Цесаревич Вася

– Персия сейчас ни с кем не воюет.

– Тоже мне проблема. Ради такого случая можно и объявить войну.

– Кому?

– Да хоть тому же Китаю.

Слова Василия о войне с Китаем стали пророческими, правда, сам он об этом пока не знал.

От ближней дачи до гимназии их довёз лимузин Столыпиных, но Верочке не удалось получить свой кусочек славы – из соображений конспирации Красный попросил водителя высадить его у трамвайной остановки. Усатый кондуктор с уважением посмотрел на погоны подпоручика запаса, оценил юный возраст и от пятачка за проезд категорически отказался. Наверное, он из ветеранов прошлой войны, и почти такие же мальчишки водили его в атаку на немецкие или французские траншеи, удерживая энергетический щит часто ценой собственной жизни. Это сейчас офицер запаса вроде как полублагородие, но случись война, и белый просвет погона изменит цвет, а серебро звёздочек сменится золотом. И в бой, где подпоручики живут от трёх до пяти дней.

Вася не знал, что этот усатый кондуктор завтра наденет потёртый мундир с полным георгиевским бантом, выпьет для храбрости рюмку хлебного вина и позвонит своему бывшему ротному, ныне достигшему больших высот:

– Константин Константинович, ты как-то обмолвился, будто в твоей дивизии фельдфебелей недочёт. Меня возьмёшь?

– Семён Михайлович, ты же говорил, что навоевался досыта, – удивился собеседник на другом конце провода. – Сказал, что на триста лет вперёд наелся.

– Видать, ошибался. Так мне приходить?

– Будь дома, Семён Михайлович, я за тобой машину пришлю.

В гимназию Красный просочился через спортивный зал, имевший собственный выход на улицу. Не пробираться же сквозь непонятное столпотворение, устроенное гимназистами у парадного подъезда? А преподаватели почему-то не пресекают беспорядки и даже пытаются придать броуновскому движению более-менее организованный вид. Только управляемый хаос всё равно остаётся хаосом.

Вася спокойно разделся в гардеробе, поправил причёску перед зеркалом и по пустому коридору пошёл в сторону кабинета немецкого языка. Он по расписанию сегодня первым уроком. Но не тут-то было – вылетевшая из-за угла и куда-то спешащая госпожа Крупская резко остановилась и нахмурилась:

– Красный, вы почему не на митинге?

– Каком митинге? – удивился Василий.

– Мы протестуем против оккупации Макао англичанами!

– Простите, Надежда Константиновна, но я всегда думал, что Макао принадлежит португальцам.

– Так и было до вчерашнего дня, но англичане высадили десант и в попрание всех международных договоров… вероломно и без объявления войны… Мы должны единодушно выразить протест!

– Кому выразить?

– Англичанам.

– А представители Англии на митинге есть?

– Что за глупости вы говорите, Красный? Англичанам и североамериканцам запрещён въезд на территорию Российской империи.

– То есть вы предлагаете впустую сотрясать воздух на митинге? Кстати, он согласован с градоначальником и разрешение завизировано в жандармерии? Если нет, то можно начинать беспокоиться за судьбу организаторов.

– Да что вы понимаете… – гневно раздула ноздри Надежда Константиновна и внезапно наткнулась взглядом на ордена. – Идите в кабинет, Красный.

Вася подивился резкой смене настроения преподавательницы немецкого языка, но вслух комментировать не стал. Вежливо склонил голову, щелкнул каблуками и пошёл дальше. А в классной комнате обнаружился сидящий в одиночестве Артём Сергеев. Названый брат смотрел в окно и на звук открываемой двери не отреагировал.

– Артём, ты где пропадал? В госпиталь не приходил, вчера на день рождения не приехал.

Сергеев обернулся, и на его лице обнаружился роскошный фингал, уже переходящий из синевы в желтизну.

– Куда я с такой рожей? А к целителям обращаться запретили в воспитательных целях. Ух ты, ордена!

– Ага, – кивнул Вася, – они самые. Тебе кто бланш подвесил?

– Да ерунда, с полицией подрался. У Стёпки Микояна вообще под обоими глазами, и передние зубы шатаются.

– Господи, а Степан каким боком?

– Ну-у-у… мы сначала подговорили первоклашек набить морду Яшке Бронштейну…

– Наслышан. Но почему не сами?

– Чтобы смешнее получилось, – пожал плечами Артём. – Но потом нам показалось, что Яшка недостаточно наказан, и мы решили закидать дом графа Бронштейна бутылками с керосином.

– Ну и?

– А не вышло ничего, там охрана сплошь из одарённых, а окна из пушки не прошибёшь. Мы сторожку и гараж подожгли, тут нас полиция и прихватила. Но мы дрались, как тигры! Нас уже на Васильевском острове догнали и повязали.

– И набили морду.

– Нет, – покачал головой Артём, – морду раньше. Но я тоже кому-то попал! Два или три раза!

– Лицом по сапогу?

– Примерно так, да, – согласился названый брат. – А что мы могли сделать с этими мордоворотами? Спеленали как младенцев да в кутузку. Целый день там сидели, пока Власик не приехал. С тех пор под домашним арестом, только в гимназию и обратно, даже на митинг протеста нельзя пойти.

– Нашёл о чём жалеть, – улыбнулся Красный. – Тебе какое дело до китайцев, португальцев, англичан и их проблем?

– Да чёрт его знает, – признался Артём. – Но на митинге весело.

Черти, если допустить их существование, тоже не были специалистами по хитросплетениям английской международной политики. Зато в ней хорошо разбирались завсегдатаи одного из закрытых лондонских клубов, членство в котором не афишируется, но передаётся по наследству и упоминается в завещании.

– Итак, джентльмены, с огромным прискорбием вынужден заявить – нас постигла очередная неудача. Тщательно выстраиваемая нами сеть ликвидирована, ценнейшие агенты арестованы и дают показания. Я не буду озвучивать потраченные впустую суммы, чтобы не огорчаться ещё больше.

– Вы говорите об очередной неудаче, сэр? – спросивший избегал обращения по имени, так как в клубе это не приветствовалось. Нет, не запрещалось, кто может им что-то запретить? Просто не принято произносить вслух известные всему миру имена. – Разве были ещё неудачи?

– О да, сэр! После успешного устранения императора Николая Первого я не могу назвать ни одной успешной операции против России. Иногда кажется, что всё идёт хорошо и мы контролируем ситуацию, но эти дикари совершают непредсказуемые поступки, и все наши усилия рассыпаются в прах.

– Ещё Бисмарк говорил о непредсказуемой глупости русских.

– Ваш Бисмарк неудачник, сэр! Причём жалкий неудачник, сгоревший с Берлином и собственным кайзером в придачу. Ему позволили объединить Германию в противовес усилившейся России, а что сделал он? Он бездарно спустил в ватерклозет нашу работу за несколько десятилетий!

– Да, сэр, нехороший поступок с его стороны. Но нельзя же всё сваливать на покойного Бисмарка.

– Хотите взять на себя часть вины? Охотно предоставлю вам такую возможность! Мы все прекрасно помним, кто именно рекомендовал подсунуть императору Николаю Второму больную гемофилией жену.

– Но эта болезнь считалась неизлечимой даже усилиями целителей!

– В нашей старой доброй Англии она до сих пор таковой является. Только вот русским забыли об этом сообщить.

– Бывает, сэр. Невозможно просчитать всё на свете, и ваша игра с господином Витте как бы на это намекает.

– Моя игра с Витте безупречна, сэр! Именно его реформы привели к поражению России в войне и свержению Николая Второго.

– И опять русским забыли сказать, что они проиграли войну. Эти проигравшие вышвырнули нас, как нагадивших котят, и с тех пор у них самым тяжким преступлением считается английское подданство, что карается виселицей или бессрочной каторгой. Медведь вышел из войны с черноморскими проливами в зубастой пасти, а подконтрольные ему эмираты и султанаты Малой Азии и Леванта плотоядно поглядывают в сторону нашей Месопотамии.

– И там же союзная русским Персия.

– Да, сэр, и Персия тоже.

– А Афганистан, джентльмены?

– Господи, а с ним что случилось? Я только что вернулся из Квебека и ещё не читал утренние телеграммы.