Страница 2 из 76
«Вот здорово, что я познакомилась с ней!» — подумала Марина и вдруг почувствовала себя удачливой, счастливой, хоть и не отдавала отчета, как и почему возникло это чувство.
Она посмотрела на парня уже без прежнего заигрывания, доверчиво и благосклонно, и нашла, что ему, пожалуй, к лицу клетчатая кепка и даже сапоги не портят его крепкую, ладную фигуру.
А Чугункова отчего-то помрачнела. Задумчивый взгляд ее был устремлен куда-то за реку, на противоположный берег, где, удаляясь, пылил грузовик.
— Зачем же я понадобилась в Суслони? — спросила она парня.
Тот заговорщицки подмигнул Марине: чего, мол, тут спрашивать, потом полоснул себя пальцем по горлу:
— Вот так нужны — позарез!
— Пожар, что ли?
— Пожара нет, а дело кричит.
— Да какое дело-то? Говори толком.
— Я и говорю… Мы в колхозе новый коровник построили, породистое стадо завели. Это ж все знают, в районной и областной газетах писали. Вот наш-то председатель и заявил: «Хватит бескрылости, даешь образцовую ферму, у Чугунковой надо учиться!» Ну вот и просим вас приехать к нам для обмена опытом. Поучите наших доярок уму да сноровке.
— Та-ак… Значит, обменяться опытом? — сухо протянула Чугункова.
— Ага!.. Наш-то сказал, хорошо бы денька на три к нам…
— А может, на недельку?
— Да наши будут только рады!
Чугункова медленно покачала головой:
— Ишь как рассудили!.. Что ж получается? Три дня в области обменивалась, на совещании выступала… Теперь к вам? А работать кто за меня будет? Тетка чужая? Негоже так… Как же в Суслони узнали, что я нонче с теплоходом возвращаюсь?
— Да это ж просто: телефон! — щелкнул пальцами парень. — Договорились сперва в райкоме партии, потом к вам, в Гремякино, позвонили, потом на пристань… Наш-то заставил меня запрячь красавцев, и вот я тут, да запоздал немного…
— Значит, поучить ваших надо? — переспросила Чугункова недовольным тоном. — А у вас что же, нет опытных доярок?
— Как это — нет? Есть, и не одна!
— Ну и пусть они остальных подтягивают.
— Так ведь вы ж героиня, авторитет на всю страну! Наш-то председатель говорит, что у вас секрет мастерства, своя школа.
— Секрет! Проявляй старание, люби свою работу, к каждой корове имей подход да корми получше — вот и весь секрет, вся школа.
— Да это у нас знают!
— А председателю не ясно, что ли? Уж коли ездить, так не с речами, а делом помочь, поработать на ферме с полгодика…
— Да и он это понимает! Но все же… вы героиня!
На какое-то время Чугункова задумалась. Вдруг к ней пришло решение, она быстро поднялась.
— Хорошо, милок… Заедем-ка сперва в райком.
Парень обрадовался, подхватил велосипед. Не торопясь, все с тем же озабоченным лицом, Чугункова уселась на линейке и кивком головы пригласила сесть рядом с собой внезапно приунывшую Марину. Та неуверенно возразила, что ведь ей надо не в Суслонь, а в Гремякино, но Чугункова строго перебила ее:
— Садись, садись. Доберешься куда надо…
Кони сразу рванулись с места и понеслись но улице как птицы. Мостовая гремела, грохотала; должно быть, парень любил езду с ветерком. Он не нахлестывал коней кнутом, хоть и держал его в руке, лишь покрикивал то ласково, то гневно:
— Давай, давай, крылатые! Поднажмите, небесные! Э-эх, красавцы, эх, демоны!
По всему было видно, что красавцы хорошо знали его голос, подчинялись каждому движению его руки.
Марине никогда прежде не приходилось ездить на такой легкой, пружинистой линейке, видеть таких сильных, стремительных коней; в детдоме была вислобрюхая лошаденка и скрипучая телега, на которой подвозили дрова и воду в бочке. Девушке стало легко и весело, она украдкой косилась на парня, пыталась угадать, кто он, чем занимается в Суслони. Агроном, зоотехник или, может, учитель?
А Чугункова сосредоточенно молчала, устремив неподвижный взгляд вдоль улицы…
На мосту через реку кони пошли шагом, потряхивая гривастыми головами. Парень оглянулся на Марину, но не заговорил — то ли смутила строгость молчавшей Чугунковой, то ли не нашелся, с чего начать. Наконец он поинтересовался:
— А вы, извиняюсь, с Татьяной Ильиничной едете?
— Да, то есть нет… — сбивчиво сказала Марина. — Я сама по себе. Буду жить в Гремякине.
Парень кивнул, удовлетворенный ответом, но тотчас же опять повернулся лицом к девушке — молчать рядом с ней он не мог.
— А как вас зовут, если, конечно, не тайна?
— Марина Звонцова.
— А я — Виктор Шубейкин! — объявил парень с радостью.
— Кони вам так послушны, ловко вы с ними! — помолчав, сказала Марина. — Вы, наверно, зоотехник?
— При чем тут зоотехник! — отмахнулся Виктор и рассмеялся. — Я конюх. Закончил восемь классов и пошел работать в колхоз, вот уж четвертый год… Знаете, какая у нас конеферма? Во всей области такой не найдешь! Ненаглядные — что! У нас призеры есть, чистых кровей… Конечно, теперь кругом техника — и на полях, и в хозяйстве, но и без коней в деревне еще нельзя. Знаете, сколько их имеется в колхозах и совхозах страны? Более четырех миллионов. Цифра громкая. Думаете, у нашего-то у председателя «Победы» нет? Новенькая. Только он коней любит, вот на этой самой линейке и разъезжает куда надо. Он же кавалеристом был в Отечественную, в Берлин на коне въехал… С тех пор у него такая любовь к коням. Ну, и я тоже привязался к конеферме…
Марине было приятно, что Виктор оказался таким простым, общительным, совсем незаносчивым парнем. Она улыбнулась ему доверчиво и ласково и рассказала, что получила направление в Гремякино, будет там работать киномехаником.
Виктор даже подпрыгнул, глаза его широко раскрылись, он схватил Марину за руку:
— Да зачем же в Гремякино? К нам давайте, в Суслонь.
— Как это — к вам? — оторопела она. — У меня ж направление.
— Спрячьте бумажку! О своем будущем надо думать… У нас в Суслони Дом культуры новый, кинозал на шестьсот мест. Ну, и обстановка соответствующая, портреты, наглядная агитация. Даже буфет торгует по субботам и воскресеньям. Драмкружок — дай боже какой! Макар Михайлович, учитель, руководит. А заведует Домом культуры Каплунова. Можно сказать, талант в своем деле. Наш-то председатель говорит: без нее Суслонь — не Суслонь. Звание нашей Каплуновой присвоено: заслуженный работник культуры… А вот киномеханик у нас женился и в город перебрался жить. Прямо беда! Ищем, ищем… Поехали к нам в Суслонь?
Марина не знала, что ответить, в замешательстве посмотрела на Чугункову, но та по-прежнему сидела безучастная к разговору молодых. А Виктор все наступал, приводил все новые и новые аргументы:
— Куда там Гремякину до нашей Суслони! Правда, пока у нас нет своих Героев Труда, но зато есть орденоносцы. Восемь человек. А сам председатель-то орденом Ленина награжден. Да еще военные награды. Как наденет в праздник — залюбуешься!.. И вообще, Суслонь — это ж Суслонь! У нас сады, лес большущий, улицы прямые, дома богатые… На Суслонь берут равнение, хозяйство у нас крепкое, работаем — аж чертям тошно. И много строим, всю деревню хотим обновить… Если надо, председатель все устроит, позвонит куда надо, останетесь у нас.
— Не знаю, как быть, — заколебалась Марина, думая о том, что, может, и прав этот напористый парень, влюбленный в свою необычную Суслонь.
Вдруг Чугункова потянулась к парню за вожжами, сказала тоном, не допускающим возражения:
— Не гони, милок, коней. Сама править буду.
Виктор послушно уступил ей вожжи.
— Вот что, оратор: не мели зря языком! — проговорила Чугункова решительно. — Ваша Суслонь, конечно, теперь на большом разгоне, вперед Гремякина вырвалась, председатель у вас головастый, большой выдумщик, дай-то всем такого — спасибо скажут! С хорошей перспективой работаете и живете. Похвально. Однако зачем же так: раз вы перспективные и быстро растете, значит, все вам подавай? А другим что? Остатки со стола? Негоже это. Надо, чтобы везде было лучше, в каждой деревне… Так что не сбивай девку с панталыку. Ей в Гремякино предписано, пущай и едет туда.