Страница 22 из 101
Священники, попы и все иерархи церкви в эти дни возле народа. Благословляют его, благ всяческих желают, беды молитвами отводят, все десять заповедей Христовых велят помнить. А и то сказать, что в Рождество Христово изо всех углов Русь языческая на свет возвращается. И обнимаются, и милуются обычаи христианские и языческие. Коляда нарождается накануне Рождества. А кому вдомёк, что Коляда — языческая богиня. «Ехала Коляда в малёваном возочку, на вороненьком конёчку». А хорошо, так и смешалось, народу полюбилось. Да и сами священнослужители, причислив Коляду к сонму языческих богов, закрыли потом глаза на то, что и в христианский праздник Коляда твёрдо вошла — народом любимая.
К концу Рождества все устали от праздника, все упились, уелись, утешились веселием. И за работу пора.
Так и случилось, что сразу после Рождества царь Фёдор ещё раз встретился с патриархом Иеремией. И никто их беседе не мешал, потому что Иеремия по-русски говорил теперь сносно. И московская знать могла лишь догадываться, о чём говорили-беседовали русский царь и византийский патриарх.
Вскоре же после этой встречи, царь Фёдор уведомил Бориса Годунова, что на ближайшем Соборе скажет, кому быть патриархом на Руси. Царь только Борису сказал, а в тот же день вся Москва знала, будто с колокольни Благовещенского собора всех обзвонили. И ждали пятницу с великим нетерпением. За полгода споров-раздоров утихомирились, о Дионисии все и думать позабыли, со смирением пришли думные бояре, царю виновато в глаза смотрели: прости, царь-батюшка, сглуму сошли летось.
Государь ноне раньше всех пришёл. Вот и успели бояре повиниться ему. Царь хоть и не собирался рубить головы, да и повинные они, но не простил бояр и смотрел с трона поверх голов собравшихся. Губы у Фёдора были плотно сжаты, дабы раскрыться лишь для последнего слова.
Обошлись сегодня и без вступления, коим дьяк открывал Собор. Лишь только все уселись да воцарилась тишина, встал Борис Годунов.
— По воле Господа Бога и твоей царской воле, государь всея Руси Фёдор Иоаннович, мы, рабы твои, и святители Российские искали достойного богоугодника на патриаршество державы, — начал Борис. — И нашли, что есть среди многажды достойных наидостойнейшие, выше всех стоящие к престолу Божьему. Жалуй, царь-батюшка, митрополита Московского Иова, архиепископа Новгородского Александра и епископа Ростовского Варлаама. Кому быть из них патриархом-первосвятителем, тебе решать, государь-батюшка. — Борис поклонился царю и сел на своё место.
Снова воцарилась тишина. Царь Фёдор поискал глазами любезных старцев, позвал их:
— Подойдите ко мне, отцы церкви.
Иов, сидевший ближе других к царю, подошёл первым, за ним — грузный, но подвижный Варлаам и последним — высокий, степенный Александр. Все они, подходя к трону, негромко благословляли царя: «Да ниспошлёт тебе, наш государь, Господь Бог многие лета благополучия на благо русского народа». И вставали от него сбоку.
Царь смотрел на пастырей церкви почтительно. Иов не раз видел этот царский взгляд, когда Фёдор стоял на богослужении и слушал, как он читал молитвы или зачинал петь каноны.
— Все вы, святители церкви, богоугодны и милы нам, все равны перед Богом, — начал царь и тяжко вздохнул. Да и понятно, потому как через миг двое из троих останутся с тем, что имели. — Но венценосцу нужен наставник духовный, кому душу и сердце может отдать. Не гневитесь на Господа Бога и царя вашего за то, что моя душа принадлежит богомольцу Иову... Потому и быть ему патриархом всея Руси, — заключил Фёдор после маленькой паузы и встал, шагнул к Иову и положил ему руку на плечо. — Мой сопрестольник — Иов! — громко завершил своё выступление Фёдор и окинул сидящих бояр властным взором.
И это повеление государя было встречено с одобрением и почтительностью: бояре ценили твёрдое слово.
А 23 января 1589 года, после вечерни, названный царём Фёдором первосвятитель Иов вошёл в храм Успения в епитрахили, в омофоре и в ризе, расшитой золотом. Его окружали архиепископы, епископы, архимандриты, съехавшиеся со всей Руси, и среди них был человек, которого Иов искренне любил — высокочтимый правдолюбец архиепископ Казанский Гермоген.
В левом приделе показались царь Фёдор с царицей Ириной. Царская семья заняла своё место у амвона. Рядом с семейством царя встали Борис Годунов, его жена Мария, дочь Ксения, сын Фёдор.
В соборе негде было упасть яблоку. Вся Москва, все гости из епархий, из воеводств хотели видеть возведение Иова на патриарший престол, участвовать в торжественном возвеличении православной русской церкви. Наконец-то преодолела она долгий и тяжкий путь зависимости от Царьградского престола, вступила на путь самостоятельности.
При праздничном звоне всех московских колоколов началось богослужение. Главным в соборе был нынче патриарх Иеремия. По его знаку протодьякон возглашает: «Премудрость! Премудрость!» Хор поёт: «От восток солнца до запад...»
И вот наступил самый торжественный момент избрания Иова в патриархи. Он вышел из алтаря на амвон, держа в одной руке горящую свечу, а в другой благодарственное письмо к государю и высшему духовенству. Протодьякон взял у него свечу и вручил крест. Иов поцеловал крест и стал давать его для целования всем, кто был рядом. И тогда сказал ему патриарх Иеремия:
— Православный царь! Вселенский патриарх и Собор Освещённый возвышают тебя на престол Владимирский, Московский и всея Руси!
Хор исполнил канон Ангелу Хранителю. После чего Иов, поклонившись царю и патриарху Иеремии, ответил:
— Я — раб грешный, но если самодержец царь Фёдор, если вселенский господин Иеремия и Собор удостаивают меня столь высокого сана, то приемлю его с благодарением. — И снова Иов смиренно преклонил голову.
Но сказано им было не всё. Снова зазвучал хор. Чистые, звонкие голоса, словно белые голуби, улетели под купол собора. И лишь только хор умолк, Иов произнёс обет:
— Да поможет мне Всевышний Господь Бог ревностно служить ему и ревностно блюсти волю Господа Бога, не щадя живота своя вести к царствию небесному порученную Богом паству.
И в третий раз в храме Успения зазвучал хор. Он пел задостойник праздника Вознесения Господня. Сияли тысячи свечей, гуляли волны ладана, верующие неистово клали земные поклоны, осеняя себя крестным знамением.
Сим был исполнен устав избрания патриарха всея Руси. Но это была лишь первая ступень на пути восхождения к престолу. Впереди ещё предстояло свершить обряд торжественного посвящения в патриархи. А до этого избранному патриарху нужно было окружить свой сан чинами высшего духовенства, выбрать митрополитов, других иерархов. Всё здесь было похоже на то, как если бы создавалось новое государство. Иов знал, кому дать сан митрополита. Достойными сынами церкви были Александр, Варлаам, Гермоген, ещё архиепископ Крутицкий Геласий. Бывшего митрополита Дионисия Иов отрицал. Обуреваемый происками, не мог он входить в высший духовный синклит.
И всё-таки до утверждения митрополитов на Соборе Иов отправился к Годунову за советом. Размышлял Иов по-житейски просто: «Повязала нас судьба Божья накрепко, не будем испытывать её врозь».
При встрече Борис и Иов по-родственному облобызались, благо были одни. Правитель пригласил патриарха к столу, квасом медовым попотчевал. Завязалась беседа. Зимний вечер долгий, разговаривали не спеша. Борис делился новостями. Говорил о Сибири, где, если будет на то воля царя, решил строить новые города: Мангазеи, Туринск.
А ещё рассказал о том, что крымский хан Казы-Гирей денег требует:
— В шертной грамоте пишет: шлите мне пятнадцать тысяч рублей, потому что россияне стесняют ханские улусы основанием крепостей в степях. А оные степи дотоле были привольем татарским.
Борис не первый год теснил крымских татар из степей, ставил там крепости, селил в них казаков. Поощрял их усердие к службе льготами и честью.
— А как строить крепостей не будем да казаками их не населим, разорят татары всю южную Русь и к Москве нахлынут.