Страница 47 из 58
Когда Леночке было уже двадцать два года, и они гуляли с мамой по Питеру, Леночка увидела у мальчика большой воздушный шар и сказала маме:
– Я тоже хочу такой шар.
– Хорошо, пойдём я куплю тебе.
– Забери у мальчика для меня, – пошутила Леночка.
Леночка не могла бы объяснить почему она в двадцать два года хочет шарик и почему она хочет, чтобы именно мама ей его дала, и не просто купила… А Ольга уже в свои сорок два знала, что тот пропалённый шар запал девочке в душу, подсознание, в психику. И дело ведь не в шаре, а в том, что так мало было дней в жизни девочке, которые она проводила с мамой.
Глава 5. Кофе.
Ольга звонила не только мужу и маме с дочкой, но и своим подружкам и друзьям. Точнее одной лучшей и на тот момент уже единственной подруге и единственному старому другу.
Как-то, часов в девять вечера Оля позвонила Марии Жиронкиной, той самой своей лучшей подруге, которая жила в соседнем подъезде от мужа. Маша взяла трубку, но разговаривала как-то не охотно, Оля это сразу поняла:
– Ты, что там, не можешь разговаривать, занята чем-то?
– Да, у меня голова болит, выпила сейчас Цитромон – пойду спать, – ответила Маша.
Они попрощались. Ольга потом позвонила мужу. Они болтали о чём-то – ни о чём, тут он сказал:
– Подожди, кто-то пришёл, в дверь стучат.
Он пошёл, открыл дверь и сразу вернулся к телефону:
– Это Маша пришла.
– Кто?! – обалдела Оля.
– Жиронкина, кофе пошла варить. Хочет покурить с кофе, – спокойно ответил Александр, ничего не подозревая.
– А она знает с кем ты сейчас по телефону разговариваешь?
– Да нет еще. Она сразу на кухню пошла со своим кофе.
– А ну ка позови мне её к телефону.
– Привет, – раздался через какое-то время голос Жиронкиной в телефоне.
– Это так у тебя, Маша, голова болит? Пошла спать? Куда ты пошла спать, к моему мужу?
– Да ладно, чё ты. Просто очень курить захотелось. А голова у меня болит, когда давление падает, вот я с кофе и пришла.
– Да, кофе способствует хорошему сну. Маша, не делай только из меня дуру, я очень этого не люблю. С тобой, в принципе, всё понятно. Смотри не поймайся с поличным, а то ведь я не посмотрю, что ты будущий следователь или еще не известно кто ты на самом деле и кем ты станешь.
– Да ладно. Чё ты? – заладила подруга.
– Всё. Александру трубку отдай.
"Я скоро приеду." – угрожающе объявила Ольга мужу.
Когда Галицина приехала домой, она, как обычно, забрала Леночку от мамы, и они поехали жить к папе.
В рабочие дни Александр ходил на работу, а Ольга с Леночкой были дома, как обычная нормальная семья, только на месяц.
А по пятницам, как и вся станица от 20 до 40 лет, у кого были на это деньги, ходили в ночной бар. Клубом это нельзя было назвать: там не было ди-джея и стробоскопов. Это был станичный кабак: там половина контингента были колхозники, в буквальном смысле этого слова. Они зачастую приходили туда в резиновых тапках, кто надевал эти тапки на носки, а многие просто на грязные ноги. Эти люди были, как правило в пляжных шортах по колено или таких же бриджах. Но кабак, армянин Маис Арестович, строил для приличной публики, он вполне мог бы располагаться в портово-курортном городе, а не в колхозной станице. В нем были построены отдельные беседки, увитые виноградом – vip столы, сцена в виде раскрытой раковины, на которой располагалась аппаратура для танцев, туалеты настоящие, цивилизованные, а не био, как в других барах станицы. Хорошие ручки на этих туалетах местное население не уставало скручивать себе домой, хозяин бара не мог понять, как так можно? В итоге Маису Арестовичу пришлось на двери в туалеты прикрутить обычные амбарные крючки. Как-то, уложив Леночку спать в десять вечера и включив свет в половине квартире, на случай, если Леночка проснется пописать – они так делали уже очень давно и часто, Ольга с Александром, с другом Виктором Куйбышевым и Марией Жиронкиной, которая продолжала оставаться другом семьи, отправились в кабак к Маису Арестовичу. Они заняли одну из беседок, выпивали, кушали, всё как положено, но вскоре стали происходить непонятные вещи.
Мария с Александром сидели, как бы, по одну сторону стола, а Ольга с Виктором по другую – напротив. Тут Мария повела Александра куда-то из беседки поговорить наедине.
– Витька, – обратилась Ольга к другу, – что-то я не поняла, что это было? Жиронкина увела Комарова в кусты, в наглую, при мне, не спросив у меня разрешения?!
– Да, ладно, Малая, не парься. Ну попристаёт она к нему, она же как сучка во время течки – ты же её знаешь.
– Да нет уж. Я пойду их поищу.
Ольга обошла все подворотни большого по территории бара, но их не нашла. Вернулась в беседку – они сидели там.
– Маша, что это было? Ты какого хрена уводишь моего мужа под заборы? – Оля хотела продолжить, но Мария сразу начала отвечать:
– А что? Ты его не ценишь! Такой хороший мужик страдает.
– Что?! -обалдела Ольга от наглости подруги. – Так ты решила его утешить?!
– А может и решила, – пошла в наступление Мария, и тут же схватила Александра за руку и поволокла его снова из беседки.
Тот послушно пошел.
– Витька, что за херня происходит? Они, что вообще страх потеряли? – снова обратилась Оля к оставшемуся другу.
– Да не нервничай ты, пусть ебутся. Ты все-равно скоро уедешь в свою красивую жизнь в Питере, а они дальше будут здесь ебаться. Не красиво, конечно, что она уж прямо при тебе…
Олю объяла паника и гнев. Она уже не слышала, лепет Куйбышева. В лице у неё горел огонь, в груди сердце бешено билось. В мыслях пробегали фразы: "Сука! Как она могла? А он? Он же пошёл! Бросил меня здесь и пошёл? "
– Витька, почему их так долго нет, где они? Уже он мог её трахнуть под забором, и они могли вернуться.
– Да, наверное, они домой пошли.
– Как домой? Ничего нам не сказали и пошли вдвоем к нам домой? Трахаться в квартиру, где спит моя дочь?
При осознании этой мысли Ольга вскочила, схватила начатую бутылку шампанского и почти побежала из бара. Куйбышев за ней. Галицина шла очень быстро, иногда выпивая глоток из бутылки и нервно куря.
– Ну, Малая, расслабься. Если мы будем так быстро идти, то застанем их прямо во время ебли – мы им помешаем, – невозмутимо продолжал лепетать свою чушь Куйбышев.
– Так я и хочу их застать! – почти орала Оля, – а то, сука, ходит она ночами кофе пить…
Когда Ольга по лестнице в подъезде поднялась почти к квартире, то дверь в квартиру открылась и из неё вышла Маша. Ее на пороге провожал Александр, Маша улыбалась Ольге в лицо.
Дальше все происходило еще быстрее, чем Ольга шла домой: Галицина молча схватила Машу. Как коршун добычу в своих когтях она потащила ее со второго этажа вниз на улицу. По пути ей преградил дорогу Куйбышев, пытаясь остановить, но Ольга с огромной силой, как будто в нее вселилось какое-то иное сильное существо, оттолкнула Куйбышева одной рукой, а второй, не выпуская свою жертву, продолжала ее тащить, такой сильной хваткой, что та, поняв, какая сила ее тащит по-настоящему испугалась, и начала осознавать, что недооценила соперницу.
Ольга, вытащив, будущего следователя и дочечку богатеньких родителей на улицу, стала технично ее избивать. Куйбышев еще пару раз пытался помешать, но досталось и ему. Он бросил эту затею.
Ольга, избивав свою жертву иногда говорила фразы типа: "Сука. За лохушку меня держали?" Комаров, почему-то, не вышел из подъезда, а наоборот зашел обратно в квартиру.
Жиронкина, естественно, орала от боли и от ужаса. В какой-то момент она стала орать: "Мама, мама!". На ее крик в три часа ночи из соседнего подъезда выбежала ее мать. Та, еще постояв несколько секунд, чтобы оценить обстановку, сказала:
– Оля, отпусти ее. Я ей сама дома все объясню.
Оля остановилась и, уставшая, пошла домой спать. В квартире она молча бросила одеяло на пол, давая понять Александру, что он – собака сейчас будет спать на полу, и сама быстро уснула, укутавшись в плед.