это у нас такая игра. Завести друг друга через оскорбления и насилие.
Впрочем, сейчас я не настроен кувыркаться с секретаршей. Больше хочется уделить внимание Свете. Ой-ой, неужто начинаю прикипать к одной женщине?
Да не, нифига. Я ж совсем недавно был с Катей. Ох, как она материлась, подходя к оргазму…
— Так чем обязан?
Маргоша подходит вплотную. Запах её кожи дурманит голову, дыхание обжигает шею. Но она, похоже, тоже не настроена развлекаться. Взгляд зелёных глаз больно серьёзный.
— Слушай внимательно, Ярослав. Мой отец хочет тебя схватить.
— Не удивлён, — пожимаю плечами. — А потом что, собирается пытать?
— Именно, — шипит Марго. — Если процитировать, то хочет вывернуть твою душу наизнанку. Поверь, его дар позволяет.
— Ну, я тоже всякое умею. А зачем ты мне рассказываешь?
— Потому что я этого не хочу. История Люсиль тронула меня, а ещё… — Маргарита кладёт ладонь на живот, — я должна думать о будущем.
— Точно, ты же беременна, — хмыкаю я. — Кто отец-то, скажешь?
— Думаю, сам скоро узнаёшь. Это сейчас не важно! Послушай: я вынуждена позвонить отцу и сказать, что ты здесь. Иначе он… меня накажет.
Прозвучало, как слова маленькой девочки. А лицо Маргоши в этот миг и правда стало испуганным, как у ребёнка.
— Надеюсь, ты будешь благодарен, безродный, — шипит она.
— Я благодарен. Только всё равно не пойму, зачем это тебе.
— Поймёшь, если сумеешь отбиться и потом заедешь к Окуневым, как должен был! — отрезает Маргарита. — Всё, я сделала что нужно. Остальное за тобой.
— Как скажешь, сладенькая, — улыбаюсь, поглаживая девушку по бедру.
— Руки! — она больно шлёпает меня по ладони и потом уходит.
«Как любопытно», — говорю про себя, глядя на удаляющуюся круглую попку. — «Что думаешь, Люся?»
«А что тут думать? Я ей не верю. Это очень хитрая ловушка».
«Не знаю, не знаю… Впрочем, завтра увидим. Пойду-ка я за Светочкой. После встречи с Маргаритой Невская башня в огне…»
«Пошляк», — вздыхает Люсиль.
Светик
Маргоша