Страница 20 из 46
— Я не просто некромант, Эстер, — продолжил он, и лунный свет преломился в радужке его карих глаз, придавая ему совершенно неземной облик. — Я хранитель древних знаний, и я могу научить вас, как использовать их для блага. Но для этого вам нужно вернуться в поместье. Вы слишком ценна, чтобы скрываться и терять свой дар впустую.
Кейн делал ставку на ее любознательность и жажду знаний, он знал, что эта сторона ее натуры к нему тянулась. Однако Эстер не собиралась так легко поддаваться его очарованию.
— И вы думаете, что представление начнется, когда я скажу «да»? — ее голос был спокойным, но в нем читалась скрытая издевка. — Вы знаете, я не могу принять ваши слова на веру, граф Винтер.
В этот момент Ирви начал произносить заклинание, его голос дрожал, но был полон фальшивой решимости. Он почти кричал, стараясь так самого себя убедить в собственной непоколебимости. Вокруг могилы земля слегка задрожала, и в воздух поднялся столб пыли, так что Ирви закашлялся. Кейн оставил парнишку на волю судьбы, больше обращая внимания на главную звезду сегодняшнего вечера — Эстер. Его глаза словно пытались проникнуть в ее душу, он искал уязвимую точку, на которую он мог надавить и подчинить девушку себе окончательно.
— Миледи, вы великолепна, — улыбается Кейн, хищно сверкая зубами, — особенно в искусстве отрицания собственных желаний.
Раздался треск, Ирви тихо выругался. Эстер следила за молодым некромантом, чувствуя, как в воздухе зарождается нечто могущественное и древнее. Она не могла отрицать внутреннее волнение, которое вызвала эта мистическая сцена, даже если в глубине души протестовала против самой идеи воскрешения — поднятия? — мертвых.
Ирви закончил заклинание, и на мгновение вокруг наступила полная тишина — такая глубокая, что даже ветер, казалось, замер в ожидании. Затем земля на могиле поднялась, и из нее выглянула бледная рука, будто пронзенная лунным светом.
Кейн улыбнулся, словно художник, созерцающий свое творение. Он обратился к Эстер, его взгляд был полон торжества.
— Говорил же, способный парень. Видите, что мы можем сделать вместе? — сказал он. — Это лишь начало, Эстер. Представьте, какие горизонты откроются перед нами, если мы станем работать вместе. Мы войдем в историю — и в том числе, из-за ваших глупых, благородных дел…
Эстер смотрела на поднимающуюся из могилы фигуру, испытывая смешанные чувства. Она не могла отрицать мастерство Ирви и могущество Кейна, но ее собственные убеждения и моральные принципы протестовали. Она сделала шаг назад, ощущая, как расширяется пропасть между ней и графом, несмотря на их близость.
— Мои глупые, благородные дела — это все, ради чего мне даровали эту силу, — глухо произносит она, не понимая, куда ей смотреть — на выползающий из могилы труп, на паникующего Ирви, на довольного Кейна? — Найдите себе другую глупую светлую, и может быть, ей хватит вашей улыбки, чтобы продать все свои принципы.
Эстер делает шаг прочь, и в этот момент она действительно готова отказаться от всего — от денег, от славы, от великой миссии по спасению Исендора, от искорок в карих глазах графа-отступника. Уйти отшельницей в леса, в обнимку с лисицей дождаться рассвета и отправиться в родной Флистан с карманами, полными позора. Она слышит, как шуршат камни, скатывающиеся обратно в яму, откуда пытается выкарабкаться чье-то бренное тело. Бедняга уже начал разлагаться, и одну руку он сломал, пробивая крышку собственного гроба. Эстер просто не могла участвовать в таком. Не могла.
Но когда она пытается отступить, Кейн хватает ее за запястье — поразительно смелый жест, скандальный, если быть честной; кажется, он впервые к ней прикасается так, не через перчатки, не сквозь ткань платья, и в этот раз его руки не несут нежности. Только приказ.
— Миледи, — не скрывая ярости, едва не переходя на рык, говорит он, и резко дергает Эстер за руку, притягивает к себе, — почему вы так боитесь собственной тени? Как там говорят священники — без света нет тьмы?
— Вы не понимаете, Кейн, — сдерживая трепет в голосе, проговорила она. — Или понимаете, но вам это безразлично. Моя тень — это не то, чего я боюсь. Я боюсь, что без моего света, ваша тьма поглотит все вокруг.
Кейн сжал ее запястье чуть крепче. Некромантия давала ему силу над смертью, но не над живой душой такой, как Эстер.
— Мы ведем одну войну, но с разных флангов, Эстер. Вы лечите, а я… я возвращаю. Мы оба знаем, что без смерти не может быть жизни. Ваш свет… — он замешкался, словно теряясь в глубине ее взгляда, — он нужен мне.
Есть все же ирония в том, что Кейн рассматривает ее как свою антитезу, но также и как необходимую часть своего мира. Эстер понимала, что врагов много, и в этом безумном балансе между жизнью и смертью они были вынуждены сотрудничать, чтобы сохранить тонкую грань, разделяющую порядок и хаос. Произойди этот разговор в каком-нибудь, даже погибающем от проклятия, саду, она бы растаяла, как лед на солнце — но они все еще на кладбище.
И Ирви, похоже, закончил работу над своим новым слугой.
Когда-то это был мужчина средних лет, и, судя по куску головы, которого просто не хватало, умер он не от старости. Кости торчали обломками из открытых ран, и он пустым взглядом замутненных глаз смотрел на Ирви сверху вниз, ожидая приказов. Его новый мастер стоял, дрожа всем телом, и ни слова не мог выдавить — заикался так, что этот набор звуков ни на каком языке бы словами не сочли.
Кейн от гордости разве что не засветился, и хватка на руке Эстер мгновенно ослабла — так что она воспользовалась возможностью и вырвалась. Не будь она целительницей, остался бы синяк.
— Хватит с меня, — отрезает девушка, и с наслаждением, с размахом дает некроманту звонкую пощечину.
Мужчина пораженно прижимает ладонь к щеке, где еще пылает след удара — и с ужасом Эстер наблюдает, как эмоции на его лице меняются. От неверия к интересу, и затем — к восторгу.
— Вот о чем я говорил, — улыбается граф, и ночь скрывает алеющую метку на его коже. — В вас пылает огонь, миледи.
Сердце Эстер распадается на куски прямо здесь, на отдаленном погосте. Злость, бурлящая в ее груди, на мгновение заволокла ей глаза. Ведьма понимает, что зернышко тьмы в ее душе начинает прорастать.
Как Кейн и хотел.
Но вот Ирви не обращает на сцену внимания, его лицо светится энтузиазмом, он подает знак рукою, и труп начинает подниматься выше, осыпая землю с плеч и груди, потрескавшаяся кожа на лице обтягивает кости, словно тонкий бумажный покров. Эстер втягивает в себя холодный воздух ночи, ей кажется, она готова бежать, просить о помощи кого угодно. Лишь бы спастись от ужаса, который разворачивается перед ее глазами.
— Ирви, осторожнее! — кричит Кейн, понимая, что что-то не так. Обычно мертвецы вставали медленно, с печальной покорностью. Но этот… этот срывался с земли с яростью неистовой бури. Ирви, ослепленный собственной властью, не обращает внимания на слова учителя, его глаза сияют, как звезды.
Труп поднимается в полный рост, и в этот момент его тусклые глаза внезапно наполняются светом. Он рывком взмахивает рукой, и Ирви взвизгивает, падая назад, когда мертвец хватает его за горло. Время будто замерло, и Эстер чувствует, как ее сердце бьется где-то в глотке, не в силах вырваться наружу.
Кейн без колебания произносит заклинание, и темные искры сыплются из его раскрытой ладони, образуя перед Ирви невидимую преграду. Мертвец отпрыгивает, будто ужаленный, и его руки бессильно свисают вдоль тела. Парнишка без сознания падает на землю, и его голова приземляется опасно близко к одному из камней из разворошенной могилы. Чудом Ирви не разбивает себе череп.
Но тотчас же восставший делает нечто, чего никто не ожидал. С невероятной ловкостью, чуждой усопшему существу, он срывает с земли лопату, которая валялась рядом, и с силой, которая могла бы пробить доспехи рыцаря, швыряет ее в Кейна. Лопата рассекает воздух, словно гильотина. Кейн, обращенный взглядом к своему ученику, слишком поздно осознает опасность. Стальное лезвие врезается ему в грудь, и от удара он отлетает назад, спиной на землю. Ткань дорожного костюма мгновенно намокает, багровеет от крови.