Страница 43 из 58
Внизу вахтëрша тоже подозвала Олю и сказала, что брат спивается, что она слышала, будто его не сегодня-завтра уволят с института за прогулы и соответственно его попросят с общежития института.
Оле пришлось с ним серьёзно поговорить, объяснить, что, если он уже не ходит на работу, то надо увольняться самому, пока его не уволили по статье.
– Когда ты уволишься, то соответственно тебе нужно будет съехать с общежития. Ты можешь жить у меня, я всë равно скоро уеду на месяц в станицу, комнату проплачу. Ты сможешь найти новую работу, а потом уже сам снимешь комнату. – объясняла Оля.
– Я хочу домой к маме. – вдруг проныл брат.
Олю это удивило. "Он совсем расклеился". – подумала она.
– Ты в этом уверен? – спросила Оля, а сама подумала: "Это лучший вариант для него. В городе не может человек оставаться в таком состоянии, а то он просто присоединиться к стае сумасшедших бомжей-алкашей.» Через пару дней Оля посадила брата на поезд. Она тщательно помогала собрать ему вещи, так как за восемь лет накопилось много вещей, и он не мог забрать их все. Он даже бабушкин шерстяной ковёр 2,5*1,5 м. привëз. Нужно было забрать самое важное. Решили, что это дедушкины инструменты, которые он тоже умудрился притащить в Питер.
Вся его одежда была в ужасном состоянии: старая, заношенная и грязная. Везти еë смысла не было. По большому счëту еë всю нужно выбросить в помойку, вместе с теми ботинками, которые он принес оттуда. Брат не понимал, почему он не должен забирать все свои вещи. "Они же все хорошие", – говорил он. Оля пообещала все вещи потом выслать ему почтой, так как он и так везет с собой тяжеленые инструменты. Он успокоился.
Галицина, на самом деле, уже одна в его комнате перебрала веши брата. Переберая его одежду она плакала, думая о том, что теперь точно осталась совсем одна. Единственный близкий человек покинул еë. Ей было очень одиноко, ей не хватало родного братика, каким бы он ни был.
Она выбрала самые хорошие вещи – это были шерстяные кофты и забрала их с собой, чтобы у себя дома хорошо постирать и отправить посылкой брату. Всë остальное: трусики, маечки, она решила ему купить новые уже в станице, когда скоро приедет туда сама. Бабушкин ковëр она не смогла бросить – он был частицей бабушки, он висел у еë кроватки, когда она очень часто гостила у бабушки. По совокупности дней она жила у бабушки, а гостила у родителей, которые каждый день дрались, разбегались, сбегались, им было не до детей. Оле у бабушки было очень хорошо, спокойно. Бабушка с дедушкой даже никогда не спорили, царил мир и любовь в этом доме. Поэтому ковëр Оля забрала, как частичку этого тепла, потому, что только у бабушки она жила спокойно, окружённая любовью.
Книга 2. Друзья.
Глава 1. Роман.
Оля пришла на работу, как обычно, в семь вечера. Переоделась быстренько в гримёрке и направилась в ресторан кушать. Выйдя в зал, она оторопела, там в полном одиночестве сидел сам Рома Трахтенберг. Но Оля быстро собралась и, проходя мимо, просто вежливо поздоровалась.
– Девушка, а вы не хотели бы со мной выпить. – ели успел сказать Роман, ускользавшей от него Оли.
– С удовольствием – вежливо ответила Галицина, – но после того, как я поужинаю.
И Ольга отправилась в ресторан. Во-первых, она хотела есть, она уже привыкла есть в это время, во-вторых, бесплатно кормили только с семи до восьми, а в-третьих, она знала, что остальные танцовщицы, тем более проститутки явятся не раньше девяти, так что никуда он не денится, а бежать сразу, это значит сбивать себе цену. Наевшись, Оля присела за столик Трахтенберга.
– Что вы будите пить? – спросил Роман.
– Просто шампанского если можно. – ответила Оля.
Первые пол часа был стандартный разговор: мужчина спрашивал девушку как еë зовут, от куда она? Оля по привычке отвечала, наверное, уже одними и те ми же заученными фразами. Сама у него ничего не спрашивала. Она никогда ни у кого ничего не спрашивала. Во-первых, ей было, как правило, не интересно, во-вторых она не считала нужным забивать свою голову информацией о жизни каких-то людей, которых она не увидит больше никогда. Потом она понимала, что даже если спросить, например, того же Трахтенберга: "что он делает в этом кабаре, если у него есть свое? " – вряд ли он ответит правду, так же, как и все остальные. Оля понимала, что на подобных знакомствах каждый представляется тем, кем он хочет быть в данный момент. Женатые, конечно оказываются холостыми; многодетные – бездетными; алкоголички – добропорядочными матерями и так далее, и тому подобное. Поэтому в подобных местах и при подобных обстоятельствах нет смысла спрашивать – они сами вскоре начинают говорить, говорить…
– А вы, вообще узнаëте меня? – вот и Трахтенберг стал говорить о том, что его на самом деле интересует.
– Да, конечно, – равнодушно ответила Оля.
– И как я вам, как вам то, чем я занимаюсь?
– Как я отношусь к тому, что вы владелец примерно такого же заведения? – спросила Оля, не совсем понимая суть его вопроса.
– Ну, владелец, к сожалению, не я, я только директор, но да, я, в основном, о заведении. Вы бывали там?
– Я не бывала, но много о нём слышала.
– Очень интересно. И что же о нём рассказывают?
– Рассказывают, что в гей-клубах скромнее шоу, чем в "Хали Гали". Мои друзья не рекомендуют мне посещать только два места в Питере: кунсткамеру и " Хали Гали". Говорят, что моя психика не выдержит зрелища в этих местах.
Трахтенберг расхохотался.
– Интересные у вас друзья, или Вы. А я хотел пригласить вас к нам в кабаре.
– Зачем?
– Работать. – спокойно, с лёгкой улыбкой ответил Роман и продолжил:
– Вы у нас будите зарабатывать в несколько раз больше. У нас посетителей во много раз больше, а девушек катастрофически не хватает.
– Боюсь, что я не смогу у вас работать. Я слышала, что у вас есть "crazy-меню" и его должны выполнять именно танцовщицы.
– Да, всё верно. И что вас смущает? – Вы за каждый пункт этого меню будите сразу получать на руки от 50 до 100 баксов.
– Я слышала, что там есть такой, часто заказываемый пункт, как, клиент хочет писать, а ему лень идти в туалет, он заказывает этот пункт, не знаю, как уж он там называется, – приходит танцовщица, которая, по идеи, должна танцевать, приносит ему утку, которое судно, залазит с ней под стол на глазах всего клуба, расстёгивает ему ширинку, достаёт сама его член, держит над уткой и он ссыт, получается, на уровне её лица. Потом она встряхивает его член, засовывает его обратно в брюки и уносит утку с его мочой, вылазя из-под стола. Всё верно?
– Да, так всё и есть. Но не нужно упускать главного, за этот crazy пункт девушка получает 100 баксов. Понимаете, за пять минут, пусть неприятной морально, процедуры девушка получает 100 баксов! А вы в курсе, что средний человек у нас в стране получает за месяц 50 долларов? 50 за месяц! А здесь 100 за пять минут!
– Я здесь за приват танец, который тоже длиться пять минут, получаю 100 баксов. Но это трудно назвать унизительным актом и тем более это происходит не публично. А может у вас танцовщица отказаться от каких-то пунктов crazy-меню?
– Нет. – уже не так весело ответил Роман.
– Ну тогда мы не сможем с вами договориться. – подытожила разговор Оля.
Ольга Галицина вспомнила, как работая официанткой в ночном клубе, который открылся в станице и был похож на большое кафе, правда с большим танц-полом, хозяин заведения заставлял Ольгу вытащить бутылки из-под стола посетителей. Они ставили пустые пивные бутылки под стол, не дожидаясь, когда их уберут со стола. А теперь они их задевали ногами, и они падали, звенели и гремели. Ситуация усугублялась тем, что на столах были длинные скатерти и бутылки были не только под ногами, но и под скатертями. А самый ужас для Оли заключался в том, что это была компания ментов – коллег её мужа, и далеко не самых лучших и добрых людей. Оля отлично представила картину, как она лезет среди их ног к ним под стол, под эту длинную скатерть. Они смеются над ней, отпуская в её адрес различные пошлые шутки. Возможно кто-то дотронется до её попы, и тому подобное. И не известно, чем это всё закончится. А потом ещё неделю или месяц будут издеваться над Александром в отделе на тему: «как его жена лазела у них под столом». Оля всё это подробно объясняла владельцу, почему она не может сейчас собрать бутылки: