Страница 90 из 124
Билл Харклроуд, который еще недавно был счастлив работать с самим Капитаном Бифхартом, теперь поумерил свои восторги: «Постепенно становилось ясно, что уживаться с ним тяжело. Он был творческой силой, но очень скоро я ощутил не столь позитивные настроения, которые циркулировали в группе. По мере того как репетиции продолжались, радости становилось все меньше, а каторги – все больше». Харклроуду становилось очевидно, что творческий метод Ван Влита имеет мало отношения к музыке – скорее, к скульптуре: «Его идея заключалась в том, чтобы использовать звук, тела и людей как инструменты»[126]. Используя свой незаурядный интеллект и железную волю, Капитан лепил не только музыку, но и своих музыкантов.
Чтобы стать идеальными орудиями в руках Дона, им пришлось не только забыть свои знания о гармонии и музыкальной теории. Решительно вынося творческий процесс за рамки музыки, Капитан выдал своим музыкантам новые имена – каждый получил от него собственный творческий псевдоним. В 1993 году Ван Влит объяснял: «Меня не интересовали их имена. Они были связаны с их мама́ и папа́. А я не думал, что сдружусь с их мама́ и папа́. Поэтому я дал им имена»[127]. Нервный и странноватый очкарик Джефф Коттон превратился в Антенну Джимми Семянса (Ante
Ясное дело, разучивать капитанскую музыку было возможно только при наличии сверхспособностей. Однако музыканты-супергерои были лишь частью причудливого мира, в котором обитал Капитан Бифхарт. Френч вспоминал, что Ван Влит начал придумывать истории с вымышленными персонажами. Одним из них был Старый Пердун. Дон объяснял Джону, что Старый Пердун «смотрел на мир через самодельную маску. Чтобы дышать, он использовал устройство наподобие пульверизатора. Прячась за маской, он становился невидимым и не связанным с окружающим миром»[128]. Бифхарт рассказывал Френчу, что придумал Старого Пердуна под его, Джона, влиянием – отстраненности и христианской религиозности барабанщика, а также символа рыбы. Однако Джон чувствовал, что под маской Старого Пердуна прячется от окружающего мира сам Дон Ван Влит.
Тем временем в тесных стенах Форельного дома поселился новый жилец. Басист Гари Маркер был слишком занят своей собственной группой, чтобы помогать Бифхарту, поэтому в октябре или ноябре ряды Мэджик Бэнда пополнил еще один юный музыкант. 19-летний Марк Бостон (Mark Boston) был одногодком Харклроуда и Коттона; наряду с ними и Френчем он когда-то был участником все того же ансамбля Blues In The Bottle – теперь Бифхарт собрал у себя практически весь состав коллектива. Харклроуд, знавший Бостона с 14 лет, называл его «мягким как плюшевый медведь»[129], а Френч – «наиболее способным оставаться самим собой и наиболее гармоничным из нас»[130]. Как и все нормальные музыканты его возраста, Бостон хотел всего лишь выступать с концертами, зарабатывать кучу денег и быть знаменитым, поэтому, попав под командование Капитана, он, по его словам, «испугался до чертиков». Познакомившись поближе с Доном, Марк понял, что первое впечатление может быть обманчивым. Бостон заключил, что Ван Влит обладал «незаурядными умственными способностями. Он пытался вести себя угрожающе, но на самом деле он просто проверял, как на это будут реагировать… Он очень ретивый персонаж. Это, как стоять рядом с ядерным реактором. Никогда не знаешь, что он будет делать дальше, но энергия всегда ощущается – он определенно был ее источником»[131].
Бостон утешал себя мыслью, что рано или поздно бескрайние репетиции кончатся, и он будет гастролировать с группой, играя что-нибудь в духе "Safe As Milk". Однако осенью 1968 года ничто из происходящего в доме на Энсенада-драйв не намекало на подобное развитие ситуации. По воспоминаниям Френча и Харклроуда, рабочий день членов Мэджик Бэнда составлял «в среднем 10–12 часов, а зачастую и больше»[132]. В то время как ребята с самого утра потели над хитроумными партиями – с неподключенными гитарами, каждый в своем углу дома, – Капитан отсыпался по двенадцать часов богатырским сном. Зато проснувшись (примерно после обеда) он всегда был полон творческой энергии и жажды деятельности. Нередко Капитан бывал недоволен. Во время репетиции он мог возмущенно провозгласить: «Кто здесь думает в "до"?!».
Глава двадцать первая, в которой Капитан устраивает «разговоры»
Бифхарт считал, что погружение в творческий процесс должно быть всеобъемлющим. Как уже говорилось ранее, он взял на себя ответственную задачу просвещения музыкантов. Помимо лекций об истории искусства, им также предписывалось слушать новые поэтические творения Капитана. Если музыкальным директором Мэджик Бэнда выступал Джон Френч, то на должность придворного писаря и смотрителя текстов был назначен Джефф Коттон. В обязанности гитариста входило зачитывать остальным музыкантам вслух новые опусы Бифхарта (иногда десяток раз подряд), а музыкантов – впадать в немедленный восторг. Временами этот восторг был совершенно искренним – по словам Френча, тексты, которые ежедневно, в огромных количествах, сочинял Дон, «становились все лучше и лучше»[133]. Под стать новой музыке, поэзия Дона становилась все более сюрреалистической, насыщенной причудливыми образами, неожиданными созвучиями, изобретательными каламбурами, меткими ассоциациями, ритмическими и фонетическими играми. Один из очевидцев комментировал, что картина мира, которую Ван Влит изображал в своих текстах, была «кошмарной и карикатурной одновременно. Он смешивал легкомысленное и мрачное, духовное и повседневное и заворачивал это на свой манер»[134]. Харклроуд отмечал, что слушать, как Бифхарт зачитывает свои произведения, было здорово, потому что он умел быть «смешным и изобретательным»[135]. Капитан, в свою очередь, получал во время этих чтений столь важную для него эмоциональную подпитку. Тем не менее на протяжении всего периода репетиций он никогда не пытался исполнять свои тексты под музыку, которую сам же сочинял.
Вне всякого сомнения, для Ван Влита упомянутые «лекции» и «поэтические чтения» были важнейшими составляющими работы над альбомом. Его не интересовали тексты, которые приносил Марк Бостон, или мелодические идеи, которые предлагал Джон Френч, но он, безусловно, считал, что творческий процесс – дело коллективное. По выражению Френча, Капитан «пытался создать атмосферу, в которой мы почти что жили этим альбомом. Как будто у нас не было личной жизни, мы находились на сцене все время, что он был в комнате»[136]. Важной была каждая деталь – вплоть до того, как «правильно, по-художественному» держать сигарету. Харклроуд отмечал, что нередко, глядя на своих неуклюжих музыкантов, Капитан испытывал совершенно искреннюю оторопь. В эти моменты он был похож на мужа, жена которого, собираясь вместе с ним в свет, надела какое-то ужасное платье[137]. Однако чаще привычки и повадки музыкантов использовались Доном для манипуляций. Обладавший поразительной внимательностью и чуткостью, Ван Влит всегда умел направить свою атаку точно в цель: он цеплялся «к нашим привычкам в отношении еды, к тому, как мы одевались, как сидели, как общались с другими людьми»[138], – вспоминал Харклроуд.