Гилгул

— Роберт Льюис Балфур Стивенсон, — прошептал Саша.

— Верно. Вы рассказали ему о своей жизни, и он написал роман о докторе Джекиле и мистере Хайде. Потрясающая история о Добре, которое, превращаясь в злодея Хайда, убивает людей. Там-то были прямые намеки на вашу персону. Например, Роберт Льюис назвал истинную профессию Гончего в той жизни. Джекил был доктором. Очнувшись, он, как и вы, не помнил поступков Хайда. И, кстати, в первом варианте рукописи доктора звали не Джекил, и даже не Джек Килл, — как во втором варианте, — а Джек Кэтч‹$FИмеется в виду роман Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда». Игра слов: «Kill» — убивать. «Jack Ketch» — палач. «Hide» — прятаться. Здесь — «прячущийся».›. Название, как и сам роман, полны метафор. Прочтите его внимательно, Александр Евгеньевич. Он о вас. Позже Стивенсон рассказал вашу историю своему знакомому, тоже писателю, Оскару Фингалу О'Флаэрти Уилсу Уайлду, и в тысяча восемьсот девяносто первом году Уайлд закончил свой «Портрет Дориана Грея». Этот роман тоже о вас. — Леонид Юрьевич затянулся последний раз, затоптал окурок и продолжил: — Точнее, о человеке, захотевшем жить вечно. Так и случилось. Грей перестал стареть, вместо него старел портрет. Так вот, под портретом Уайлд подразумевал вашу, Александр Евгеньевич, душу. А теперь вспомните, чем заканчивается каждая из четырех вышеназванных книг?

— Смертью главного персонажа, — пробормотал Саша.

— Именно. И Шекспир, и Гете, и Стивенсон, и Уайлд знали, что ничем не могут помочь Гончему. Их книги были скорее напоминанием вам и предупреждением всем остальным — Зло хитрее любого из смертных. Кстати, — Леонид Юрьевич посмотрел по сторонам. — Раз уж мы все равно разговариваем, не могли бы вы все-таки опустить руку? Люди ведь смотрят, неудобно. Могут не так понять. И потом, если бы я решил кинуться на вас с ножом, поднятая рука меня не остановила бы.

— Пожалуй. Саша опустил руку. Но продолжал внимательно следить за собеседником.

— Так вот, — удовлетворенно продолжал Леонид Юрьевич. — Мой оппонент поступил очень разумно. Он предупредил вас о предстоящем несчастье, а затем толкнул под машину. Вы должны были поверить в то, что это сделал я. Отсюда вывод: именно я — ваш противник. Я, а не он.

— Я в это поверил, — сказал Саша.

— Значит, его трюк удался, — пожал плечами собеседник.

— Не знаю, — пробормотал Саша. — Я уже ничего не понимаю. Кому из вас верить, кому не верить.

— А вы прислушайтесь к своей душе. Предвестник может обмануть разум, но не душу. Душа никогда не лжет. И еще… — Он сунул руку за пазуху и достал небольшую склянку. — Смотрите. — В склянке плескалась прозрачная жидкость. — Знаете, что это?

— Откуда же мне знать? Кислота. Или водка.

— Прошу прощения. — Леонид Юрьевич откупорил склянку, сделал два шага вперед и оказался в полуметре от Саши. — Понюхайте.

— Зачем?

— Понюхайте, понюхайте. Саша взял склянку из рук собеседника, понюхал.

— Не пахнет.

— Она и не должна пахнуть. — Леонид Юрьевич забрал бутылочку и вдруг резко выплеснул жидкость под ноги Саше. — Это святая вода, — объяснил он, пряча склянку в карман. — Я набрал ее сегодня утром в церкви. Если бы мне была нужна ваша смерть, я бы сейчас полоснул вас по горлу. Вы что-то слишком неосмотрительны для Гончего. — Саша быстро отступил назад. — Это вам не помогло бы. Совсем необязательно убивать Гончего на Святой земле. Достаточно пролить там его кровь. — Леонид Юрьевич отошел в сторону. — Не стану вас смущать. А то вы, чего доброго, решите, будто я хочу вас убить. Саша молчал, глядя на собеседника исподлобья.

— Ладно. Допустим, я вам поверю. И что же дальше?

— Дальше, — ответил Леонид Юрьевич. — Дальше вы должны освятить четвертый бокс двенадцатого этажа института и убить Предвестника. Способ я показал. Его кровь прольется на Святую землю и все закончится. Или же сделать так, чтобы его освободили, потом заманить на освященное место и убить там. Но прежде вам придется убить женщину, носящую в себе его последнего, шестого, сына. Иначе он возродится в собственном семени.

— Стоп, — поднял обе руки Саша. — Подождите. О чем вы говорите? По словам Потрошит… Анг… то есть вашего оппонента, я убил уже всех, кого было нужно.

— Нет, — покачал головой Леонид Юрьевич. — Вспомните настоящего Потрошителя. Он убил шестерых женщин. Каждый раз их шестеро! Поймите, шесть — число Зла. Шесть женщин. Шесть детей от шести женщин. И Шестой ребенок — предвестник. Шестой из шести и от шести! 666! Вы же знали это! И даже написали самому себе в «Откровениях»! Три «всадника» — три представителя знати. Черный, белый и желтый — по цвету рас. Негроид, европоид и азиат. Четвертый — всадник бледный. Аристократ. Он будет повелевать первыми тремя. Пятый — сам Предвестник. Шестой — ОН!

— «Откровения Иоанна Богослова»? — спросил Саша.

— Да, — с жаром воскликнул Леонид Юрьевич. — Вы написали их для себя.

— Но вы говорили, что я написал «Благовествование»?

— Вы написали обе эти книги на случай, если в какой-то жизни родитесь служителем церкви. Служитель церкви побрезговал бы даже в руки взять ваше «Благовествование»! Вот тогда-то вам и пришлось бы воспользоваться «Откровениями».

— Ну, может быть, — с сомнением отозвался Саша.

— Это точно! — поправил его Леонид Юрьевич. — Иоанн — имя, практически одинаковое для всех народов. Иван, Жан, Иоганн, Джон и так далее. Иметь такое имя — все равно что не иметь никакого. Богослова вы выбрали как знак, что написанное — от Него!

— И значит, есть еще шестая женщина?..

— А как иначе ваш друг Костя поймал бы Потрошителя? И что вы делали в том месте, где они схватили Предвестника?

— Я там не был, — воскликнул Саша, делая еще шаг назад.

— Ты там был, — жестко ответил Леонид Юрьевич, подступая к нему. — Был. Стоял в стороне и смотрел. Только ты забыл про убийства так же, как и про все остальное! Хватит прятаться, Гилгул. Пора открыть глаза! Время пришло!

— Ты знаешь, кто эта шестая женщина? — спросил странным картонным голосом Саша.

— Нет. Ребенок еще не родился, он пока никто. Пути не обретшего плоти человеческой неведомы Ему, поскольку душа нерожденного чиста. Но мы узнаем, кто он.

— Как?

— По его матери. Ее-то душа черна, как ни у кого больше.

— Когда? Леонид Юрьевич чуть наклонил голову.

— Надеюсь, что прежде, чем Предвестник доберется до тебя.

— Что мне делать сейчас?

— Пока поезжай домой. И никуда не выходи до моего возвращения, — сказал Леонид Юрьевич. — Самое главное, не встречайся больше с Предвестником. Он мастер смущать умы. Помни, что я говорил тебе. Не все, что ты видишь, на самом деле таково, каким кажется.

— Ты это к чему?

— Посмотри на небо. Тебе кажется, что там туча. На самом деле — страх. Саша послушно задрал голову. Туча выглядела обычной тучей, клубящейся серыми ватными комьями. Правда, висела она очень низко, над самыми крышами арбатских высоток, но от этого не переставала быть всего лишь тучей. С другой стороны, не ее ли видел Аннон над Палестиной? Точнее, над Дэефетовским городом Иевус-Селимом?

— Скажи… Саша опустил взгляд и осекся. Леонида Юрьевича не было. Он исчез. Саша вздохнул. Снова он один. Снова ему ничего не оставалось, кроме как рыться в собственной памяти, вылавливая подробности предыдущих жизней…

«Адраазар поспешно спустился с городской стены и направился ко дворцу Аннона. Стражи царской охранной когорты, стоявшие у ворот, расступились, пропуская его. Во дворе Адраазар застал царского лекаря и десяток слуг. Одни омывали тело Царя, другие смазывали раны бальзамом. Посреди двора на циновке были аккуратно разложены латы, шлемы, щиты и оружие павших Царей Рехова и Моава. Чуть в стороне от них — латы Аннона. Сам Аннон лежал на плетеном, застеленном циновкой лежаке совершенно голый, покрытый темно-бурой, засохшей коростой крови. Адраазар приблизился, остановился в двух шагах за спиной лекаря. Спросил негромко: